На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

маршрут и обсудить условия связи. Все эти сведения были направлены «Звуком» в ИНО НКВД. Однако установить контакт с писателем в Китае (от имени «земляков») советским разведчикам не удалось. Хемингуэй выехал туда на месяц раньше и не раз перекраивал свой маршрут. След его надолго затерялся. В Москве всю переписку о писателе в марте 1941 года подшили в дело-формуляр и, по заведённому порядку, присвоили его «фигуранту» псевдоним «Арго».

Хемингуэй напомнил о себе заявлением, опубликованном в советских и некоторых американских газетах летом 1941 года: «На все сто процентов солидарен с Советским Союзом в его военном отпоре фашистской агрессии. Народ Советского Союза своей борьбой защищает все народы, сопротивляющиеся фашистскому порабощению».

В 1942 году Хемингуэй вновь публично выступил в поддержку России: «Двадцать четыре года дисциплины и труда во имя победы создали вечную славу, имя которой – Красная Армия. Каждый, кто любит свободу, находится в таком долгу перед Красной Армией, который он никогда не сможет оплатить. Всякий, кто будет участвовать в разгроме Гитлера, должен считать Красную армию героическим образцом, которому необходимо подражать».

В 1941–1942 годах Хемингуэй вёл разведывательную работу, имея кодовый номер «08». Однако НКВД не имело к этому никакого отношения. Работа велась под контролем посла США на Кубе Спруилла Брадена. Свою организацию, в которой состояло 15 человек, Хемингуэй назвал «Плутовской фабрикой». В неё входили таксисты, официанты, бармены, рассыльные и даже один священник. «Фабрике», которой посольство США ежемесячно выделяло 500 долларов, было поручено выявлять тайных агентов Гитлера и Франко на Кубе. Браден ценил информацию, поступающую от агента «08». Однако представительство ФБР, которое вскоре обосновалось на острове, не испытывало энтузиазма от наличия конкурирующего «любительского органа». Началась игра в перетягивание каната.

Директор ФБР Гувер инструктировал своего представителя: «Любые данные, которые вы можете получить о ненадёжности Хемингуэя как информатора, в доверительной форме сообщайте послу Брадену. Например, стоит уведомить его, что недавняя информация Хемингуэя о том, что германские субмарины пополняют свои запасы топлива в бассейне Карибского моря, не соответствует действительности». После нескольких «разоблачений» подобного рода Браден распорядился прикрыть «Фабрику». Так возникла подспудная вражда между Хемингуэем и всесильным хозяином ФБР, который называл писателя «алкоголиком и почти коммунистом». В ответ Хемингуэй скажет: «ФБР Гувера – это антилиберальная, профашистская организация, с весьма опасной тенденцией к превращению в американское гестапо».

После закрытия «Фабрики» Хемингуэй без дела не остался: договорился с представителями ВМФ США на острове о привлечении его яхты «Пилар» к противолодочному патрулированию в Мексиканском заливе. Яхту соответствующим образом вооружили, и её капитан Хемингуэй очень надеялся на встречу «один на один» с гитлеровской субмариной. Но и в этом ему не повезло, хотя впечатлений и наблюдений было много, и они впоследствии использовались писателем для работы над романом «Острова в океане».

Сотрудник советской разведки «Ива» встретился с Хемингуэем в Лондоне 26 июня 1944 года, разыскав его в отеле «Дорчестер». Завязавшаяся беседа показала, что писатель держится в стороне от «официальных лиц» и не в курсе текущих политических событий: «Я предпочитаю смотреть по сторонам, жить с лётчиками и собирать материалы для новой книги». Он рассказал о том, как летал на планере, как друзья-пилоты брали его на перехват ракет ФАУ и бомбёжки. «Ива» описал образ жизни «Арго»: «Живёт он один, но вокруг него кружится много соотечественников – журналисты, киношники и женщины. Накануне он получил из США перевод на 15 тыс. долларов от какого-то издательства, так что пьют они здорово и почти беспрерывно».

Хемингуэй вернулся на Кубу в конце марта 1945 года. Гаранин сообщил в Москву: «Арго» пригласил меня к себе на виллу, и мы с женой поехали к нему 10 апреля. Ничего особенного он не рассказал, может быть, потому, что там были другие гости. Его самочувствие плохое: он был ранен, физически ослаблен, к тому же его старший сын находится в плену. Эрнст сильно переживает за него. Немцы могут убить Джона из-за ненависти к писателю. После небольшого отдыха он собирается писать книгу о войне».

На этом спорадические контакты советской разведки с Хемингуэем были прекращены. Когда в начале 1956 года в Москве в «инстанциях» заговорили о возможности приезда маститого писателя в страну, в разведке решили: «По нашей линии вопрос о приглашении Хемингуэя в СССР не ставить».

«В глубоком кубинском тылу»…

В середине 1944 года Гаранин не слишком радужно воспринимал свою работу на Кубе. Прагматичную, вполне оправданную линию Заикина на поддержание спокойной – «без громких претензий» – работы миссии он не разделял. «Если бы мы находились в Союзе, – сетовал Гаранин, – то можно было бы сказать, что наша миссия – захудалая контора незначительного ведомства. Кубинская сидячка отрицательно сказывается на мне».

Гаранин преувеличивал свою «сидячку». С каждой почтой он направлял материалы на людей, подготовленных для «контрактации», но бдительный, осторожный и всеведущий Центр или отклонял кандидатов, или указывал на необходимость их «дополнительного, более глубокого изучения». Некоторых потенциальных «стажёров» Гаранина неожиданно переводили в другие страны. Резидент не без огорчения вычёркивал их из своей рабочей тетради.

Успешно складывались отношения с генеральным консулом Чили Мануэлем Эдуардо Хюбнером[67]. Познакомился с ним Гаранин на приёме в посольстве Мексики и обратил внимание на то, что Хюбнер «не прочь хорошо выпить». Мексиканцы угощали гостей кубинским ромом и текилой, малоизвестным национальным напитком. Хюбнер предпочёл текилу, объяснив Гаранину, что, как писатель, любит дегустировать «экзотические виды алкоголя». После третьего бокала текилы они договорились о встрече в ресторане «Эль Темплете» на авениде дель Пуэрто.

Гаранин приехал в ресторан первым, припарковал автомашину так, чтобы не упускать её из виду: воры были бедствием Гаваны. Хюбнер не опоздал, крепко пожал руку Гаранину и показал на Гаванский залив с военными кораблями:

«Мы здесь под надёжной защитой, никакие нацистские субмарины не помешают беседе».

В отчёте о встрече резидент сообщил: «Дучо» считает себя писателем и журналистом, хотя в последнее время больше занимается политикой и дипломатическими делами. В прошлом он брал интервью у президента США Гувера, президента Иригойена в Аргентине. Я проявил интерес к его литературному творчеству, зная, как это ценят писатели, и «Дучо» обещал мне подарить что-нибудь из своих произведений. Он – человек открытых эмоций, общаться с ним легко. Говоря о своих политических взглядах, чилиец подчеркнул, что он сочувствует «Братской», но считает более полезным «для общего дела» находиться вне её рядов. С этой точки зрения он нам подходит. На мои слова о том, что местная жизнь носит своеобразный характер и создаёт много препятствий для прямого общения, «Дучо» прореагировал с пониманием, заметив, что на первых порах в Гаване сам столкнулся с этим. Он предложил свои услуги: «Я готов подобрать ключи ко многим дверям кубинского общества и дать справки по любым вопросам, на любое лицо». «Дучо»