На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

Гаванского университета. Принимала участие в подпольной работе против диктатуры Мачадо. После разгрома движения была вынуждена искать убежище вначале в Гондурасе, затем в Гватемале. В 1933 году Тереса перебралась в Мехико, где окончила Высшую рабочую школу им. Карла Маркса. Была активисткой МОПРа и Комитета по оказанию помощи испанским детям. В мае 1937 года выехала в Испанию в качестве корреспондента мексиканских газет «Насьональ», «Мачете» и кубинского журнала «Медиодиа де ла Гавана». В этом же году, в Барселоне, Проэнса вступила в Объединенную партию коммунистов и социалистов Каталонии. Вскоре Проэнса стала своим автором и в республиканских газетах – «Лас Нотисиас», «Требало», «Трабахадорес», «Френте Рохо».

Журналистская активность Проэнсы привлекла к ней внимание резидента «Шведа». Он провёл с ней вербовочную беседу от имени «секретного отдела Коминтерна». Тереса дала согласие без колебаний. Советские товарищи оказали ей высокое доверие. Самое главное теперь – не подвести их! В коротком телеграфном сообщении о «Мексиканке» в Москву Орлов отметил, что она обладает разветвлёнными связями в дипломатических кругах и потому может быть использована для получения виз в Мексику. Он не исключал возможности внедрения её в окружение Троцкого.

Орлов подчеркнул, что Проэнса является лесбиянкой. По его мнению, это качество «Мексиканки» не окажет отрицательного влияния на её сотрудничество с «конторой». Вместе с тем «Швед» указал на необходимость учёта этой особенности Проэнсы в планировании разведывательной работы: «Если она будет командирована в Мексику, то только вместе с «подругой», о которой мне дали хорошие отзывы по парижским делам. Если этого не сделать, боюсь, что «Мексиканка» напорется на невыгодную для неё и нас партнёршу».

После войны в Испании Проэнса оказалась в одном из лагерей, в которых размещали республиканцев. Условия содержания в нём были настолько ужасными, что она поторопилась связаться с мексиканским дипломатом Ф., умоляя его о помощи. Тересе повезло: дипломат сумел вытащить её из французского лагеря.

Эйтингон сообщил в Москву в октябре 1938 года: «В соответствии с вашим указанием «Мексиканку» направили в Париж для налаживания отношений с Сильвией (Шелтон) из кубинского посольства. Кроме того, ей поручено присмотреться к Флоре, секретарю этого же посольства (левых убеждений). «Мексиканка» ориентирована также на сближение с Лидией Кабрерой, известной кубинской писательницей и художницей. Она – пожилая женщина, холостячка, очень богатая, имеет салон в Париже, который посещается многими латиноамериканскими дипломатами и видными французскими чиновниками. «Мексиканка» давно знает Лидию и считает, что ей будет нетрудно восстановить старые отношения».

Эйтингон вручил Проэнсе деньги на текущие траты и оплату номера в отеле «Малиербе». Тереса выполнила его поручения, в деталях описала беседы с Сильвией, Флорой и Кабрерой. По её мнению, из них только Сильвия обладала данными для «секретной коминтерновской работы».

В конце февраля 1939 года Эйтингон написал в Москву: «Моя подопечная познакомила меня с секретарём посольства Мексики Еленой Гомес, 27 лет («Матильда» для переписки). Пока я договорился с нею о поддержании контакта для отбора и отправки в Мексику нужных нам испанских беженцев. Во время следующего свидания поговорю подробно о возможностях «Матильды». Если договорюсь, то «Мексиканку» лучше направить на родину с задачей получения официального назначения в одно из консульств Европы (лучше в Германии, Италии, Польше) или Америки, где она будет нам весьма полезна. Здесь «Мексиканка» указала на перспективных для нас людей: «Баска», а также сестру «Матильды», которая работает секретарём мексиканского консульства в Нью-Йорке. «Мексиканка» близко знакома с «Конём» (Давидом Сикейросом) и бывшим мексиканским послом в Испании полковником Альбертом Техедой. Среди её связей много южноамериканских дипломатов».

