Пробуждение Оливии - Элизабет О’Роарк

Мгновение он просто стоит, уставившись на меня, а затем из его груди вырывается смех.

– Так, значит, девушка, которая угрожала Пирсалу, что накормит его собственными яйцами, а другого парня обещала отправить в больницу, – теперь она боится сходить на ужин?

– Когда ты так это преподносишь, это звучит глупо. – Я закатываю глаза.

– Ты мне доверяешь? – Пока Уилл ждет моего ответа, его лицо абсолютно серьезно.

Этот вопрос мне даже не нужно обдумывать. Я доверяю ему больше, чем кому-либо из ныне живущих. Больше, чем себе.

– Да.

– Тогда пойдем. – Он переплетает свои пальцы с моими. – Давай сходим на свидание.

Мы приезжаем в город, и Уилл паркуется у ресторана, который я видела раньше, но даже не мечтала когда-нибудь в нем побывать. Он выглядит слишком дорогим, и я испытываю желание упереться ногами и наотрез отказаться туда идти, но вместо этого лишь закусываю губу, беру Уилла за руку и следую за ним.

Теплый воздух окутывает нас, словно одеяло, когда мы заходим внутрь. Кругом темное дерево, белые льняные скатерти и свечи, как в каком-нибудь фильме. Уилл ободряюще сжимает мою ладонь, инстинктивно чувствуя, что мое беспокойство только что возросло в десять раз.

Нас встречает хостес – хорошенькая девушка примерно моего возраста, может, чуть старше, с излишне глубоким декольте. Уилл называет ей свою фамилию, и она улыбается ему (и только ему), как будто он ее счастливый лотерейный билет. Затем она берет меню и ведет нас к столику, облизывая губы и оттягивая свое откровенное платье еще ниже.

Пока мы следуем за ней, она так раскачивает бедрами, как будто снимается в клипе Шакиры. Усадив нас за столик, она наклоняется, чтобы узнать у Уилла, всем ли он доволен, в результате чего содержимое ее декольте еще сильнее обнажается. С вежливой улыбкой он рассеянно отвечает, что все в порядке, но, когда она уходит, я посылаю ей вслед недоброжелательный взгляд.

Мы с Уиллом смотрим друг на друга.

– В чем дело?

– Ты правда не заметил ее поведения? – требовательно спрашиваю я. – Она практически сунула свои буферы тебе в лицо.

На его лице написано искреннее, умилительное недоумение.

– Я ничего такого не заметил.

– Не знаю, как это можно было не заметить.

Мои слова заставляют его рассмеяться, хотя в голосе Уилла слышатся нотки недовольства:

– Наконец-то ты можешь хоть немного почувствовать, каково мне было все это время.

Он, должно быть, шутит. Сколько раз мне приходилось смотреть, как его лапает Джессика?

– Каково было тебе? Это ты всю осень встречался с другой!

– Мне тоже приходилось терпеть немало, поверь, – говорит он с хмурым лицом, откладывая в сторону винную карту. – Брендан? Эван? Брофтон, заигрывающий с тобой в автобусе? Целая футбольная команда, голосящая ту гребаную песню?

– Все это ничего не значило, – бормочу я.

– Об этом я и говорю. Для тебя все это было столь незначительно, что ты их едва замечала. Как и для меня та девушка – предположительно флиртующая – была настолько неинтересна, что я даже не обратил на нее внимания.

Он прав. Футболисты, Брофтон – я их всех едва замечала, потому что все мое внимание занимал Уилл. Почему тогда для меня столь непостижимо, что он может относиться ко мне точно так же?

– Возможно. – Я неохотно улыбаюсь. – Знаешь, это ведь наше первое свидание, а мы уже спорим. Наверное, это не к добру.

Уилл смеется:

– Но держу пари, во время нашего спора ты почувствовала себя в родной стихии, ведь так?

И самое смешное, что так и есть. Сейчас мы ведем себя так же, как и всегда, несмотря на мои опасения. Он все тот же парень, который меня часто раздражает, но при этом всегда будоражит; все тот же парень, один взгляд которого может заставить меня раздеться. И в данный момент он наблюдает за мной в свете свечей с той особенной улыбкой, которой не удостаивался больше никто другой на моей памяти.

– Вряд ли я когда-нибудь захочу с тобой обсудить, скажем, последнюю реформу в здравоохранении, – предупреждаю я.

Он приподнимает бровь:

– А у тебя сложилось впечатление, будто я захочу?

– Наверное, нет, – с улыбкой отвечаю я.

Он тянется через стол и берет меня за руку.

– Просто уточню: это все равно лучшее первое свидание в моей жизни.

– Как и в моей. – Я потираюсь своей ногой о его, и его веки самую малость опускаются, а рот чуть-чуть приоткрывается. И тут я понимаю, что уже множество раз видела у него это выражение, не догадываясь о том, что оно означает: так он выглядит, когда чего-то хочет, но сдерживается изо всех сил. – Возможно, тебе этой ночью даже повезет, если не будешь меня сильно раздражать.

Он быстро проводит по своим губам кончиком языка.

– Оливия, – тихо говорит Уилл, снова возвращаясь к меню, – уверяю тебя: сегодня ночью мне повезет, каким бы раздражающим ты меня ни находила.

К тому времени, как мы добираемся до квартиры, прелюдия становится совершенно необязательной – и, более того, нежелательной. Он прислоняет меня спиной к стене, едва мы заходим внутрь, его губы прижимаются к моим, пока он задирает платье, проводя руками по моим бедрам.

– О боже, – стонет Уилл, проскользнув пальцами мне между ног.

Я тянусь к его ремню, расстегивая на ходу, пока мы движемся к столу – не уверена, чья это инициатива. Все, что я знаю, – черед чего-то медленного и размеренного настанет позже, а прямо сейчас это не нужно ни мне, ни ему. Он разворачивает меня и склоняет к столу лицом вниз, и я, затаив дыхание, слушаю, как он расстегивает молнию, а затем чувствую, как он прижимается ко мне и наконец входит в меня со стоном облегчения. Удерживая меня на месте за бедра, он наклоняется, чтобы поцеловать изгиб моей шеи, шепча мое имя. На моей спине выступает пот, насквозь пропитывая платье, но мне все равно, поскольку Уилл ускоряет движения, а его слова становятся бессвязными. Он вбивается в меня так сильно, что я цепляюсь за дальний конец стола, словно это единственное, что спасает меня от долгого, тяжелого падения. С очередным толчком стол проскальзывает вперед, и я достигаю оргазма.

Он отпускает меня с резким вскриком, а затем наваливается на меня, прижимаясь грудью к моей спине и приникая губами к моей шее.

– Я люблю тебя, – шепчет он. – Господи, я так сильно тебя люблю.

В его голосе есть что-то отчаянное, это