Имя ей Хель - Елена Анатольевна Кондрацкая

поволокло по камням. Кожа горела от ссадин, я забилась, пытаясь бороться, но нечто сдавило меня так сильно, что не то что пошевелиться, я вдохнуть не могла. И чем больше я сопротивлялась, тем сильнее меня сжимало, тем сильнее пекло кожу, словно меня опутала стая медуз.

– Они исчезли! – услышала я голос Ран. – Ты что, промахнулся?!

– Нет, я попал! – огрызнулся Эрренд. – Ни хрена не видно в этом тумане. Но сеть точно сомкнулась!

Сеть? Так вот что это.

– Эй, ты поймал меня! – крикнула я. – В следующий раз целься лучше!

Эрренд выругался. А с противоположной стороны от меня зашелестели шаги, которые я уже научилась узнавать. Пальцы Хоука схватили сеть, по коже пробежала щекотка магии, и сеть тут же ослабла.

– Умеешь ты оказаться в нужное время и в нужном месте, leir nissah, – сказал он, помогая мне выпутаться. А потом ухмыльнулся: – Да ещё и всё время голышом.

Я скорчила рожу. В тумане зажглись зелёные огни, и он отступил перед этим светом. Ран подула на ладонь и подбросила в воздух ещё один огонёк. За ней шли Эрренд и Мора. Я села, прижимая руки к обнажённой груди и высматривая одежду. Хоук снял с себя куртку и набросил мне на плечи, а я порадовалась, что успела натянуть хотя бы исподнее. Не то чтобы я стеснялась своего тела, но с недавних пор находиться обнажённой в окружении малознакомых фейри мне было некомфортно.

– В следующий раз сеть буду кидать я, – сказала Ран, оглядывая берег. Но на нём не осталось ни одного оленя.

– Следующий раз будет последним, так что я тебе не доверю это дело, – отрезал Эрренд.

– Мы дважды бросали сеть и дважды мимо, – сказал Хоук, поставил меня на ноги и отряхнул мелкие камешки с моих ног. – И, хотя сегодняшний улов мне определённо нравится, надо придумать что-то другое.

– Можно попробовать рябиновые стрелы. Они быстрее и тише, – встряла Мора. – Нам же нужны цветы, а мёртвый олень или живой – какая разница.

Я посмотрела на Хоука, он выглядел расстроенным и озадаченным. Хмурился, глядя прямо перед собой.

– А сколько нужно цветов? Много? – спросила я охрипшим от холода голосом.

– Да хотя бы один. – Хоук закрыл глаза и устало потёр переносицу. – Нам бы для начала подобраться к этим оленям. А осталась всего одна ночь.

Я дёрнула его за рукав и невесомо коснулась нити. Хоук открыл глаза и посмотрел на меня. Я протянула к нему руку и раскрыла ладонь, в которой всё это время сжимала сорванный цветок.

– Он немного помял…

– Хель! – Хоук засиял, подобно солнцу, подхватил меня на руки и закружил. Я охнула и прижалась к нему, боясь потерять куртку и выронить цветок. Сердце радостно забилось от звука его мягкого смеха. И я мгновенно согрелась в его горячих объятиях, рассыпалась мурашками, когда его пальцы заскользили по моей обнажённой спине. – Моя leir nissah! – Он крепко поцеловал меня в щёку, и я скривилась, отталкивая его от себя. – Ты снова спасла меня!

– А ты снова меня обслюнявил!

Хоук рассмеялся и поставил меня на землю.

– Поздравляю, друзья! Ночи Аанъя быть! И на празднике мы обязательно поднимем первый кубок за мою Тень!

Глава 27

Пламя и лёд твоей Тьмы

Мы собрались у костра. Ран разливала по кружкам фейское вино, а я, наконец одевшись, заливала кипятком сосновые иглы, чтобы согреться. Оставалось надеяться, что, продрогнув до костей, не подхвачу простуду. Интересно, а фейри болеют человеческими болезнями? Или даже хвори у них особые – магические?

Хоук сидел напротив – по другую сторону костра – и о чём-то смеялся с Морой, а я так устала, что не могла сосредоточиться на их словах, то и дело зевая. Ран сняла с огня кроличью ногу и сунула мне в руки.

– Сегодня утром трое попались в силки – свеженькие! – улыбнулась она, села на землю возле Эрренда и вручила ему вторую ногу. – В этих лесах столько дичи, что можно голыми руками ловить. В наших лесах так не разгуляешься, в прошлом году мы едва продали достаточно пушнины, чтобы пережить зиму.

– Точно, вы же охотники, – протянула я, вспоминая наш первый разговор в казарме, и сдула жар с мяса. Пахло аппетитно, особенно после нескольких дней на хлебе и вонючем сыре.

– Мы ловцы волшебных существ, – с пренебрежением отозвался Эрренд, явно недовольный простым «охотник».

– Звучит… статусно, – протянула я.

– Ага, за всяких лунных зайцев и единорогов платят много, только вот поймать удаётся в лучшем случае парочку в год. – Ран отхлебнула вина и довольно прищурилась. – Так что приходилось охотиться на обычных лисиц и оленей, чтобы выжить.

Вот как, значит, эти двое подались в стражу не от хорошей жизни. Отчасти я их понимала: заказные убийства были зверем редким, пусть и не таким, как единороги. Почему-то я думала, что абсолютно все фейри бездельничают в собственных в замках, ходят в красивых платьях, пируют и танцуют. Никогда не представляла себе кого-то из них живущими в деревеньках и озабоченных выживанием не меньше, чем люди.

– Много единорогов поймали? – спросила я.

– Двух! – гордо ответила Ран. – А однажды нам заказали яйцо из кладки дракона. Такие штуки – особая редкость. Мало того, что драконы несутся раз в тысячелетие, так ещё и яйца перед вылуплением зреют без малого три сотни лет, а гнёзда драконы обычно вьют на са-а-амых непреступных вершинах гор. Мы три года потратили на поиски кладки. Эрренд выманил дракониху из гнезда, а я умыкнула целых три яйца! Ты знала, что драконы могут чуять свои яйца на огромном расстоянии, поэтому и украсть их почти невозможно? Я провозилась полгода, но смастерила специальный зачарованный сундук, чтобы скрыть их запах – мы с Эррендом до последнего не знали, сработает ли. Ох! – Она осушила кружку и вытерла рот тыльной стороной ладони. – Нам тогда заплатили столько, что мы три года ни в чём не нуждались. Было же время! Такого улова у нас уже лет двадцать не было, да, Эр?

Я моргнула. Двадцать? Да им обоим на вид было не больше двадцати.

– А вам сколько лет?

– Семьдесят три, знаю, совсем мало, но мы талантливые! – Она захихикала, наливая себе ещё вина. – А тебе сколько? Лет сто?

Я не смогла сдержать улыбку.

– Двадцать.

Ран взвизгнула, расплёскивая вино.

– Ты же ещё ребёнок!

Эрренд раздражённо толкнул её локтем в бок.

– Дурёха, по людским меркам она уже почти старуха.

– То есть для Его Величества она скорее мамочка? – Ран почесала подбородок, а я прыснула хвойным