Герои, почитание героев и героическое в истории - Карлейль Томас

То уменьшаясь в блеске, то в полном сиянии или готовясь погаснуть, совершает свой путь непостоянная, но неутомимая звезда Калиостро. Граф и графиня деятельно исполняют свое призвание и расточают свою золотую молодость. И таким образом прожили бы счастливо, если б не было никаких законов против прелюбодеяния и мошенничества, не было бы ни неба, ни ада, ни скоротечности времени и страны безотрадного отчаяния, к которой они по закону судьбы с каждой минутой и с ужасающей правильностью постепенно приближаются.

Умный человек принимает меры против неизбежного. Граф Калиостро со своим любовным напитком, египетским вином, фосфорическим пламенем и волшебным прутом перешел в область сверхъестественного. Так как его супруга начинает увядать, а вместе с ней засыхает и опадает плодотворная промышленная ветвь, то нужно позаботиться, чтоб другие ветви пустили ростки. Случилось ли это в Англии во время его так называемого первого посещения в 1776 году, что он впервые вздумал выступить пророком, – неизвестно, мы знаем только, что он уже в то время начал упражняться в этом ремесле, вглядываясь при этом в английский национальный характер. Разнообразны вообще человеческие стремления, некоторые из них стараются всеми силами проникнуть в будущность, – у нас же, как у народа-торгаша, они, так сказать, сосредоточиваются в одном фокусе: набивай свой карман! Ах, если б кто владел волшебным кошельком, в котором бы никогда не истощалось только что вычеканенное золото, и если б у кого-нибудь был напиток из «жидкого» золота, чтоб им можно бы было залить проклятую глотку скупости и корыстолюбия. Но кто, не желая попасть на виселицу, решится посвящать людей в тайну делания золота, если он не вполне уверен в них? Силен был всеобщий скептицизм, но еще сильнее всеобщая нужда и алчность. Граф Калиостро из своей квартиры в Уайткоумстрите подсмотрел тайну лотереи и посредством черной магии угадал счастливые номера. У него есть свой переводчик, свой португальский еврей, свой таинственный экс-иезуит, которых он, как щупальца, протягивает по всем кофейням, чтоб испытать человеческие души. Лорд Скотт (обманутый обманщик), мисс Фрей и другие могли бы рассказать, во что им обошлись эти счастливые номера, указанные Калиостро.

Внимательный читатель, вероятно, хочет знать, какого рода была жизнь Калиостро во время его пребывания в Англии. Нас подмывало подобное же любопытство, но, к несчастью, мы не могли его удовлетворить. Трудно доискаться даже постоянной квартиры Калиостро: то живет он некоторое время в Уайткоум-стрит, то несколько дней в Уорвик-Корте, в Холборне и, наконец, на долгое время поселяется в тюрьме Кингс-Бенч. Но напрасно бы было ездить туда почитателям его гения и отыскивать следы этого великого человека. Калиостро исчез, и даже после усердных исследований невозможно отыскать ни малейших признаков его пребывания там. Он ушел, не оставив после себя ничего, кроме, может быть, каких-нибудь неизбежных частиц, которые хотя и не уничтожились, так как ничто в мире не уничтожается, но смешались с грязью и образовали новую почву на общей поверхности графств Миддлсекса и Суррея или водами Темзы были унесены в океан. А может быть, их газовые атомы носятся в атмосфере, достигают отдаленных углов земли и даже залетают за пределы солнечной системы! Так исчезает след и жилище человека, так чудесен материал, из которого он создан; его дом, даже дом домов – что мы называем телом, принадлежи оно хоть величайшему гению, испарится и улетучится тем же порядком.

Для нас, англичан, в особенности лестно то, что Калиостро, по крайней мере в нашей стране, нашел достойных себе противников. Коршун, пощипавший многих гусей и поживившийся их потрохами, заметил, что наш остров не весь заселен гусями, но в нем также обитают и орлы, клюв и когти которых еще острее его клюва и когтей. Приддл, Айлет, Сондерс, О’Релли могут выступить защитниками английского национального характера. Они до такой степени позорили, преследовали и тиранили Калиостро, что он наконец даже с радостью укрылся в тюрьму Кингс-Бенч. Процесс его, собственно, окружен непроницаемым мраком, но в глазах беспристрастных людей он служит явным доказательством хищной наклонности нашего острова, так что иностранный шарлатан из шарлатанов со всеми своими чудесами встречает между английскими адвокатами противника, который его чуть не душит. Общипанный и избитый гусь пользуется первым случаем, малейшей свободой, чтоб взмахнуть крыльями и улететь в дальние страны.

