Ткань Ишанкара - Тори Бергер

ни одна толковая работа ему не давалась, так что ни в одну гильдию его, убогого, не принимали, и целыми днями он бродил один по большому темному лесу, и никто кроме него не знал леса лучше. Все тропинки были ему известны, все ручьи, все заимки и схроны, и звериные тропы, и не было проводника лучше на многие лиги окрест. И хотя был он на одну ногу хром и на один глаз слеп, не было отбоя от просящих провести их сквозь лес. Никому он не отказывал в помощи, но людей было слишком много, и лес был большим, и путь был долгим, так что всем помочь никак не получалось. И это очень его печалило.

Трейсер замолчал и некоторое время раскачивал качели в тишине. Тайра смотрела на него и не торопила, желая хоть ненадолго продлить его пребывание рядом.

– И тогда он пришел к самому старому шаману и спросил, как ему помочь всем миновать лес, если он, проводник, один, да еще и на одну ногу хром и на один глаз слеп, а лес – большой и темный, и путники все идут и идут со всего света. И старый шаман ушел в свой шалаш и колдовал три дня, а потом вышел и дал ему кожаный мешок, размером не больше кошелька, и внутри него был белый песок, который никогда не кончался, и вскоре все тропинки в большом и темном лесу стали белыми и светились даже в ночи, и больше ни один человек в том лесу никогда не блуждал, все выходили ровно туда, куда намеревались выйти. А проводник стал никому не нужен.

Дагер посмотрел на Тайру, грустно улыбнулся уголком губ и надолго замолчал.

– А что было дальше? – не выдержала Тайра.

– У вас удивительное умение верить в хороший конец, – он усмехнулся и продолжил. – Проводник опять пошел к самому старому шаману, чтобы спросить, что ему делать, ведь он снова стал бесполезен, а он очень хотел приносить пользу этому миру в благодарность за свое существование, но самый старый шаман к тому времени уже умер, и ни один из его преемников не смог ответить проводнику на его вопрос. И тогда проводник пошел за ответом, за умершим шаманом, за дальние леса, за темные горы, за синее море, до края мира, и когда дошел до края мира, перевернул вверх дном волшебный мешочек с белым песком, чтобы он сыпался и отмечал дорогу назад, и ступил во тьму.

Трейсер пронзил темноту взглядом сказочника, приближающегося к самому интересному и самому страшному месту истории, Тайра коснулась земли носком ботинка и остановила качели.

– Долго шел проводник, но никак не мог догнать мертвого шамана, и с каждым шагом заходил все дальше и дальше во тьму, а когда оборачивался назад, видел, как по насыпанной им тропинке идут следом за ним души людей, которые думали, что он знает, как дойти до света. Но проводник не знал, он вообще еще не умер, он просто хотел догнать самого старого шамана и спросить, как ему жить, если он стал бесполезен. И чем дальше во тьму он заходил, тем тусклее становился песок, тем тоньше была его струйка, и все слабее была магия жизни в непроглядной тьме, и в итоге песок иссяк, и мешочек опустел. Но проводник не сдался. Он был уверен, что надо пройти еще немного, и он дойдет до света, куда уже наверняка почти добрался самый старый шаман, и с каждым шагом ему казалось, что вокруг становится светлее, и что свет уже близко. И так он шел дни, недели, месяцы, но свет все не приближался, – Дагер посмотрел на Тайру и вздохнул. – Он ослаб, и ноги его еле волочились, но он все равно шел, до тех пор, пока не потерял надежду. Он подумал, что совершил ошибку, отправившись за мертвым шаманом, подумал – с чего он взял, что сможет дойти до света и отыскать его там? Подумал, что дойти до света вообще невозможно, потому что какой может быть свет в такой тьме, где не видно руки, поднесенной к лицу? И тогда он потерял и веру, и силы оставили его, потому что он потерял и цель, и больше не мог идти, ноги его подкосились, и он упал на колени, один, посреди непроглядной тьмы… Он закрыл глаза и приготовился умереть, но смерть не приходила, зато пришли люди, которые следовали за ним все эти дни, недели и месяцы, и обступили его, и каждый протягивал ему руку, желая помочь ему подняться.

