Ткань Ишанкара - Тори Бергер

он же Закон выворачивать такой же мастер, как и женщин смущать. Я даже хотел с ним поговорить по-мужски.

– Как с Ксандером?

– Нет, помягче, – честно сказал ’т Хоофт. – Но ему бы все равно не понравилось.

Тайра улыбнулась. Все-таки Наставник был замечательным!

– Если аль-Фарид будет тебя смущать, – предупредил маг, – ты мне скажи, я разберусь. Договорились?

– Договорились, сэр, – Тайра кивнула и подумала, что и правда неплохо было бы попробовать накрасить ресницы на выходных. Вот Хидамари удивится!

– Раз и этот момент мы прояснили, остался только один вопрос, который требует ответа.

Тайра перестала улыбаться, и Йен снова почувствовал ее страх. Он встал, отошел метров на пять от камней и остановился, повернувшись к Ученице. Тайра тоже встала, но близко не подошла. ’Т Хоофт закрыл глаза, досчитал про себя до пяти, выдохнул и раскрылся. Тайра даже в темноте увидела, как вокруг Наставника плотным черным туманом с отблесками фиолетовых искр сгустилась тьма, окутала его с головы до ног, превратившись в непроницаемую пелену, и расползлась во все стороны, сливаясь с чернотой лежащего под ногами песка и заглушая неяркий свет голубого магического огонька где-то в вышине.

Стало совершенно темно.

Тайра смотрела в ту сторону, в которой последний раз видела сэра ’т Хоофта, но вместо него была только мерцающая острыми ледяными черными и темно-фиолетовыми, почти неразличимыми во тьме, искрами чернота.

– Бояться не надо, – голос Наставника прозвучал совсем рядом. – Поздно уже бояться, честно говоря… То, что ты видишь, что тебя окружает, в древних книгах по некромантии называется «изначальная тьма», а в современной интерпретации – тьма плана смерти. Это та самая тьма, которую ты видишь в своей душе, и в моей тоже. Такая тьма есть в душе каждого некроманта. Это наша метка, наша связь с планом смерти, тот канал, который позволяет нам работать с человеческими душами, путешествовать между жизнью и смертью, находиться на Грани и за Гранью тоже. Это то, что делает нас теми, кто мы есть – магами плана смерти. Мы принадлежим другому миру, так называемому миру мертвых, ровно в той же степени, как и миру живых. Точнее сказать, каждое живое существо на земле принадлежит этим двум мирам одновременно, так же как мы, но мы эту принадлежность осознаем и используем в работе. Работа с планом смерти – это и есть тот вид магии, который мы зовем некромантией.

Йен замолчал, но по движению тьмы Тайра почувствовала, что он подошел на пару шагов ближе.

– Колдовать некромантию можно с разной степенью подключения к плану смерти. Существует два основных способа: опосредованный и непосредственный. Опосредованное подключение некроманта к плану смерти происходит не напрямую, а через предмет, сущность или явление, служащее проводником, медиатором и резистором для подобного подключения. Так как изначальная тьма уже включена в нашу душу, мы опосредованно работаем с планом смерти через свое тело, через чужое тело, которое можем присвоить, через свою душу. В этом случае мы проникаем на план смерти, приобщаясь к нему в той степени, в какой нам это необходимо.

Сэр ’т Хоофт снова прервался, и Тайре почему-то вспомнилась экскурсия в планетарий, где звучащий откуда-то из темноты задних рядов женский голос рассказывал о тайнах мироздания.

– Большинство операций, которые приходится проводить некроманту, проводятся путем опосредованного подключения к плану смерти, – продолжил ’т Хоофт. – Точнее, опосредованного подключения к плану смерти чаще всего бывает достаточно для выполнения необходимых действий. Однако, существуют некоторые области некромантии, для освоения которых опосредованного подключения недостаточно. Это высшая магия, самая сложная, самая серьезная, в подавляющих случаях необратимая, вызывающая трансформацию телесной оболочки мага и окружающего его пространства. Для работы с этими – высшими – разделами некромантии подключение к плану смерти должно осуществляться непосредственно. Однако, так как даже самые сильные некроманты нашего мира ограничены телесной формой, заданной генетически при рождении, для непосредственного подключения к плану смерти необходимо позволить изначальной тьме занять эту самую телесную форму, позволить плану смерти трансформировать ее в достаточной для работы с высшими разделами некромантии степени, проникнуть в мир живых, подготовить окружающее пространство для установления равновесия в целях возможности балансировки заклинаний и откатов от них.

