Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд

был оспорен и серьёзно ослаблен судебным процессом над Джоном Питером Зенгером в Нью-Йорке в 1735 году, он так и не был полностью искоренён из американского мышления и практики государственных судов.

Федералисты хотели, чтобы такой закон о подстрекательстве был принят национальным правительством. Закон о подстрекательстве от 14 июля 1798 года, который, по словам вице-президента Джефферсона, был разработан для «подавления прессы вигов», особенно «Авроры» Бэша, признавал преступлением «писать, печатать, произносить или публиковать… любые ложные, скандальные и злонамеренные сочинения против правительства Соединённых Штатов или одной из палат Конгресса Соединённых Штатов с намерением опорочить упомянутое правительство, одну из палат Конгресса или президента, или привести их… в презрение или позор, или возбудить против них, или любой из них, ненависть доброго народа Соединённых Штатов». (Важно отметить, что должность вице-президента не была защищена этим актом). Наказание предусматривало штраф в размере не более двух тысяч долларов и тюремное заключение на срок не более двух лет. По сравнению с суровыми наказаниями, которые применяла Британия в своих процессах по делу о мятеже 1793–1794 годов — людей отправляли в Австралию на четырнадцать лет за выражение малейшего недовольства войной с Францией, — американские наказания за подстрекательскую клевету были скромными.

Тем не менее законопроект о мятеже привёл республиканцев в изумление. Одно дело — репрессии против иностранцев, совсем другое — против собственных граждан. Но радикальные федералисты, такие как Роберт Гудлоу Харпер, считали, что некоторые граждане стали столь же опасны, как и иностранцы. «Существует, — говорил он, — внутренний — как мне его назвать? — заговор, фракция, вступившая в союз с иностранной державой, чтобы совершить революцию или подчинить себе эту страну оружием этой иностранной державы». Призывы республиканцев к гражданам противостоять этому законодательству только подтвердили опасения федералистов о «заразе французской мании». По словам Гаррисона Грея Отиса, повсюду были доказательства «необходимости очистить страну от источников загрязнения».

Конгрессмены-федералисты казались почти демоническими по накалу страстей. Даже Гамильтон был встревожен поспешной энергией, с которой федералисты в Конгрессе действовали. Не спешите, — призвал он. «Давайте не будем устанавливать тиранию. Энергия сильно отличается от насилия». Доведя дело до крайности, предупреждал он, федералисты в Конгрессе могут в итоге усилить республиканцев.

По иронии судьбы, Акт о подстрекательстве был фактически либерализацией общего закона о подстрекательстве к клевете, который продолжал действовать в судах штатов. Согласно новому федеральному закону, который напоминал либеральный аргумент, использованный адвокатом Зенгера, истинность сказанного или опубликованного могла быть признана в качестве защиты, а присяжные могли решать не только факты дела (опубликовал ли такой-то и такой-то эту статью?), но и закон; другими словами, присяжные могли решать, виновен или невиновен подсудимый в том, что написал что-то клеветническое и подстрекательское. В американском общем праве не допускалась ни правда в качестве защиты, ни решение присяжных по закону. Более того, некоторые федералисты считали, что национальному правительству даже не нужен закон для наказания за клевету; они утверждали, что общее право преступлений действует в федеральных судах и может быть использовано для преследования за клевету.

Однако, несмотря на эти либеральные элементы, законопроект прошёл Палату представителей лишь сорока четырьмя голосами против сорока одного. Срок его действия истекал 3 марта 1801 года, за день до окончания правления Адамса. Каким бы катастрофическим ни оказался этот закон для репутации федералистов, в то время многим из них он казался необходимым для защиты страны.

Ещё до принятия закона о дружбе с пришельцами обеспокоенные французы, в том числе известный французский философ Константин Франсуа Шассебоф, граф де Вольней, готовились покинуть страну и уехать во Францию. После принятия закона более десятка кораблей отплыли во Францию или на Сен-Домингю. За многими, кто не бежал из страны, следил сверхподозрительный государственный секретарь Тимоти Пикеринг. Когда Медерик Луи Эли Моро де Сент-Мери, беженец времён Террора, который в 1794 году открыл книжный магазин в Филадельфии, спросил, почему он попал в список президента для депортации, ему ответили, что президент Адамс сказал ему прямо: «Ничего особенного, но он слишком француз». В конце концов, из-за того, что так много иностранцев уехало до вступления закона в силу, а также из-за строгой интерпретации закона президентом, федералистское правительство так и не депортировало ни одного иностранца под эгидой Закона об иностранцах.

Совсем другая история произошла с Законом о подстрекательстве. Правительство арестовало двадцать пять человек и предъявило семнадцать обвинений в подстрекательстве к клевете республиканским журналистам и редакторам (четырнадцать — по самому Закону о подстрекательстве), из которых десять были осуждены и наказаны. Федералисты так боялись профранцузской деятельности пятой колонны республиканских редакторов, что даже не стали дожидаться принятия закона. За три недели до того, как президент Адамс подписал закон о подстрекательстве, правительство арестовало Бенджамина Франклина Баче, обвинив его в подстрекательстве к клевете в соответствии с обычным правом. Напрасно адвокаты Бэша доказывали окружному судье Ричарду Питерсу, что общий закон о преступлениях не действует в федеральных судах. Судья Питерс считал иначе и назначил залог в две тысячи долларов, но Баче умер от жёлтой лихорадки в сентябре 1798 года, так и не дождавшись суда.

Федералисты, опять же под ревностным руководством государственного секретаря Пикеринга, принялись за других ведущих редакторов республиканских газет. Трое из осуждённых были беженцами от британских репрессий 1790-х годов — Томас Купер, английский юрист и учёный, обратившийся к журналистике в конце 1790-х годов; Джеймс Каллендер, шотландский радикал, раздувший дело Рейнольдса против Гамильтона; и Уильям Дуэйн, издатель американского происхождения, но ирландского происхождения, который возглавил «Аврору» после внезапной смерти Баче в 1798 году. Суд над Купером проходил в Филадельфии перед судьёй Верховного суда Сэмюэлем Чейзом. В своём обращении к присяжным Чейз изложил аргументы федералистов в пользу закона о подстрекательстве. «Если человек пытается разрушить доверие народа к своим офицерам, верховному судье и законодательному органу, — заявил Чейз, — он фактически подрывает основу правительства». Купер был признан виновным, оштрафован на четыреста долларов и приговорён к шести месяцам заключения в местной тюрьме.

Чейз был ещё более злопамятен в суде над Каллендером, издеваясь над адвокатами и запрещая им вызывать свидетелей. И снова присяжные признали Каллендера виновным, а Чейз оштрафовал его на двести долларов и приговорил к девяти месяцам тюрьмы. Самый суровый приговор по закону о подстрекательстве был вынесен Дэвиду Брауну, полуграмотному простолюдину и странствующему политическому агитатору, который объехал более восьмидесяти городов Массачусетса, выступая с лекциями против федералистов. Браун обращался к средним и низшим слоям «фермеров, механиков и рабочих» и подчёркивал «борьбу между трудящейся частью общества и теми ленивыми негодяями», которым не приходится зарабатывать