Виктор Цой. Последний год. 30 лет без Последнего героя - Виталий Николаевич Калгин

шел к машине по кладбищу сквозь нескончаемую, плотную ленту людей. Их было не меньше тридцати тысяч. Это продолжалось до глубокого вечера и потом, всю ночь люди находились на кладбище, у могилы Виктора. Горели свечи. Играли магнитофоны. Колонна в несколько тысяч человек прошла от Богословского кладбища до Дворцовой площади и «Камчатки», где когда-то работал Виктор.

«Начальник Камчатки» Толя Соколков был в день похорон на юге и смог добраться только к шести вечера. Он пришел в клуб трезв, серо-бледен, с опухшим от слез лицом. Вечером в клубе я увидел Джоанну Стингрей[63]. Она зашла вместе с Житинским. Плакала и звонила Африке. В жутком душевном состоянии была Света Данилишина, и все порывалась ехать к Марьяне Цой. Троицкий привез с собой пятьдесят москвичей и беспокоился об их отправке домой. Ольга ходила за билетами. Где-то в Ленинграде лежал жутко больной Шевчук. Он не мог приехать на кладбище. Не пришел и Бутусов. В клубе это объяснили его суеверной боязнью кладбищ. Из забитого людьми двора все время появлялись посыльные выяснить, будет ли концерт памяти Виктора. Конечно, будет. Но когда – бог его знает. Группа «КИНО» выпустит еще один альбом. Как считают, последний…

Александр Липницкий, музыкант группы «Звуки Му»:

Не помню, кто позвонил тогда из Ленинграда… Мы удачно заблудились вместе с Соловьевым и Африкой и не поспели в морг – слава богу, я так и не увидел его мертвого тела. Был очень хороший праздник. Яблочный Спас – мой любимый летний день, и я долго выбирал лучшее яблоко, чтобы вместе с цветами положить на могилу.

Марьяна Цой:

Никакой панихиды не намечалось. Я не могла, не имела права отдать Витю на растерзание поклонникам. Можно представить себе их состояние в те дни, но что я должна была чувствовать в тот момент? Несколько раз мне звонили из рок-клуба и заикались насчет панихиды, но я сразу сказала «Нет!», несмотря на то, что прекрасно понимала Колю Михайлова, который дико боялся, представляя, как разнесут по кирпичикам улицу Рубинштейна. Почему так резко изменили время захоронения? Потому что до последнего момента никто не знал, разрешат ли Богословское кладбище или нет. Оно закрытое, и там давно никого не хоронят. Слава богу, решающим козырем стали Витины заслуги. Сам мэр Ленинграда подписал разрешение. И потом, вы же понимаете, во что бы вылилась эта траурная процессия, если бы вовремя не навели порядок те, кто это делать умеет. В этом случае уже никакие ОМОНы, ДНД и прочие не помогли бы. Мне как-то не улыбалось, чтобы вместе с гробом засыпали бы и нас с сыном.

Алексей Макушинский:

У могилы помню Наташу, Игоря Тихомирова, Марьяну… Помню цветы, которые у меня в руках. Очень дорогие были цветы… У Наташи такие же. Мы их купили по дороге. А вот что была такая толпа, этого я не помню… То есть помню толпу, но был занят другим, а потом мы уехали. И совершенно не помню, что было после похорон.

Марина Тихомирова:

Что происходило у могилы – не помню. Кто-то что-то говорил. Какие-то чужие и не совсем чужие люди. Вижу только перепуганного насмерть маленького Сашку – на него пялится толпа, а он старается спрятаться за спины близких.

Спрашиваю Марьяну: «Зачем он здесь?». Ответ: «Вырастет – не простит мне, если я его от этого изолирую». Не знаю, правильно ли это было или нет, но на пользу ему этот опыт явно не пошел…

Прямо у могилы стояла машина Шписа, он увозил Наташу в Москву… Наташа: «Ну, вот и все…». И в открытую могилу посыпались белые розы. Все. Стояла, просто старалась не грохнуться в обморок. Как ребята пережили стук земли о крышку гроба? Все…

Как уезжали с кладбища, помню плохо. Толпа. Проклятое солнце убралось, наконец, за питерскую дымку. Сережка Пучков что-то «шаманил». И тут «сломался» Игорь. Фанаты – это хорошо. В радости и успехе. А когда на выходе с кладбища просят автограф на кепке, фотке, плакате, руке, лице… Это уже…

Слава богу, появился некий персонаж из «киношной» тусовки по имени Игорь, взявшийся сесть за руль и повозить нас по делам нашим скорбным. Нужно было поехать к родителям Цоя. Что там происходило, помню плохо. Трясло меня, и страшно было за ребят. Про маму нечего говорить. Потерять единственного сына – самое страшное, что можно представить, а такого сына??? Папа – человек восточный, выдержанный, говорил какие-то слова…

Просидели сколько смогли – поехали домой. Я, Игорь Пучков, по-моему, Каспарян, Игорь-друг, фанат «КИНО». Папа сообщил, что они с Сергеем Ивановичем были у кладбища (сказал, что не мог не попрощаться), видели все. Богу виднее, когда и кого забирать… «Успокоил…». А дальше галлон водки и 4 претендента на ее употребление. Два дня, как угар, ничего не помню. Лестничная площадка и двор забиты фанатами. Сидят, пьют, поют, не докучают, только смотрят вслед с ужасом.

Сергей Жегло, московский знакомый группы «КИНО»:

О смерти Цоя я узнал из газеты «МК». Рядом была фотография моих любимых ворот в Москве, с надписью: «Ворота открываются внезапно!». И не поверить в его смерть было невозможно. Мне не привыкать к смерти друзей.

Наталья Россовская, жена Михаила Науменко, лидера группы «Зоопарк»:

В то, что погиб, я сначала не поверила. Но стали названивать люди, и поверить пришлось. Мы куда-то приехали, там было полно знакомого и незнакомого народа, многие плакали, а до меня никак не доходило: как это Цоя нет? Тогда еще наши друзья не умирали так часто и такими молодыми… На кладбище не была. Я приехала к Вячеславу (одна, без Майка). По радио передавали песни Виктора Цоя, рассказывали биографию Виктора Цоя, вели репортаж с похорон Виктора Цоя… До меня вдруг дошло, что я не увижу Витьку НИКОГДА и НИГДЕ! Пусть мы и раньше не часто виделись, пусть бы он жил хоть в Америке или в Японии со своей Наташей – я бы знала, что он есть, смотрела бы по телевизору концерты. И была бы надежда встретиться – на Владимирском, на Арбате, на Елисейских Полях, на Луне – когда-нибудь… Я весь день плакала, говорила и плакала. Вспоминала шелкового смуглого мальчика и опять рыдала. Какое жестокое слово «никогда»!

Марина Смирнова, подруга музыкантов группы «КИНО»:

Когда он умер, мне позвонил Андрюша Медведев, я в каком-то шоке легла спать и потом долго думала, что мне все это просто приснилось.

Борис Гребенщиков, лидер группы «Аквариум»:

Плохо так говорить, но Цой ушел вовремя. По крайней мере, это дало возможность на старом уровне, ничего не меняя,