Я не выйду за варвара (СИ) - Вишневецкая Мирослава

Голова стала очень тяжелой и, я сама не заметила, как провалилась в сон. Беспокойный, тревожный. В нем Джордж, покрытый трупными пятнами с узкими зрачками, измывался надо мной.

Меня разбудил звон. Что-то ударилось о мрамор. Я слишком хорошо знаю, как музыкально «поет» благородный минерал, коим устланы полы во дворце, когда на него что-то подает. Хотелось протереть глаза, но не получалось дотянуться руками. Я не чувствовала их, они занемели. Я замычала, пытаясь опустить кисти. Стала ворочаться на кровати.

Потерпев неудачу с руками я сдалась. Потом разберусь, что с ними. Я открыла глаза и увидела, как надо мной навис Витторио. Его синие, всегда такие холодные глаза, сейчас согревали, как не может согреть ничто во всем мире.

Я умерла и наконец-то попала в рай?

Глава 67. Обещаю

Витторио:

Бедная Анна Аврора. Одним Богам ведомо, что ей пришлось пережить в эту ночь. Вся в синяках, царапинах и ссадинах. Забрызганная его рвотой и пропахшая нестерпимой гаммой «ароматов» смерти. Не так мне представлялось ее спасение.

Не имея при себе оружия, я вынужден был развязывать узлы в ручную. Не хотел звать стражу. Они бы увидели ее такой: с оголенной грудью, в порванной одежде. Это было бы унизительно для нее. И для меня тоже. Все пережитое ею я ощущал, будто это случилось со мной. Я старался не думать о том, как больно сделал ей Джордж, надругавшись над ней. Но непослушное сознание то и дело рисовало в голове страшные картинки.

Возможно, сильнее всего меня пугало именно неведение. Я не мог понять: успел он обидеть Анну Аврору или нет. Рубашка Джорджа валялась полу, отдельно от нее были разбросаны пуговицы. Штаны, вроде бы на нем, но ремень снят, а сами штаны расстегнуты.

Таким же нечитаемым был облик императрицы. Пострадал не только лиф свадебного платья, но и юбка. Она также была порвана. И задрана, но не сильно. Это случилось потому, что она отпиралась или…? А еще кровь. На платье было совсем немного. В разных местах, однако в то же время кожа Эрлин была оцарапана. Она, верно, повредила ее о бляшки и другие выпирающие металлические детали наряда своего уже покойного мужа. И, возможно, именно эти царапины послужили причиной пятен? Кроме того, я слышал о случаях, когда крови просто не было во время консумации. Такое считалось редкостью, но вдруг этот тот самый случай?

Лишь после, успокоившись, когда все образумилось, я понял, что мои опасения были беспочвенны. И многое было плодом моей излишней фантазии. Однако тогда, отвязывая Анну Аврору мне вовсе так не казалось. Я не думал о том, что первую ночь с мужчиной она провела не со мной. Меня пугало другое: что это могло произойти так… безбожно и бесчеловечно, оставив на ее душе глубокие раны.

Надо сказать, я был очень удивлен, что, будучи пьяным, Джордж смог накрутить такие узлы. Я как раз почти закончил с ними, когда Анна Аврора открыла глаза, напугав меня до полуобморочного состояния. Она смотрела не на меня, а сквозь. Взгляд потухший, измученный, он задевал меня за живое. Я с тоской вспомнил те времена, когда она смотрела на меня с вызовом и недовольством. Тогда эти яркие изумруды сверкали, источая живой свет и энергию. А сейчас… Ее глаза были пустые, отрешенные, с толикой пугающего безразличия.

Она стала осматриваться вокруг и, увидев Джорджа, вдруг встрепенулась. На лице застыл ужас, ее затрусило, а в горле застрял не разразившийся немой крик.

— Тише-тише, — успокаивал я ее, — Не смотри туда, смотри на меня.

Но она не послушала. Стала учащенно дышать, лихорадочно трусится и дергаться. Чем только больше затянула последний узел, который я практически развязал. Тогда мне пришлось схватить ее за подбородок и повернуть лицом к себе:

— Я сказал смотри на меня.

