Оникромос - Павел Матушек

class="p1">К высокому писку и лязгу добавился вибрирующий гул, низкий и наэлектризованный. Звуки колебались хаотично, но быстро начали входить в резонанс. Хемель подозревал, что когда эта настройка завершится, наступит неизбежное. Поэтому бежал изо всех сил и верил, что успеет. Внезапно он налетел на стену кессона. Тело пронзила боль, но он устоял на ногах и не уронил Тенана. Он сплюнул кровью и выбитыми зубами. Его это не тревожило. Боль пройдет, и зубы отрастут. Если он выживет. Он поблагодарил Таботта за то, что не утратил чувство направления и не упал в пропасть, а потом, запыхавшись, достиг карниза.

Он успел.

Звуки слились и взорвались ревом разрываемой реальности. Чудовищная сила с грохотом вонзилась в бетон рядом с Хемелем. Ударная волна породила лавину осколков, но замин спрятался за углом и оказался вне ее досягаемости. Он крепко вцепился когтями в карниз, и даже сильные толчки не могли сбросить его в бездну. Но они сделали нечто другое. В глубине кессона раздался пронзительный лязг тяжелого стекла, сползающего по бетону. Хемель знал, что это такое – огромное стеклянное ксуло, в котором гнездился чудовищный глаз. Он слышал, как колоссальная глыба сползает за край кессона, а за ней с оглушительным грохотом осыпающийся вал обломков поменьше. Затем всё летит вниз, отдаляется и тонет в головокружительных глубинах тишины. Замин терпеливо ждал, пока снова заговорят шепотом отголоски гнетущей бездны, и только тогда решился встать. Он встряхнул Тенана, но тот все еще был погружен в глубокий ступор. Замин вздохнул, взвалил на плечо застывшего перуса и вернулся к кессону. Он шел прямо вдоль стены и больше не ощущал под ногами засохшую слизь. Все поглотила Эбрена. Возможно, и то, за чем они пришли. Хемелю было все равно. Его радовало, что он с каждым шагом удаляется от бездны. После долгого перехода он наконец добрался до края кессона и решил, что здесь уже можно спокойно открыть глаза.

Темно-оранжевый мерцающий свет уже не был столь интенсивным и казался вполне сносным. Хемель положил неподвижного Тенана и уселся у стены. Он выбился из сил. Замин окинул взглядом наклонный пол пустого кессона. Тот теперь казался еще больше и напоминал нелепую бетонную глотку, ведущую к бездонному желудку, скрытому от глаз, но сияющему вдали, подобно догорающему костру богов. Однако усталость сделала замина невосприимчивым к таким картинам. Он покорно закрыл глаза и уронил на грудь голову.

– Мы живы?! – неуверенно спросил Тенан. Он явно уже справился с параличом.

– Твоей заслуги в этом нет, – хмыкнул Хемель, с трудом приподнимая тяжелые веки.

– Но как? Что здесь произошло?

– Потом, Тенан, потом…

– А эта вещь, что мы должны были найти?

– Сам посмотри, все пропало, съехало прямо в пасть Эбрене.

– Неправда, она все еще здесь!

Хемель сразу оживился. Он взглянул на перуса, но тот уже бежал вдоль стены, потрясая эктоплазматическим выростом. Он остановился у того, что издали напоминало кучу грязных тряпок, и выдохнул:

– О Таботт…

Замин собрал остатки сил и заставил себя подняться. Медленно, шаркая ногами, подошел к Тенану и встал рядом с ним. Они долго смотрели молча.

У стены кессона лежал человеческий скелет, закутанный в гнилую тунику, на которой еще просматривались выцветшие спиральные узоры. Мертвец прижимал к груди короткую втулку, фосфоресцирующую мощным золотистым сиянием. Темно-оранжевый свет окружал ее широким ореолом, словно боялся к ней прильнуть.

Наконец Тенан нарушил молчание и произнес вслух то, о чем они оба думали.

– Отец Друсса носил такую же одежду.

Барга Дрод

– А нет ли другого способа?

– Простите, я понимаю ваши сомнения и опасения, но мы не можем привлекать к себе внимание. Пока нам удается держать это в тайне, и мы хотим, чтобы так и было впредь. Як поведет нас. Его народ уже сотни лет использует это место для шаманских посвящений.

– Тогда почему вы его обнаружили только несколько месяцев назад? Ведь наша станция возле Эребуса стоит уже давно. Неужели никто ничего не замечал?

– В Антарктиде всё не так просто, мэм. А побратимы Яка хорошо охраняют свои секреты. Нам помог случай. Адам и Джордж нашли одного из них. Пилигрима, который направлялся туда. Он заблудился в метели. Наши ребята как раз возвращались из скважин и едва не переехали его на вездеходе. Он очень замерз. У него было мало шансов выжить. Несколько дней он провел в горячечном бреду. Все время повторял два слова: «Барга Дрод, Барга Дрод, Барга Дрод…» Як объяснил нам, в чем дело. Я взял несколько человек, и мы поехали посмотреть. Удивительно, что это все время находилось здесь. Прямо под носом.

– А эти слова?

– В смысле…

– Барга Дрод что-то означает?

– Дом Голосов.

– Красиво, но… Что он сказал?

– Як сказал, что вам не следует туда ходить.

– Почему?

– Не важно, он очень суеверен, слушать его не стоит.

– Возможно, но мне любопытно. Пусть скажет.

– Он утверждает, что такие, как вы, бесследно исчезают там. Я же говорил. Глупая болтовня.

– Он объяснил почему?

– Потому что вас здесь ничто не держит. Потому что вы потеряли все, что было для вас ценно. Не беспокойтесь, другим он говорит то же самое. Пошли. Нам нужно подготовиться к выходу.

* * *

– Мы всё же поедем? Слава богу!

– Только часть дороги. Присоединимся к геологам, но они нас высадят на полпути. Затем нам придется преодолеть пешком почти десять миль.

– Сколько времени это займет?

– Трудно сказать. Зависит от погоды. Если она сохранится, то уложимся в восемь часов. Но спокойно. Не бойтесь. Это относительно легкий участок пути. Самым трудным и сложным будет конец, тем более что силы будут уже на исходе, но мы обязательно справимся. Пожалуйста, тщательно застегните воротник, проверьте герметичность маски и следите за своим снаряжением. От этого может зависеть ваша жизнь.

– Так точно, господин капитан!

– Не так громко. Здесь лишь немногие знают, что я военный. К тому же я уже майор. Может, перейдем на «ты»?

– Хорошо, Уильям.

– Так-то лучше.

– На каком языке ты говоришь с Яком?

– Это его личная смесь норвежского и французского. Он еще знает английский, но предпочитает те языки.

– Это немного странно.

– Вовсе нет. Он выучил их, когда был молод. Ностальгия.

* * *

Эребус заслонил собой весь обзор и продолжал расти. Он пачкал безоблачное небо бледной полоской серого серного дыма. Профессор Энн Кофлер чувствовала сильную усталость, но, по заверениям Уильяма, было уже недалеко, и это придавало ей сил.

Она не верила в правдивость предварительных отчетов, не доверяла фотографиям и рассказам людей,