Дагер облокотился спиной о трубу, улыбнулся и продолжил.

– И тогда проводник подумал, что он, наверное, на что-то еще годен, и раз эти люди идут за ним, значит, он должен довести их до света. Он протянул руку к стоящему рядом, но его рука прошла сквозь него, и никого из тех, кто предлагал ему помочь подняться, не мог он коснуться, потому что они были мертвы, а он все еще был жив. И когда проводник почти отчаялся, из-за спин окруживших его людей вышел старый шаман, тот самый, за которым проводник отправился за край мира, и сказал: «Никто не поможет тебе встать с колен, кроме тебя самого. Сколько бы тебе ни протягивали рук, встать с колен сможешь только ты сам, как и повергнуть себя на колени».

Он молчал и с высоты своего роста с легкой улыбкой глядел на Тайру.

– А дальше? – Тайра ждала продолжения.

– Это все.

– То есть – как это все? – не поняла Тайра. – Это что, конец?

– Конец этой легенды утерян. Ну, так считается. Это одна из самых старых легенд магического мира. Ни в одной библиотеке нет ее окончания.

– И в чем тогда ее смысл, если у нее нет конца? Проводник дошел до света?

– А вы как думаете? – Дагер склонил голову набок.

– Он должен был дойти, – Тайра встала с качелей. – Иначе все это бессмысленно. Он должен был дойти. Только если он был без сил, то я не знаю, как бы он мог это сделать…

– Иногда далеко идти не надо, – улыбнулся Хеллквист.

– Вы говорили, что свет внутри, а не снаружи, я помню. Но даже если у проводника из вашей легенды был свой свет внутри, как это помогло тысячам людей, блуждающих во тьме? Он ведь был один, а их много, и волшебный белый песок у него кончился, – Тайра с надеждой смотрела на трейсера. – У этой легенды должен быть конец.

– У этой легенды нет конца, – покачал головой Дагер и усмехнулся: – Это бесконечная история.

Игру слов Тайра поняла, но она ее не повеселила, Тайра нахмурилась, но спорить не стала. У всех волшебных историй должен был быть хороший конец, а в легенде Дагера Хеллквиста все обрывалось на середине, и это было неправильно.

– Вам еще многое предстоит узнать, госпожа аль’Кхасса, – Дагер взял ее за пальцы и погладил их другой рукой. – И легенду эту вы тоже когда-нибудь поймете. В Монсальвате и Дрездене она считается одной из самых сложных в курсе трейсерской этики. Такой вот вам от меня пока что непонятный подарок.

– А мне нечего вам подарить, – с сожалением сказала Тайра.

– Вы ошибаетесь. У меня подарок от вас есть уже давно.

– И какой же?

– Ваш трек, разумеется, – рассмеялся Дагер. – Это же волшебство в чистом виде!

Он еще немного подержал ее пальцы в своих руках, словно не хотел уходить, а потом посмотрел куда-то сквозь тьму, как смотрел иногда Горан, когда хотел увидеть что-то на расстоянии, и вздохнул.

– Мне пора. Я должен идти. Больше я оставаться с вами не могу.

Тайра почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, оттого что словно вместе с Дагером Хеллквистом из ее жизни навсегда исчезало чудо, оставляя ее одну в непроглядной темноте.

– Мне очень повезло, что я узнал вас лично. Мое почтение сэру ’т Хоофту. Прощайте, Тайра.

Он поднес ее пальцы к губам и коснулся их легко и нежно, выпустил ее руку, поклонился и, сделав шаг назад, растворился во тьме.

Как появился сэр ’т Хоофт, Тайра даже не заметила. Он проявлялся из тьмы частями: сначала лицо, потом руки, потом силуэт, и в конце