Впрочем, кое-что хорошее он унес с собой – это посвящение в некоторые предварительные тайны масонства. Шарлатан из шарлатанов, при своем врожденном влечении к сверхъестественному и таинственному, уже давно обращал внимание на масонство, которое с его масками, передниками, шпагами, страшными и почтенными братьями, – что при блеске свечей имеет такой величественный вид, – представлялось ему выгодной стихией. Все люди выигрывают от союза с людьми; шарлатан пользуется этим так же, как и всякий другой; разве в словах: клянись хранить тайну – он не нашел действительного и верного талисмана! Таким образом, Калиостро решается посвятить себя масонству. Уже впоследствии стало известно, что ложа, в которую он и его Серафима – она также сделалась масонкой – получили доступ, в социальном отношении была довольно низкого разряда, члены которой состояли большей частью из пирожников и парикмахеров. Впрочем, нужно заметить, что это была единственная ложа, в которой говорили по-французски, и что человек и масон всегда остается человеком и масоном, если он даже печет пироги.

Но как бы то ни было, а вновь поступивший член, внесший пять гиней, быстро делается учеником, подмастерьем и мастером. Рассказ о том, как посредством веревки и блока, прикрепленных к потолку, его поднимали на воздух, причем, вероятно, тяжелая масса его тела причиняла ему болезненное ощущение. И затем, как в доказательство мужества и послушания, ему приказано было с завязанными глазами застрелиться (хотя незаряженным пистолетом), – рассказ этот, повторяем, мы должны принять за басню, которая, вероятно, рассчитывала обморочить уже без того наклонную к обману римскую инквизицию. Если нас спросят, в какой лондонской ложе все это происходило, то мы, к сожалению, должны ответить, что не знаем и, вероятно, никогда не узнаем. Известно только, что Калиостро был принят в масоны, сделался мастером и, раз переступив порог этого учреждения, сумел занять свой творческий гений. Он приобрел у одного книгопродавца рукопись некоего Джорджа Кофтона, принадлежавшую известному ему, но нам совершенно незнакомому человеку, в которой дело шло о «египетском масонстве». Другими словами, Калиостро за пять гиней купил себе раздувательные мехи, которые хочет надувать, так как его интерес заключается в том, чтобы постоянно производить ветер. Относительно же тех ужасных мыльных пузырей, которые он пускал и которыми ловил мух, мы считаем себя обязанными как можно меньше говорить. Инквизиционный биограф, в своем смертном страхе перед постоянно носящимися перед его глазами еретическими, демократическими масонами, сильно углубляется в этот предмет, причем комментирует, объясняет и даже опровергает, потому что масонский орденский устав Калиостро, попавшийся ему в руки, раскрывает ему все тайны. Идею он считает собственностью Калиостро, сочинение же приписывает одному из его учеников, так как граф не владел необходимым для этого дарованием. И что же говорит нам ученик или, скорее, что сообщает нам инквизиционный биограф о том, что говорит ученик? Многое, но только вовсе неподходящее к делу.

Нужно заметить, что граф Калиостро, познакомившись посредством абсолютно неизвестного Джорджа Кофтона с египетским масонством, в котором было немалое количество «магии и суеверия», решается очистить его от этих вредных ингредиентов и сделать из него род Евангелия или обновителя мира, так сильно нуждавшегося в обновлении и улучшении. «Так как в нем не было никакой веры, – говорит биограф, – то его ничто не могло остановить».

«В своей системе, – продолжает тот же биограф, – он обещает своим приверженцам, посредством физического и нравственного возрождения, привести их к совершенству: посредством первого дать им возможность найти prima material, или философский камень, который утвердит в человеке силу цветущей юности и сделает его бессмертным. С помощью последнего, или нравственного возрождения, он обещает им добыть «Пентагон», который возвратит человеку утраченное грехопадением первобытное состояние невинности. Основатель верит, что египетское масонство было учреждено Енохом и Илиею, которые распространили его в различных частях света. В течение времени оно, впрочем, много утратило своей чистоты и блеска. Так, масонство мужчин постепенно переходило в простой фарс, а масонство женщин совершенно уничтожилось, потому что не имело даже никакого места в обыкновенном масонстве. Но в том-то и состояла заслуга великого кофты (так называются египетские верховные жрецы), что он восстановил масонство обоих полов в прежнем блеске».