Четыре выстрела: Писатели нового тысячелетия - Андрей Рудалёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На Донбассе писатель увидел не только персонажей русской классики. В Луганске он встретил прототипа главного героя романа «Санькя» Гришу Тишина – «легендарного нацбола, пришедшего в партию лет в двенадцать, он был такой “сын полка”». На Донбасс Григорий Тишин приезжает уже не первый раз. Он из того советского поколения, которое вовсе не идеологическая категория. Это поколение, влиявшее на историю и делавшее ее, ведь советское, по словам Захара, это «апофеоз народного участия в истории. И в самом высоком смысле, и в самом дурном» («Сортировка и отбраковка интеллигенции»).
Про утерянное в свое время поколение, про разрыв линии родства Прилепин писал, к примеру, в рассказе «Славчук», который вошел в сборник «Ботинки, полные горючей водкой». Захар рассказывает, что Славчук должен был родиться негром, и удивляется, как у родителей «родился этот белый, грациозно передвигающийся, спокойный и сильный негр, я не знаю». Он был яркий, работящий, любил покрасоваться и сыграть на публику, крутя в руке трость. Бандитствовал и был расстрелян в машине.
Весь рассказ написан ради последнего предложения: «Не было в нем никакого смысла». Так яркие пассионарные мужчины теряли смысл жизни, сами превращаясь в ничто и пропадая ни за что. Тенью прошли по жизни, не оставив ни следа, ни потомства. Многочисленные подобия Артема Горяинова из «Обители», который убил отца, а в финале превратился в опустошенный призрак. Можно вспомнить здесь еще двадцатилетнего Егора Корнева, который пропал после «мокрухи» в романе Сергея Шаргунова «1993». Вообще есть большие перекрестия этих двух периодов отечественной истории ХХ века, начало и финал которого ознаменованы разрывом линии родства.
Мужчины без смысла, падшие. Сильные люди с собирательным корнем в прозвище шли по жизни в пустоту, сами были ее производными. В этом смысле вполне понятно, что тот же Донбасс для Прилепина является в том числе и феноменом восстановления мужчины, который начал обретать смысл. Там линия стала восстанавливаться.
«А мы местные. Мы тут будем обитать и впредь» – этими словами Захар завершил свое эссе «Убью своего адвоката».
Чтобы род продолжался, должны быть дети. Много детей. Четыре ребенка от одной жены. Так сам Захар продолжает вести линию родства. По его словам, именно дети – наша национальная идея. В них поколенческая связь, цельность Родины, которая «едина во все времена». В них – детях – наше национальное спасение («Национальная идея? Мы уже придумали»). Дети – всегда надежда на спасение и у Сенчина.
Много детей – это вопрос перспектив, вопрос жизни, выживания: «Американцы тут сделали масштабное исследование и пришли к выводам, от которых мы старательно бежим: Россия – с нашими кошмарными темпами вымирания – не сможет контролировать свою территорию уже через тридцать лет. Думаете, стоит подождать, чтобы убедиться в этом самим? А я вот думаю, что не стоит» («Лимит на революцию исчерпан»).
«Русский Рэмбо» Моторола (Арсен Павлов), убитый в октябре 2016 года в Донецке, мечтал о шести сыновьях и одной дочке. Мечтал «делать детей и воспитывать их». Так о нем высказался публицист Дмитрий Ольшанский: «Моторола был веселый солдат. Оживший Василий Теркин двадцать первого века; маленький, смешной вроде бы, а на самом деле опасный хищник, сломавший хваленых киборгов и весь горе-миф про донецкий аэропорт.
Но главное все-таки другое.
Главное то, что Моторола был удавшийся, состоявшийся русский человек.
Это был русский человек, вырвавшийся из идиотизма и бессмыслицы, из повседневной провинциальной мужской алкотоски – и занявшийся тем, что действительно умел делать.
Атаковать, побеждать, дразнить смерть.
Наш народ устал быть ненужным.
Так вот он пришел из пустоты, откуда-то с автомойки, – и сразу стал нужен.
Немножко разбойник, конечно, – но разбойник во славу России и государя, как любой атаман Платов или казак Ермак во все времена.
Словом, национальный герой.
Пушкину бы понравился Моторола. Пушкин таких любил.
Ну а мы и подавно».
Простой русский парень, выросший на обломках великой страны, посреди буйствующего распада, но преодолевший эту пустыню. Как Саша Тишин, знавший о главном. О войне и мире. Но выбирающий жизнь, будущее, детей. Дающий надежду.
Моторола в 15 лет остался сиротой и воспитывался бабушкой. Сирота выстроил род. Это очень символично. У него был девиз: «Считаешь себя русским – построй крепкий дом, построй крепкую семью, защити родину».
Данила Багров, Саша Тишин, Арсен Павлов, Михаил Толстых – русские мужчины, через самопожертвование, преодолевшие безотцовщину, пустыню и повсеместный распад. Те самые мужчины, на которых Русский мир держится. В них – дух истории.
Поедая собственную душу
В 2006 году в отношении Захара Прилепина в ряде СМИ началась травля (сейчас ему уже не привыкать, цунами обличений накатывают регулярно, но тогда он еще не встал на крыло и всё могло закончиться совершенно непредсказуемо). У одного их молодых людей, которые устроили 21 августа взрыв на Черкизовском рынке в Москве, студента Ильи Тихомирова, был найден роман «Санькя» и материалы по пиротехнике. Тогда в СМИ роман называли «своеобразным литературным путеводителем по деятельности и идеологии Национал-большевистской партии». Его главный герой «с гранатометом в руках участвует в захвате здания администрации города, вместе с соратниками из “Союза созидающих” учиняет погром, разбивая торговые лотки, витрины магазинов, поджигая машины» (http://polit.ru/news/2006/08/25/sh). Самого Прилепина называли даже «гауляйтером нижегородского отделения НБП», а также «цитрусовым революционером».
«Комсомолка» писала о романе: «Этот опус о деятельности красно-коричневых маргиналов с подачи Лимонова едва не стал лауреатом премии “Национальный бестселлер”. И нет ничего удивительного в том, что опрос среди студентов вузов, где учились обвиняемые во взрыве на Черкизовском рынке, показал: такие книжки пользуются среди молодежи особой популярностью. И стоит ли удивляться, что скандальный лозунг нацболов “пытать и вешать, вешать и пытать” стал применяться на практике?»
«Так кто подлец, Захарушка? Те, кто написал о влиянии ваших книг на умы подрывников? Или те, кто сделал из нормальных русских мальчишек убивцев и душегубов, окутав разорванные в клочья человеческие тела романтическим флером “революционной необходимости”?» – вопрошал некий автор под псевдонимом Невский.
Тогда же вышла статья с заголовком: «“Санькя! Айда на Черкизовский”. Рынок взорвала идеология НБП?»
Об этой истории и обвинениях писал сам Захар в эссе «Кто виноват – Колобок?» Тогда, в 2006 году, когда у автора за плечами были всего лишь две книги и весьма скромная известность, такой скандал вполне мог привести к печальным последствиям.
Роман «Санькя» выделялся не столько революционно-протестным пафосом с примесью романтики, правдой характеров и типичными обстоятельствами, сколько неприметной харизмой, обаянием главного героя. После
