Я не выйду за варвара (СИ) - Вишневецкая Мирослава

Слава всем Святым Великого и Бескрайнего Севера, эту ересь не слышали гости, что сидели поодаль. А даже если и слышали, то уж точно не могли перевести. В отличии от Анны Авроры. Сомневаюсь, что старейшина обучал ее на уроках всяким похабным словам. Она и простую светскую беседу освоила пока с трудом, допуская много ошибок. Но я опасался, что императрица могла догадываться из контекста. Судя по ее выражению лица, так оно и было. Сидела ни живая, ни мертвая подле Джорджа.

Чуть не убил его прямо там, на банкете. Но сдержался. Не вспылил, не перевернул столы, не набросился на него. Зато решился. Окончательно. Иного выхода просто не было. Мой расчет на то, что он элементарно уснет от выпитого не сработал.

После десерта мы с Каролиной и Джордж с Анной Авророй отправились в покои. Наши спальни находились не так далеко друг от друга. Первой по пути была императорская. Поэтому долгое время мы шли вместе по коридору. Пустому. Кроме стражи вдоль него нам никто не встретился. Гостевые комнаты были в другом крыле.

Утратив необходимость держать лицо перед другими монархами и их семьями, Анна Аврора перестала скрывать свои истинные чувства. Плакала, утирая слезы рукавом платья. Будто на казнь вели. Еле шла, Джорджу приходилось тащить эльратку за собой.

Ее тихие всхлипы вперемешку с лязгом мечей на поясницах воинов, качающихся от тяжелых шагов, были самыми ужасными звуками, что я когда-либо слышал. Все это сопровождалось противной веселой музыкой, доносившейся из банкетного зала. В такой момент это громкая задорная мелодия звучала особенно жутко. Хуже похоронного марша. Словно барабанная дробь на казни.

Анна Аврора тихо шептала какие-то молитвы своему Богу. Некоторые слова, припадавшие на очередной ее всхлип, звучали несколько громче.

«Прошу…».- всхлипнула она, продолжая полушепотом молится дальше.

«…помилуй…», — следующий всхлип и голос снова погас в неразборчивом бормотании.

«…спаси…».

«…Создатель…».

Мне казалось, будто она молится мне. Просит спасти ее, забрать из лап Джорджа. Если меня примут в аду, то именно эту дьявольскую мелодию я буду слушать вечность: ее мотивы, лязг мечей, тяжелые шаги и все это под музыку для танцев.

«Я спасу тебя, Анна Аврора. Умру, но спасу», — мысленно обещал я ей.

Сердце остановилось в груди, когда мы подошли к их спальне. Все. Дальше оттягивать некуда. Сейчас. Последний шанс. Когда Джордж уверен, что ему ничего не угрожает. Я возьму этот грех на душу.

В мгновение ока выхватываю кинжал из пояса воина Джорджа и бросаюсь на него. Рука моя, словно нож в масло, вгоняет лезвие в плоть под сдавленный мужской вскрик. Вот и все…

Все потеряно…

Потому что я убил не брата. Его оруженосца, что успел прикрыть собой брата.

Но я не сдаюсь, хочу нанести второй удар. Однако на то, чтобы достать кинжал из тела уходит критически много времени. Не говоря уже о том, чтобы замахнутся заново. Жалкие доли секунды, но их оказывается достаточно для десятка опытных воинов, чтобы не дать мне этого сделать. Не сложная задача, когда я один с коротким кинжалом, а их с десяток с длинными мечами и копьями. В замкнутом пространстве. Когда я на нервах и тело отказывается подчиняться мне.

Половину моей свиты за те же пару секунд успевают вырезать. Проще простого, учитывая, что у мои людей тоже заблаговременно забрали мечи. Неудивительно. Куда быстрее достать противника длинным мечом, чем голыми руками. Лишь некоторые успевают выхватить оружие у нападающих.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Коридор наполняет женский крик. Каролина отшатывается назад, Анна Аврора напротив — прорывается вперед, в мою сторону. Ее останавливает Джордж. Одергивает ее на себя, не давая сделать и шагу. Пьяный, едва ли стоит на ногах, но даже в этом состоянии он намного сильнее Анны Авроры.

Мы с уцелевшей свитой продолжаем борьбу. Жестокую, не равную. Мне удается отобрать у нападающего копье. Успеваю раскидать воина три-четыре прежде, чем Капитана Меера ранят. Прямо на моих глазах. Потому что он прикрыл меня собой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Маркус! — отвлекаюсь я и это стоит мне очень дорого.