Йен подошел еще на несколько шагов ближе, протянул руку и коснулся Ученицы. Тайра вздрогнула и тут же вцепилась в его ладонь, как утопающий в брошенный ему в прорубь канат.

– Все, что происходит с твоим телом, и все, что происходит вокруг него, это следствие твоего непосредственного подключения к плану смерти. Твое тело не вполне твое тело, оно трансформировано для работы с высшими аспектами некромантии, а тьма вокруг тебя является переходным пространством между твоим измененным телом и реальным миром, а также твоим щитом. Когда ты в таком состоянии, на тебя может воздействовать только некромантия. Вся остальная магия будет тонуть и растворяться в окружающей тебя тьме, она уничтожит любую магию без твоего участия. Когда некромант становится частью плана смерти, он практически неуязвим и крайне опасен. Любое, сотворенное им заклятье, превращается в чистую некромантию, что мы сегодня и наблюдали, когда ты работала с базовыми элементами. Безобидные крипты становились необратимой магией смерти, и я, честно признаться, чуть с ума не сошел от страха, думая что какой-нибудь твой медальон может шарахнуть по мне.

– Было незаметно, сэр. Вы хорошо держались.

– Природа твоей силы такова, – ’т Хоофт не отреагировал на комплимент, – что сотворение некромантии при непосредственном подключении к плану смерти – это ее прямое предназначение. Трагедия ситуации заключается в том, что в настоящем мире потребности в такой магии, которая доступна тебе как некромантессе, просто нет. От непосредственного подключения к плану смерти ты бы все равно никуда не делась, я учил бы тебя и этому, но гораздо позже и гораздо аккуратнее, с учетом твоих особенностей, и это было бы совершенно иначе, чем это происходит в Дрездене.

– И как это происходит в Дрездене?

– Точной процедуры не знаю, – признался маг, – это их секрет. Если вкратце, то всех специалистов Дрездена можно условно поделить на ученых и практиков. Практики – это тот самый легендарный боевой Дрезден, который изрядно потрепал Зулейху, заставил ее сбежать, затаиться и спрятаться на несколько лет.

– Они так сильны? – удивилась Тайра.

– Да. Дрезден – это круто, – по-мальчишески восторженно ответил Йен и тут же вернулся к роли Наставника. – Академия со своими парнями не церемонится, не ждет, когда студенты будут готовы к переходу на план смерти, заставляет их подключаться очень рано, поэтому боевой Дрезден на план смерти выходит по щелчку пальцев ментора, без преувеличения – моментально.

– И зачем им это?

– Они ждут новую некромантессу. Они всегда готовы встретить вторую Зулейху. До ее появления Дрезден не был столь воинственным, но после той истории они пересмотрели приоритеты. У них самые сильные, самые лучшие некроманты каждого поколения, у них блестящая подготовка и безупречная боевая выучка, и если до этого дойдет, то с тобой они будут драться только при непосредственном подключении к плану смерти. Впрочем, я тебе не об академии рассказывать собирался, – вернулся к прежней теме ’т Хоофт, – так что, подводя итог сказанному выше, можно сделать вывод, что изначальная тьма не есть зло, тут Ксандер сказал правду.

– Как это – не зло, если она хочет, чтобы я убивала? Если она хочет забирать жизни и причинять страдания?

– Она не этого хочет, – покачал головой хет Хоофт. – Она вообще не персонифицирована и ничего не хочет, это ты так интерпретируешь ее предназначение, а интерпретируешь ты это через свои страхи, которые Ксандер усилил своими, грубо вытащив тебя на план смерти, с которым его учили работать в основном в целях уничтожения таких, как ты. Его чувства и эмоции находятся в конфликте с его знаниями и опытом, поэтому он показал тебе только агрессивную сторону изначальной тьмы, но она не есть зло.

– Я понимаю, что вы говорите, сэр, но не могу этого принять. Я чувствовала совсем другое.

– Сейчас