Очередные «чистки» в аппарате разведки в Москве привели в 1939 году к сбою в работе с Проэнсой. После ареста Шпигельгласа личное дело «Мексиканки» обнаружили в его сейфе. После изучения материалов начальство решило из сети её не исключать. Эйтингон, который готовил отъезд Проэнсы на Кубу, писал в начале октября из Парижа: «Прошу прислать деньги для «Мексиканки» сразу за три месяца. Бросать её без связи не следует, она может крепко пригодиться нам в недалёком будущем». Подтекст этого сообщения был очевиден: в Мексике готовилась операция по ликвидации Троцкого. На счету был каждый стажёр.

Отправляясь в Гавр, чтобы сесть на пароход, идущий на Кубу, Проэнса бросила в почтовый ящик открытку с предельно коротким текстом: «Мой временный адрес в Гаване – с/о Мирта Агирре I и 25. Дай бог, быть там полезной для вас. Извещайте меня. Крепкого здоровья. Тереса».

В начале 1940 года Эйтингон вызвал Проэнсу в Мехико. Сделано это было через Иосифа Григулевича, который руководил боевой группой Сикейроса. Он отправился в Гавану и, убедившись, что вокруг Тересы «обстановка нормальная», подошёл к ней на улице и произнёс пароль. У «Мексиканки» была отменная реакция: отзыв прозвучал через две-три секунды. Последовал короткий разговор, и Иосиф убедился, что Тереса не изменила своего решения о сотрудничестве с «Коминтерном». Григулевич передал ей условия связи в Мехико и деньги на дорогу:

«Выезжай без задержки, тебя уже ждут».

Псевдоним «Мексиканка», данный «Шведом», Эйтингон заменил на другой – «Анита».

Эйтингон поручил Проэнсе арендовать дом в Мехико, чтобы использовать его для конспиративных встреч. Вторая поставленная перед «Анитой» задача была сложнее: сближение с Фридой Кало и – через неё – изучение обстановки вокруг Троцкого. С Фридой Тереса сблизилась, но к тому времени отношения художницы с русским революционером были безнадёжно испорчены. Эгоцентризм Троцкого раздражал и Фриду, и её мужа Диего Риверу. Как говорится, от любви до ненависти – один шаг.

После первого покушения на Троцкого Проэнса вернулась в Гавану. Охота на Троцкого вопреки всем осложнениям была близка к завершению. Для ключевых участников операции – Эйтингона и его спутницы Каридад, матери Рамона Меркадера, – требовалось подготовить убежище, чтобы переждать самое напряжённое время преследования полицией и ФБР.

Прощаясь с Тересой в Гаване, Эйтингон приказал: никому ни при каких обстоятельствах не рассказывать о событиях, участницей которых ей довелось стать. Поэтому, описывая Гаранину события, последовавшие после её выезда из Франции, Проэнса не слишком распространялась: «В начале 1940-го года товарищ Котов вызвал меня в Мексику, где я выполнила определённую работу. Вернувшись на Кубу, продолжала её выполнять. В 1942 году связь с советскими товарищами я потеряла. Прождала до конца года и потом стала работать в Антифашистском комитете под руководством Эдит Бучаки»…

В поисках заработка Тереса написала письмо «самому» Батисте. Начальник секретариата президента пригласил Проэнсу, известную журналистку и общественную деятельницу, для разговора. Он сказал, что «на данный момент» свободных вакансий не имеется, и когда они будут, «неизвестно». В качестве «утешения» он вручил просительнице конверт с чеком на триста долларов. На следующий день Тереса, обдумав ситуацию, вернула чек, заявив, что не может «просто так» получать деньги. Через некоторое время начальник секретариата вновь вызвал Тересу, сказал, что Батиста очень рассердился, но «обеспокоился» её будущим и потому изыскал ей место чиновника «класса 5а» в Министерстве просвещения с зарплатой сто долларов: «Позже вам подыщут более подходящую должность, с хорошей оплатой и перспективой роста». Через некоторое время Проэнсу перевели