Грим - Анастасия Худякова

А теперь просто представь, каким она, должно быть, обладает потенциалом, если во всей Вселенной нет силы, которая сравнилась бы с ней в величии, выживании и первобытном, абсолютном всесилии. Истинная любовь прощает и понимает. Это аксиома, четкая и неопровержимая. Она делает это потому, что руководствуется тем же самым фундаментальным принципом, что и истинное искусство: видит человека не таким, какой он есть, но таким, каким он мог бы быть. Подобно величайшему искусству любовь видит потенциал, великий и абсолютно прекрасный. А что делаешь ты? Разрушаешь мою веру подобно самому жестокому атеисту-сеятелю. Сжимаешь кулак и давишь, пока она не обратится в пыль.

Роману показалось, что его фигура заполняет теперь всю комнату и от него не скрыться. Все кругом стало цвета морского стекла.

– Не надо, – с расстановкой, почти рычанием произнес Ульф, но не злобным или устрашающим голосом, а таким, что заставляет усомниться в собственной чести и собственноручно возложить ее на серебряно-золотые весы Форсети[24]. – Видишь? Это не я ненавижу тебя. Ты это делаешь сам. А я…

– А ты просто существо. И ничего не знаешь о любви.

Ульф простоял так еще несколько минут, не двигаясь, не говоря ни слова, не меняясь в лице. Но вот он вскинул голову, и губы тронула улыбка. Привычно откинул волосы, глядя куда-то в сторону. Роман пожалел, что не сдержался. Об этом ему говорила подступающая тошнота. Он почувствовал себя во сто крат хуже, чем прежде. Теперь Роман тоже застыл, и все, что ему осталось, – убеждать себя в том, что замерло само время.

Ульф снял пиджак и закинул его на плечо, удерживая указательным пальцем, будто это была какая-нибудь нелепая блажь, которую кто-то натянул на него по ошибке. Он сделал шаг по направлению к двери и снова остановился. Втянул носом воздух и сказал:

– Чувствуешь?

– О чем ты? – спросил Роман.

– Это поденки.

С этими словами Ульф медленно и спокойно прошел к двери и скрылся за ней, не ускорив шаг, не изменившись в лице и не ссутулив плеч. С той же интонацией он мог бы заметить, что впервые за много дней прекратился снег или что световой день прибавился. Простая, тихая громкая правда. О том, что же значила она для него, можно было судить лишь по глазам, в которые Роман бегло взглянул напоследок. Чувство у него было такое, словно ему сообщили, что ночь теперь будет наступать утром, и никто не посмел бы усомниться в том, что есть в этом выражении что-то хоть сколько-нибудь ложное.

Он вернулся в кресло за столом и закрыл лицо руками. Это не снег бился в окно, а густой рой белесых тонкокрылых поденок.

8

Прошло больше часа, а у Теодоры в ушах все еще звучал голос Гленна Тильдума. Он мог не тратить на разговор двадцати минут, ведь в памяти ее засела лишь одна фраза из сотни: «Это сделал тот, Ареклетт. Естественно, я уверен, но кто меня когда слушал?»

Нога сильно затекла. Только когда ее стала мучить судорога, Теодора встала и подошла к окну. Сегодня не было ни снега, ни дождя. Даже небо начало проясняться, и солнце дырявило облака сияющими шпагами, силясь наконец победить, но это был турнир неопытного рыцаря и тучного упрямого воина-гордеца. Прижав ладонь к прохладному стеклу, Теодора взглянула на площадь внизу мутными глазами. Она думала о том, что, если она смогла отыскать Тильдума и связаться с ним, для Баглера это вовсе не составит труда. Она выучила все имена из его списка-схемы. Теперь ей даже не нужно было с ним сверяться.

Гленн Тильдум проживал в Швеции и приходился племянником Отто Олсену, умершему от инсульта несколько лет назад. Старик был слаб здоровьем, особенно после того, как потерял единственного сына. Томми Олсен был одним из лучших учеников частной школы Бергена, капитаном команды по биатлону и членом сборной Норвегии. Преподаватели обожали его, одноклассники уважали, из чистого восхищения ли или из страха – история умалчивает. Несмотря на блестящую репутацию, Томми несколько раз обвинялся в мелкой краже и хулиганстве, но на тот момент еще не был совершеннолетним, поэтому ни разу не привлекался к ответственности. Его будущую карьеру оборвала трагедия, произошедшая с ним в предместье фамильного дома в пригороде Бергена. Во время каникул на Томми Олсена напал дикий зверь, предположительно рысь или волк. Тело юноши было обнаружено в подлеске, недалеко от дома, его отцом, Отто Олсеном. Мать Томми, Агнетта Олсен, работавшая директором в школе, где учился ее сын, покинула пост и после происшествия с мальчиком исчезла. По слухам, она уехала из страны и настоящее ее местоположение неизвестно.

Что касается самого погибшего парня, то полиции так и не удалось обнаружить никаких улик, которые указывали бы на убийство. Ни у кого не возникло бы и тени сомнения в том, что на Томми напал дикий зверь, если бы герр Олсен внезапно не обвинил в его гибели соседского парня, который учился в той же школе, семнадцатилетнего Романа Ареклетта. Полиция не смогла доказать причастность Ареклетта к произошедшему, и все обвинения против него были сняты, тем более что парень не признавал за собой никакой вины.

Трагедия сильно подкосила душевное и физическое здоровье герра Олсена. Вскоре он переехал в Швецию, бросив дом. Он никогда не занимался его продажей и после смерти не оставил завещания. У Отто Олсена осталось не так много родственников, но среди них был Гленн Тильдум, сын его сводной сестры, c которой Отто никогда не общался близко. Так сложилось, что когда трагедия постигла его единственного сына, маленький Гленн, которому в ту весну исполнилось десять, гостил у дяди в предместьях Бергена. Когда в дом приходит внезапная беда, на детей мало кто обращает внимание. Все были поглощены трагедией, произошедшей с Томми, но никто в упор не замечал маленького Гленна, а он, пользуясь временным положением невидимки, видел и слышал гораздо больше того, что предназначалось для его ушей. Он помнил не все, но то, как яростно дядя Отто обвинял свою жену и еще отчаяннее – соседского парня, запомнил хорошо. Никогда прежде он не видел, чтобы человек свирепел настолько, что у него изо рта сочилась пена. Детская память удивительно восприимчива к уродству.

Гленн Тильдум, который оборвал связь с родиной и всеми оставшимися там родственниками, не слишком интересовался как прошлым, так и настоящим. Некоторые вещи лучше оставить позади, там, откуда они не будут причинять неудобств. Так оставляют, например, старый побитый сервиз, собаку, принесшую