Виктор Цой. Последний год. 30 лет без Последнего героя - Виталий Николаевич Калгин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ворота перед ними тут же волшебным образом распахнулись, но, похоже, лишь для того, чтобы захлопнуться с новой силой… Я понял: видимо, сейчас и начнет происходить прощание, если уже не происходит. Тут мне в голову пришла сумасшедшая идея, и я, посвятив в ее скрытую суть Славку, залез на забор кладбища с фотоаппаратом в руках (якобы для того, чтобы снять его повыше и получше), как бы сейчас назвали – для дурацкого селфи, а затем, как мне показалось, незаметно спрыгнул на другую сторону ограды! Следом за мной уже почти в открытую стал вскарабкиваться неприметный Слава, но, как выяснилось через почти мгновение, так казалось лишь нам одним, потому что уже через секунду ко мне бросился какой-то мент, и я, естественно, ломанулся от него подальше. Моему примеру последовали сотни граждан, до этого терпеливо ожидавшие возможности проститься с любимым поэтом – якобы буквально через минуту (по словам тех же лживых сотрудников МВД). Началось неописуемое: народ сломя голову ломился через чьи-то могилы в темпе галопа, менты с той же крейсерской скоростью ломились за ними и, настигнув, тут же валили на могилы и там заламывали! Но добежавшие до открытого пространства счастливчики были ошарашены тем, какая огромная очередь растянулась до самой могилы… Среди скорбно и безропотно стоящих людей сновали добровольцы из активистов рок-клуба, имея на рукавах заранее припасенные черные повязки (для облегчения опознавания посвященных в избранные и допущенные к гробу от простых смертных) и довольно бесцеремонно запихивающие всех вырвавшихся из строя обратно. Тогда я остановился, снял с плеча свою сумку с аппаратурой и, повесив на шею фотоаппараты и достав редакционное удостоверение, пошел напрямик. Дорогу мне тут же преградил один из активистов, но, не зная, как реагировать на служебное удостоверение (с печатями и подписями), переадресовал меня ближайшему милиционеру. Тот, внимательно вперившись в него и увидев магические буквы «орган ГК КПСС», чуть ли не отдал мне честь и сделал разрешающий знак рукой. Я обернулся в сторону оставленного моими же настоятельными увещеваниями Славки и пробормотал довольно неразборчиво нечто вроде: «А вот тут еще мальчик со мной – краски мешать?!!». Сотрудник благодушно махнул рукой и в сторону его, и Слава тут же сорвался мелкой рысью в мою сторону. У свежевырытого в земле прямоугольника толпилась небольшая кучка людей. Я, перехватив поудобнее фотоаппарат на груди, стал очень аккуратно протискиваться вглубь ее. И явно вовремя. Гроб, обитый темно-синей материей, стал медленно опускаться внутрь. Я успел сделать несколько кадров из-за чьих-то спин. Затем работники кладбища произнесли: «Прощайтесь…». Я нагнулся и взял в руку горсть земли, оказавшейся влажным песком. Бросил. Глухой удар. Сзади напирали… Я попятился назад и вдруг с ужасом почувствовал, что наступил на чью-то ногу. Обернувшись с приготовленными словами извинения (которые можно только представить в подобной ситуации), столкнулся лицом к лицу с Макаревичем – все слова тут же застряли в горле. Пока я в ступоре завис в ситуации, Андрей кивнул мне едва заметно, я – ему, и мы разошлись. На мгновенно образованную могилу стали устанавливать временный памятник, сначала водруженный в голову, но позже перемещенный в ноги. Отойдя в сторону, я увидел сосредоточенное лицо Артёмия Кивовича Троицкого, который с неистовым упорством фиксировал своим взглядом все происходящее. Могила тонула в свежих цветах, достигнув почти мгновенно высоты в половину человеческого роста! Мимо нее потянулись люди со свежими цветами в руках, строем прошли моряки. Пройдя чуть дальше от могилы, я увидел Костю Кинчева и его супругу Александру. Он стоял с непокрытой головой (в которой еще более стала заметна седина) и нервно курил сигарету без фильтра, обжигая пальцы подкрадывающимся к ним предательским огоньком. Костя молча коротко кивнул мне, я – ему в ответ. Моя занесенная для снимка рука зависла на полпути и вернулась обратно… Затем из вышедших с кладбища спонтанно сформировалась колонна, впереди которой встали девчонки со склоненными российскими флагами и портретами Цоя на руках. Мгновенно возросшая до немереных размеров масса людей прошлась по Невскому до Дворцовой площади. Во время шествия огромную колонну сопровождали несколько машин ППС со включенными «матюгальниками», и если в сторону Богословского нас сопровождали словами: «Вы куда идете – за водкой? Мы там уже были – там все кончилось!» – то на обратном пути из их рупоров неслось уже исключительно: «Срочно освободите дорогу и примите вправо!».
Из воспоминаний очевидца:
B 1990 году я был студентом 4-го курса философского факультета Киевского университета. Когда хоронили Цоя, как раз оказался в Питере. Утром 17 августа мы с друзьями-студентами отправились на улицу Рубинштейна. Рок-клуб находился во дворе-колодце. К моменту нашего прибытия, а это было часов 10 утра, в «колодец» набилось большое количество молодых людей. Около одной из стен стоял двухкассетный японский магнитофон и играл песни Цоя из альбомов «Группа крови» и «Звезда по имени Солнце», а на противоположной стене был нарисован его большой портрет… Когда были похороны, погода была не очень хорошей: моросил дождь… К месту погребения шел народ, это были тысячи людей, поэтому искать его не пришлось. Милиция пыталась упорядочить потоки, мы встали в очередь и стали продвигаться к могиле. К нашему приезду Цоя уже опустили в землю, и каждый подошедший к могиле просто бросал землю на его могилу… Тут я увидел стоявших недалеко Константина Кинчева, лидера «Алисы», и известного композитора Сергея Курёхина. По их лицам видно было, что смерть Цоя для них – потеря родного человека. Кинчев курил сигарету за сигаретой, лицо у него было какое-то отрешенное… После похорон молодежь пошла в город пешком, впереди несли российский триколор с траурной ленточкой и портрет Цоя.
Из воспоминаний рок-фаната:
Как-то незаметно исчез Макаревич – спешил на самолет. К одиннадцати съехались музыканты. Плакал Африка[62]. С юга прилетели Кинчев и окружение. Была Нина Барановская. Где-то около полудня приехал Дюшка. Он все никак не мог справиться с целлофановыми пакетами от цветов. Пришлось помочь. Почему-то не пускали братьев Сологубов. Я помог им пройти и вместе с Витей Сологубом мы еще какое-то время помогали людям не создавать толпу у могилы, потом пришлось нести до «скорой помощи» упавшую без сознания у могилы девушку. Дальше вместе с президентом Колей Михайловым мы стояли в почетном карауле у могилы Виктора. Потом президента сменил его помощник по зарубежному отделу. Сменили нас только в три часа пополудни. Я