На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

недалеко от миссии и, сказав, что он бывший испанский республиканец, регулярно читает бюллетени миссии и симпатизирует Советскому Союзу, сообщил, что «полицейские наблюдатели» изменили свою расстановку. Если раньше они дежурили вблизи миссии, то теперь начинают слежку в двух-трёх кварталах от неё. Если кто-то из camaradas soviéticos садится в трамвай, то наблюдатель подсаживается на следующей остановке, чтобы не привлекать внимания.

Параллельно с усилением полицейского контроля, стало больше провокаций против сотрудников миссии. В январе 1947 года Мельников направил шифровку об очередном «ЧП»: «Примерно в 10 часов вечера в Капитолии (большом парламентском дворце) на выставке «800 лет Москвы», организованной миссией и Советско-кубинским культурным обществом, произошёл взрыв бомбы. Эффект был незначительным. Был ранен тридцатилетний кубинец, который по просьбе неизвестного ему лица «согласился» за плату в 20 долларов подложить в зал бомбу, изготовленную кустарным способом. Он был задержан. Выставке предшествовала антисоветская кампания, начатая реакционной газетой «Диарио де ла Марина». Газета назвала возмутительным тот факт, что «национальную гордость Кубы – Капитолий – отдали большевикам для ведения красной пропаганды». Редакция «Диарио» находится напротив Капитолия, и, как рассказывали очевидцы, в момент взрыва в окнах редакции были замечены фотографы, ведущие съёмку».

Через восемь месяцев «атака по запугиванию советского персонала» повторилась: бомбу заложили поздно ночью в просвет каменного ограждения миссии. Начальник полиции прибыл на место происшествия и выразил желание побеседовать с поверенным в делах Андреевым. Однако дежурный отказался беспокоить его: взрывы и выстрелы в Гаване – привычное дело! Мельников не сдержал эмоций в своём сообщении: «О происшествии поверенный якобы узнал только утром. Взрыв прозвучал в трёх метрах от окна его спальни, было много шума и разговоров у ворот миссии (соседи по улице были напуганы), но, по словам Андреева, он «не придал этому значения».

Внутриполитическая обстановка в стране накалилась до предела. Посольство по-прежнему оставалось целью для нападок. В октябре 1947 года Мельников отправил ещё одну тревожную телеграмму: «Послу сообщили по каналу «Академии» [компартии. – К.С.], что президент Грау Сан-Мартин намерен прекратить дипломатические отношения с Советским Союзом. Возможны новые провокационные действия. Рабочие бастуют, в Гавану введены войсковые части, повсюду – патрули. Все выезды из города перекрыты. Идут аресты. Радиостанция компартии «Миль Дьес» была закрыта накануне. Реакционная газета «Информасьон» и подобные ей сообщили, что забастовка организована коммунистами по заданию «одного иностранного государства». В радиопередачах прямо указывают, что «за всем этим стоят советские дипломаты». В миссию обратились неизвестные, представились коммунистами и просили предоставить им политическое убежище. Проявили крайнее недовольство, когда получили отказ».

Гонич (агент «Ася»), работа с которой была заморожена Гараниным в 1944 году, пришла в миссию, чтобы сообщить о сделанном ей провокационном предложении пронацистским эмигрантом Головченко: отправиться в Россию под видом репатриантки. «Этот наглый тип, называющий себя бывшим офицером царской армии, считает, что условия для свержения Сталина созрели, – с возмущением выпалила Гонич. – Таких «репатриантов» он намерен подбирать во всех странах Латинской Америки. Хвастался, что получает за эту деятельность большие деньги. Ему выделили помещение, привезли мебель, установили телефон».

В декабре 1947 года от Михаила Шенюка, секретаря украинско-белорусских организаций, поступила информация о подготовке в Гаване конгресса русских антикоммунистов. Обращение лидера профашистских эмигрантов Головченко было опубликовано в газетах: «Нами будут жестоко наказаны все те русские, которые не откажутся от служения Сталину». В обращении содержалось также приветствие в адрес Бразилии и Чили, разорвавшим дипломатические отношения с Советским Союзом – «пионерам борьбы с большевизмом в южноамериканских странах». Намёк был понятен: не пора ли Кубе поступить подобным образом?