Из моих рук выбивают копье. Меня бьют сзади пяткой в подколенную ямку и я падаю на колени. Сверху тут же наваливаются воинов четыре-пять по ощущениям. Каждую руку удерживает по два человека. Намеренно давят в локти и приподнимают руки повыше, чтобы было сложнее вырваться. Они же, судя по всему, становятся на мои ноги, всем весом. Так что кажется кости под икрами вот-вот раскрошатся. Остальных уцелевших так же повалили на пол.

— Я смотрю тебе очень скучно, Витторио? — говорит Джордж заплетающимся языком, — Напасть на меня решил? Если тебе нечем заняться на ночь глядя, то бери пример с меня — тр*хни свою жену.

Очень хочется сказать, что я думаю по поводу всего этого, однако мне не дают поделиться своим важным мнением. Предугадывая мои мотивы, Джордж кивает своему воину и тот бьет ногой меня в живот со всего размаху, едва ли я успеваю открыть рот. Так что вместо отборной ругани из моего горла вырывается приступ удушающего кашля. Вперемешку с громкими судорожными хрипами. Чтобы мало не показалось, добавляет еще.

— Хватит! — кричит Анна Аврора, заливаясь в истерике, повиснув на руке мужа. — Пожалуйста!

Но этим она лишь больше злит Джорджа. Он отталкивает ее, да так, что Анна Аврора отлетает метра на два и громко шмякается о кафель. Ее даже не пытался никто словить.

Я прихожу в бешенство от такого с ней обращения, порываюсь встать, раскидать их всех, но, увы, их слишком много и они все с оружием. За попытки вырваться мне снова прилетает и не только по ребрам.

— Не надо… — плачет Анна Аврора, подползая к ногам Джорджа, у нее нет сил даже подняться, — Достаточно…

— Ваше Высочество, перестаньте! — кричит мне Маркус, — Никому не станет легче, если Вы умрете. Подумайте о нордирийцах.

Его слова о народе отрезвляют меня. Я прекращаю свои попытки вырваться. Воины Джорджа перестают наносить удары. Я начинаю откашливаться, сплевывая кровь. Маркус прав. Прежде всего я Хангвул. У меня есть долг и он превыше всего. Нордорийцы не могут потерять такого государственного деятеля, как я. Не сейчас. Мне нужно успокоится. Или хотя бы попытаться. Как там говорил Анджей?

«Не убьет он ее в конце концов?». Джордж отойдет. Отдаст он ее мне или я заберу — не важно. Она обязательно будет со мной. И мне будет все равно — прикасался к ней Джордж или нет. Для меня Анна Аврора всегда останется самой чистой и желанной. Если они продолжат бить, я рискую не пережить эту ночь, учитывая, что я от отравленной стрелы еще не успел полностью оправиться.

Черт! Уговоры не действуют!

— Послушай капитана, Ттори, он дело говорит. — обращается ко мне Джордж.

— Проводите Эрла Витторио с его супругой в спальню. Им предстоит долгожданная брачная ночь. — добавил он таким же заплетающимся языком. До этого он стоял, опираясь о стену.

А затем принялся поднимать с пола Анну Аврору. Чуть не уронил несчастную. Пьянь.

— Нет! Не трогай! Отпусти меня! — безуспешно вырывается она, рыдая, — Ненавижу тебя! Чудовище!

Они исчезают за огромными дубовыми дверями их спальни. Все что остается мне — ее крик. Крик под праздничную музыку, что доносится из банкетного зала.

— Скажите музыкантам, чтобы играли громче, — хриплю я, сплевывая кровь.

Никто не шевельнулся. Все стоят ошарашенные от случившегося. Даже воины Джорджа. Они продолжают удерживать меня на коленях.

— Вы решили ослушаться приказа вашего Эрла? Я сказал пошли и заставили музыкантов играть громче! — зря так разорался, снова извожусь от удушливого кашля.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не могу. Не хочу слышать, как ей больно.

Воины наконец-то отмирают и поднимают меня и мою свиту на ноги. Предварительно связав мне руки. Удивительно, я даже могу стоять на своих двух. Но, сделав пару шагов, пошатываюсь и чуть не врезаюсь в стену. Голова кружится. Перед глазами все плывет. Ситуация ухудшает рассеченная бровь. Из нее хлещет кровь, заливая глаз. Онемевшую Каролину ведут за мной. Она словно статуя. На лице нет эмоций. Только слезы, что так и застыли в глазах. Не смочив нежные девичьи щеки.