Она перестала дергаться, но ее все еще сильно потряхивало. Мне самому стало страшно в тот момент, глядя в ее безумные глаза. От одной только мысли, что она могла лишится здравого рассудка после этой ночи, в груди замирало все. Анна Аврора в сию минуту мало походила на душевно здоровую. А вдруг она останется такой навсегда?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вот так, молодец, — похвалил я ее, говоря с ней, как с ребенком, — Я сейчас отвяжу тебя и унесу отсюда. Ты только не мешай мне, хорошо? Ты поняла меня?

Она слабо кивнула головой, на что я облегченно выдохнул. Она реагирует, когда с ней говорят. Не знаю, понимает ли или просто кивает, но хотя бы не игнорирует и держит зрительный контакт. Я быстро справился с кнутом, что нынче служил веревкой, и выкинул его прочь. И вроде бы столько видел за свою жизнь, и прекрасно понимал, что ночь со связанными руками не пройдет бесследно для кожи. Но, увидев ее изувеченные некогда белоснежные запястья, чуть не поперхнулся воздухом.

Мразь. Это надо ж было так поизмываться над ней. Дворовых девок не доводят до такого, а тут с Эрлин так обошелся. Скинув с себя плащ, я завернул Анну Аврору в него, прикрывая ее полуобнаженное тело. Бедненькая аж на месте подпрыгнула, когда я коснулся ее. Пусть и через ткань. Но позволила себя взять на руки.

— Иди сюда. — сказал ей, поднимая ее невесомую фигурку с постели.

— Стража! Все сюда. Эрлис не пускать. И лекарей, срочно.

В покои ввалилось душ тридцать не меньше: генералы, представители древнейших родов, стражники, свита и само собой бабушка. Она так-то вообще женщина ни разу не впечатлительная, в отличии от моих сестер. Само олицетворение севера: холодная, сдержанная, властная и суровая. Такая, что характером могла потягаться с любым бравым воином, но предусмотрительно держала его при себе.

Анна Аврора, напуганная приближающимся топотом, еще больше свернулась у меня на руках, сильнее прижавшись ко мне. И натянула мой плащ, в который была завернута, поверх лица, уткнувшись носом мне в грудь.

Немой ужас застыл в их глазах от увиденного. Первой на правах родственницы подала голос Ее Святейшество:

— Императрица живая? — поинтересовалась она.

Не то, чтобы она сильно переживала за Анну Аврору. Отнюдь. Я читал ее, как открытую книгу. Моя бабушка, будучи консервативной и непреклонной в своих взглядах, всегда разговаривала исключительно на нордорийском, хоть и владела эльратским не хуже меня. И в такой же северной манере относилась ко всему остальному. К примеру, будущий статус Анны Авроры она описывала не иначе как «будущая Эрлин». И «душевные» поздравления молодым на свадьбе высказала в том же духе, называя жену Джорджа именно «Эрлин», а не «императрицей».

Сейчас же ее волновала только «императрица», как живое право на трон империи. Потому что на первом месте для нее всегда были интересы династии Хангвул. Которым все еще нужна была императрица, чтобы удержать власть и только потом Эрлин.

— Жива, Ваше Святейшество.

— Слава всем Святым Великого и Бескрайнего Севера. Чего стоите? Откройте все окна настиж, дышать нечем! — командовала бабушка, все еще не выйди из образа Эрлин.

— Стоять! — приказал я. — Какие окна? Это все повалит в сад, там гости. Генерал Рутгерд, сзывайте представителей всех кланов на Большой Совет. Зачем, я думаю, вам объяснять не надо. Вы — обратился к свите, — Вызовите лекарей, пусть скажут, что случилось с покойным. Анне Авроре приведите ее лекаря. Прикажите, чтобы подготовили баню, ей нужно выкупаться. И горничных приведите, пусть умоют ее, пока всё готовят к купанию. Генерал Ричард, идите сюда.

— Есть Ваше Высочество.

— Держите, головой отвечаете. — сказал я, передавая ему в руки Анну Аврору.

Она вдруг заерзала и вцепилась в меня мертвой хваткой.

— Я приду, как только закончу дела, обещаю. — шепнул ей на ухо, чтобы никто не слышал и она, нехотя, но отпустила меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Головой за нее отвечаете. Отнесите в комнату Ее Святейшества. Пусть побудет там, пока готовят воду в купели. — понимал, что Анна Аврора вряд ли в восторге от моей бабушки, но я был уверен, что там ей самое безопасное место. Ее Святейшество костьми ляжет за ее императорскую кровь. Пылинки сейчас сдувать будет.