Повод для оптимизма? Прощалки - Владимир Владимирович Познер

* * *

Сегодня мне рассказали, что какая-то группа журналистов из Питера послала спикеру Госдумы господину Володину запрос. Спросили: если они напишут в Пасху «Христос воскрес!», это будет фейковая новость? И если да, то как их накажут за это?

Правда это или нет, я не знаю, то есть фейк это или не фейк, но за что купил – за то продаю. Вопрос, однако же, хороший. По-моему, даже очень хороший. Для меня, атеиста, конечно, это грубейший фейк, никакой Христос вообще не воскрес, но для всех христиан – это вовсе не фейк, а истинная правда. Как тут быть-то?

Или вот еще. Допустим, я в день своего рождения (а это 1 апреля, и в этом году 1 апреля попадает на понедельник, а понедельник – это день моего эфира) в прямом эфире скажу: «Только что сообщили потрясающую новость. Президент Соединенных Штатов Америки Дональд Трамп подал в отставку». Ну, и тут начнется черт-те что. А когда выяснится, что ничего такого не было, что это чистейшая выдумка, то сторонники закона сенатора Клишаса, потирая руки, обвинят меня в распространении фейковой новости, а я скажу: «Так это же розыгрыш, с 1 апреля!» И что?

Прошу понять меня правильно, я вовсе не сторонник фейковых новостей, не сторонник вранья вообще, в СМИ тем более. Кстати, ложь в эфире или печати, ну, например, по поводу Америки – это фейк? И вообще, ложь и фейк – это одно и то же?

Вот если я скажу, что считаю этот законопроект реакционным, репрессивным, ретроградским, я тем самым оскорблю представителей власти, которые его придумали?

Совет по правам человека при президенте РФ официально обратился в Совет Федерации с просьбой не принимать ни этот законопроект, ни тот. Как вы думаете, прислушаются?

* * *

На днях я получил письмо, в котором кто-то спрашивает: «Есть какая-то разница между нами и западными людьми, между русскими и Западом? Вы можете дать конкретный пример, в чем мы отличаемся?»

Ну, во‐первых, Запад – это такой очень общий термин, там много стран и очень много народу, и они все разные. Но все-таки некоторые общие вещи у них есть, и некоторые вещи у нас сильно отличаются. Например, отношение к закону, к правилам.

Знаете, я живу в Москве на очень приятной улице, и совсем недалеко находится школа, так называемая «престижная школа». И туда ходят, конечно, отчасти, «престижные» дети. И когда время уроков заканчивается, особенно в младших классах, вдоль тротуара выстраивается вереница машин. Причем, уверяю вас, это не жигули и даже не Opel, а совсем другие машины, а стоять там – нельзя. И что делают эти водители? Они закрывают в номерных знаках букву или цифру – и привет. Причем, вы знаете, теперь ведь в Москве, в центре города, штраф за неправильную стоянку – пять тысяч рублей. Но для людей, владеющих такими машинами, пять тысяч рублей – это то же, что для многих россиян пять рублей. И тем не менее они закрывают свои номерные знаки.

Как это объяснить? В чем дело? Почему? Почему они могут не подчиняться правилам?

Или еще. Вот я играю в теннис, и там есть парковка, но можно остановиться непосредственно у входа, чтобы выйти из машины. Там машины стоять не должны, а некоторые стоят. Почему они стоят? Ну, потому что их хозяева считают себя чрезвычайно важными, и поэтому для них закон этот не существуют. Для нас с вами существует, а для них – нет.

И вот это отношение – как только я становлюсь «важным господином», закон не для меня, – оно очень характерно для нас и совсем не характерно для них.

Вообще это может быть очень неприятно, но если вы там нарушите правила с парковкой или еще с чем-то, обязательно об этом сообщат. Вы скажете «настучат», ну называйте это как хотите, но скажут так: «Почему этот человек нарушает правила? Это мне мешает, это нам всем мешает».

И кроме того, я думаю, что – не всегда, конечно, но время от времени – вот эти самые «важные люди», которые нам говорят: «Надо соблюдать закон», сами считают, что им – не обязательно. По крайней мере у меня такое ощущение.

* * *

Три дня тому назад я был в Нью-Йорке. И именно в этот день произошло событие, которого два года ждала вся Америка: господин Моллер – так произносится его фамилия, не Мюллер, как у нас говорят, – передал генеральному прокурору Соединенных Штатов итоги своего расследования.

Речь шла в основном о двух вещах. Первое: существовал ли сговор между президентом Трампом и соответствующими российскими лицами (имеется в виду, господином Путиным) о том, что они будут вместе работать на победу этого самого господина Трампа. И второе: пытался ли президент Трамп мешать этому расследованию, то есть мешать правосудию. Вот было два вопроса.

Ждали два года, как я уже сказал, и в течение этих двух лет, по сути дела, все видные члены демократической партии, все более или менее либеральные СМИ выражали абсолютную уверенность в том, что расследование Моллера докажет – да, Трамп виновен и в первом, и во втором случае.

То, что так говорили его политические противники, – это более или менее ожидаемо. То, что так говорили СМИ, – это, конечно, странно, ведь СМИ не должны заранее кого-либо осуждать, они должны давать информацию, а не говорить, что будет и как будет. Ну ладно, к сожалению, СМИ грешат таким подходом.

Так вот, господин Моллер передал итоги расследования генпрокурору, господину Барру, который вчера заявил, что никакого сговора с русскими он не обнаружил, никаких попыток мешать правосудию не нашел.

Для Америки это было, конечно, как гром среди ясного неба. Для средств массовой информации – абсолютно скандальное обнаружение, если угодно, их позора.

И еще одно: это было подтверждение успеха демократического процесса. Сколько ни давили на Моллера, сколько ни требовали от него обнаружения определенных данных, – он нашел то, что он нашел, и об этом сказал. Этого тоже забывать не следует.

* * *

Сегодня 1 апреля, и конечно, говорят, что это – День смеха, помимо того, что это День дурака. И я хотел рассказать какой-нибудь хороший анекдот. Но вы знаете, как-то у нас с анекдотами не очень здорово. Вот чем Советский Союз несомненно превосходил сегодняшнюю Россию – это анекдотами. Конечно, там были шикарные анекдоты, особенно политические, ну а сейчас их,