В сопровождении соратников Головченко посетил кубинскую полицию и заявил, что Украинско-белорусский комитет во главе с Шенюком по заданию советской миссии занимается подрывной пропагандой. Он просил «во имя спасения Кубы» принять меры против миссии и её пособников. Журналист Карр выяснил, что визит был организован шефом полиции, который тайно общался с Головченко. Кубинские власти явно создавали предлог для разрыва дипломатических отношений.

Несмотря на протесты посольства, в Гаване начал работу антикоммунистический конгресс. Его формальным организатором значилась Национальная лига антикоммунистов, возглавляемая кубинцем Хесусом Марином. В годы войны он находился в ссылке на острове Пинос как немецкий агент.

Информация от журналиста Фернандо Карра поступала регулярно и, как правило, подтверждалась. На него завели в Москве дело-формуляр, присвоили псевдоним «Репортёр». Год рождения – 1914, место – Гавана. С молодых лет работал водителем автобуса, учился. В 1935 году вступил в компартию. В газете «Ой» – с 1938 года. Женат. Двое детей. На фотокарточке – типичный кубинец: удлиненное лицо, темные волосы с залысинами, грустные глаза под густыми бровями, крупный нос, ухоженные усы. Подбородок с ямочкой, не слишком волевой.

В декабре 1947 года Карр рассказал Шенюку о Грегорио Симоновиче: «Полиция ищет доказательства его связей с советской миссией. Пока безуспешно». Карр знал подноготную Симоновича. Он прибыл на Кубу из Советской России в 1924 году. До 1939 года занимался нелегальной переправой людей в Соединённые Штаты. Заработок был рискованным, поскольку приходилось иметь дело с криминальными элементами. Поэтому, когда некто Барбер устроил Симоновича на работу в иммиграционном отделе посольства США, он согласился. Ничего сложного от него не требовалось: перепроверять сведения о выходцах из восточноевропейских стран, подавших запросы на въезд в Соединённые Штаты. Барбер пристроил Симоновича под своё начало, потому что ценил его не только за умение получить нужную информацию, но и как массажиста. Симонович был магом в этой профессии, сам готовил лечебные мази-втирания, и своего начальника, человека пожилого и болезненного, обслуживал бесплатно. Симоновичу платили в посольстве 260 долларов в месяц, но он зарабатывал больше, получая «комиссионные» от проверяемых лиц за положительные отзывы.

Когда по распоряжению президента Трумэна государственную службу стали очищать от неблагонадёжных элементов, Барберу пришлось перевести Симоновича, репутация которого была не из лучших, на нештатную работу. Для поддержания привычного уровня жизни ста долларов из специального фонда Барбера Симоновичу не хватало, и он взялся за старое: с помощью американских пилотов и моряков наладил каналы переброски «чужаков» («aliens», по терминологии иммиграционных властей США) в штат Флорида. Заброшенные взлётно-посадочные полосы и укромные бухты, в которых можно было укрыться судам контрабандистов, облегчали задачу. За переброску каждого «чужака» Симонович получал от 1000 до 2500 долларов.

Только после выхода Барбера на пенсию иммиграционный отдел по-настоящему взялся за разработку Симоновича и получил необходимые доказательства его преступной деятельности. В феврале 1952 года он был осуждён на два года тюрьмы, а в мае – после нового судебного процесса – получил ещё 13 лет. Это «показательное наказание» должно было стать уроком для тех, кто продолжал заниматься подобным бизнесом.

Спецслужбы США на острове захотели «увязать» дело Симоновича с «подрывными операциями» советской миссии на Кубе. Соответствующую задачу поставили перед агентом-журналистом Гюнтером Рейнхардтом. Ему вручили «вспомогательные материалы», в которых «советский след» не просматривался, но который необходимо было создать. Рейнхардт взялся за творческую работу.