Герои, почитание героев и героическое в истории - Карлейль Томас

На первый достоверный факт относительно Беппо можно указать только тогда, когда его дюжая коренастая фигура показывается на Корсо и Кампо-Ваччино в Риме, когда он живет в гостинице «Солнца» и продает рисунки, сделанные пером. Собственно, это не рисунки, сделанные пером, а гравюры, которым Беппо, с помощью пера и туши, старается придать вид рисунков, сделанных пером. Этим он добывает себе скудные средства, из чего мы заключаем, что его дела в Неаполе и Калабрии и его пенька, превращенная в шелк, не много принесли ему пользы. Подделка рисунков не может служить источником богатства, а Беппо Бальзамо не Адонис, но, напротив, мужчина с мрачным видом, с бычьей шеей и с физиономией цепной собаки. Тем не менее «несчастный сын природы», стремясь заполучить руку и сердце прекрасной Лоренцы Феличиани, молоденькой римлянки, живущей недалеко от капеллы пилигримов, приобретает себе более счастья, чем можно было ожидать. Относительно звания и положения этой прекрасной Лоренцы все авторитетные показания между собой расходятся; одни утверждают, что она была дочь медника, но ошибочно переносят действие в Калабрию. Известно только одно, что она была хорошенькая, свеженькая девушка, и не только хорошенькая, но даже отличалась аристократическим личиком. Но так как в стране, где преобладает холостая жизнь, не всегда можно было рассчитывать на замужество, то она склонилась на просьбу подделывателя рисунков, который, вероятно, подкрепил свое предложение цветистой риторикой. Она отдала ему свою руку, и родители ее отвели ему помещение в своем доме, пока не окажется, что нужно делать далее.

Два огня, говорит пословица, не могут гореть в одной и той же кухне, но здесь, может быть, были еще другие причины к несогласию. Дело с рисунками, если оно даже и хорошо шло, давало немного; кроме того, оно в настоящее время истощилось и было оставлено. Но с другой стороны, домашние надежды Беппо приобрели более веселый вид, потому что в прелестях своей Лоренцы он усмотрел, как говорят французы, «запутанную и неизмеримую будущность». Намек был сделан и с противоречием или без противоречия был понят и приведен в исполнение. Синьор и синьора Бальзамо покидают дом старого медника и пускаются в дальний путь, чтоб отыскивать и находить приключения.

Его биограф с научной точностью представляет целый список обманутых – итальянских графов, французских посланников, испанских герцогов, маркизов и бог знает кого, в различных частях известного мира, с показанием сумм, выманенных у каждого, и методы, которые употреблялись, чтоб их обмануть.

Но к чему нам заглядывать в этот объемистый каталог? Глупцов и доверчивых людей, благодаря которым откармливаются плуты и плутовки, во все времена было немалое количество; кроме того, факт, что одетое в платье животное, зовись оно маркизом или иначе как, в качестве глупца совершает невероятные вещи, не дает еще права заносить его в историю.

Поэтому мы и не коснемся его. Беппо, или, как теперь мы будем его называть, граф, появляется в Марселе, Венеции, Мадриде, Кадисе, Лиссабоне, Брюсселе, предпринимает ученое путешествие к Сен-Жермену в Вестфалию, посещает юг, север, восток, запад и всюду встречает невежество и глупость, снабженные в изобилии наличными деньгами, благодаря которым он и может действовать и жить.

Практика делает мастера, а Беппо был понятливый ученик. Всеми возможными средствами может он пробудить дремлющую фантазию и пустить пыль в глаза. Уже в Риме он отрастил усы и нарядился в мундир прусского полковника. В некоторых местах граф является действительным графом, маркизом Пеллегрини (недавно воротившимся из дальнего путешествия), графом Протеем – инкогнито, наконец, графом Александром Калиостро2. Нетрудно вообразить, с какой быстротой проносится он по свету, то ныряя вглубь, когда какая-нибудь рыба-меч правосудия бросается на него, то, приняв другой вид, выплывает в отдаленной стране, снабженный поддельными ручательствами его респектабельности, но преимущественно снабженный самым лучшим ручательством, т. е. экипажем, запряженным четверней, лакеями и открытым кошельком, потому что граф Калиостро платит за все чистыми деньгами. В гостинице «Солнца», «Ангела», «Золотого льва» или «Зеленого гуся», во всемирно известном городе, побывали колеса его кареты; сон и изысканные блюда освежили его живое богатство, т. е. перл и душу его богатства, неизбежную Лоренцу, которая теперь называется уже не Лоренца, а графиня Серафима и смотрит совершенным ангелом. Богатые тунеядцы, которых так много на нашей земле, толкаются постоянно в подобных местах, рассматривают иностранный герб, заглядываются на хорошенькую даму, которая робко избегает этих взглядов и робко благодарит за приветствия, когда обожатели с намерением увидеть ее пробираются на лестницы и коридоры. Это длится не долго, и затем уже слышится, как один из этих богатых тунеядцев, напомаженный и завитый, но у которого недостает мозга, говорит другому: «Видели графиню?» – «Чудное создание!» – и таким образом начинается игра.

Но да не подумает сангвинический читатель, что счастье и удача постоянно сопровождают нашего героя. Путь бездельничества так же мало свободен от опасности и препятствий, как путь верной любви. Наступит время, когда графу Протею сорвут с плеч эполеты, укоротят фалды его мундира, и здравый смысл заставляет его остаться в Иерихоне, пока вырастет борода. Гарпии закона грязнят его торжественную обстановку, его свет горит слабо и, по-видимому, совершенно потухнет в этом зловонном чаду. Но он потухнет только для того, чтоб еще светлее разгореться. В Беппо Калиостро таится жизнь бездельника – топчите его в грязь, погрузите его в нее так глубоко, чтоб нельзя было его видеть, миазмы освежат его, он снова поднимется, совьет себе гнездо и приобретет силу и молодость. Посмотрите на него, например, в Палермо, после того как он уже видел многих людей и многие страны и как он оттуда снова ускользает. Зачем воротился он в Палермо? Может быть, чтоб своим новым величием удивить старых друзей или найти хотя временное убежище, когда континент сделается для него невыносим. Здесь его арестуют и по поводу старого глупого дела с ювелиром и подложным завещанием заключат в тюрьму.

«Способ, которым он избавился от тюрьмы, – говорит человек, слова которого так много проливают света на этот темный предмет3, – достоин того, чтобы я о нем подробно рассказал. Сын одного сицилийского принца, крупного землевладельца и человека, занимавшего важную должность при неаполитанском дворе, соединял вместе со здоровым телом и необузданным характером крайнюю надменность, которую каждый богатый и знатный человек без образования считает своим неотъемлемым достоянием.

Донна Лоренца сумела его пленить, и на ней ловкий маркиз Пеллегрини основал свою безопасность. Принц явно выказывал этой чете свое покровительство, но в какое бешенство пришел он, когда Бальзамо, по жалобе людей, пострадавших от его обмана, снова попал в тюрьму. Он прибегал к всевозможным средствам, чтобы его освободить, а так как это ему не удалось, то он грозил в передней президента отколотить адвоката противной стороны, если он не освободит сейчас же Бальзамо. Когда адвокат отказался исполнить его просьбу, то он ударил его, повалил на пол и принялся топтать ногами. На этот шум вышел сам президент и старался миром покончить это дело.

Президент, как слабый, зависимый человек, не осмелился наказать оскорбителя; противная сторона и адвокат были слишком малодушны, так что Бальзамо получил свободу, но каким образом она произошла и кто ее разрешил – об этом нет никакого указания в актах.

Так иногда случайный друг при дворе бывает гораздо полезнее пфеннига в кошельке! Маркиз Пеллегрини «немедленно выехал из Палермо и совершил различные путешествия, о которых автор приведенного очерка не сообщает подробных сведений». Также не сказано, далеко ли его сопровождал забияка-принц. Случалось также, что наш Калиостро не всегда ездил в экипажах, запряженных четверней. Иногда приходилось ему скакать верхом, только Серафима и ее простоватый поклонник, из которого она высасывала кровь, нежились на мягких подушках кареты. Иногда он доходил до крайности и путешествовал бог знает как. Есть сведения, что в 1772 году он был в Англии, но здесь он является уже не графом, а просто синьором Бальзамо, занимающимся расписыванием комнат, на что он обладал особым талантом. Правда ли, что он расписывал дачу некоего д-ра Бенемора, а так как он не расписал ее, но только вымазал, то и не получил никакой платы, а вместо нее ему навязали процесс с издержками? Если д-р Бенемор на этой земле оставил каких-нибудь наследников, то их следовало бы пригласить ответить на этот вопрос. Мы же прибавим только: если у молодого вечно была хорошенькая жена, то у старика Бенемора, напротив, безобразная дочь, и если одну вещь приложить к другой, то дело, по-видимому, было еще не так скверно. Не следует упускать из виду, что граф даже в дни своего величия не бывает праздным. У отцветших аристократок много потребностей, и граф не напрасно учился в монастырской лаборатории и не напрасно ездил к графу Сен-Жермену в Вестфалию. Он с гордой снисходительностью наставляет себя просить удалить что-нибудь из своих сверхъестественных тайн, само собой, за известную благодарность. Kalydor Роланда неоценим, но что значит он против воды, придающей красоту, изобретенной графом Александром? Разве отцветшие аристократки не сочтут за величайшую честь уважать человека, который может уничтожать морщины и засохший желтый пергамент превратить в светлую, румяную кожу? И разве у подобных дам, – поможет ли вода или нет, – если хоть немного верить злословию, нет еще других потребностей? И эти потребности готов удовлетворить неутомимый Калиостро, но понятно, что за известную благодарность. Для отцветших аристократов у графа есть также средства. Он может добыть не только обворожительную супругу, но угостить их египетским вином (настой шпанских мушек ему, вероятно, знаком), которое, как драгоценный нектар, продается по каплям. Нетрудно вообразить, что можно сделать со средствами, поддерживающими красоту, и любовными напитками в кругу тех смертных, которые чуть ли не с материнской утробы предаются праздности, изучают соблазнительные танцы и с самых ранних лет мечтают о любви!