На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

Обмен её производится по принудительному курсу: иностранцу за доллар дают 12 песет, испанцу – 9. Для передвижения по Испании требуется «salvoconducto» – специальный пропуск. Впрочем, его редко спрашивают, если у тебя не пролетарский вид.

В мадридских кварталах, подвергавшихся бомбёжкам и артобстрелам, идёт расчистка улиц, разбираются разрушенные здания. По ночам улицы погружены во тьму: для немногих уцелевших электростанций не хватает топлива. Введены продовольственные карточки. После французского изобилия поражает скудный выбор товаров в магазинах, заоблачные цены на «чёрном рынке». Немецкая речь звучит в правительственных учреждениях, в публичных местах, в курортных городах. Немцы вездесущи, ведут себя как хозяева положения. Страна фактически оккупирована Третьим рейхом, который стал победителем в гражданской войне. Власть Франко распространилась на все стороны жизни, установлен жесточайший контроль над умами и личной жизнью испанцев, финансами и экономикой страны. Газеты объясняют такой контроль задачами восстановления Испании и войной в Европе: ждать помощи со стороны не приходится. Стране надо рассчитывать только на собственные силы».

Ставка на Мигеля оказалась верной. Он помнил об их беззаботных и счастливых днях в Америке и, конечно, помог бывшей возлюбленной. «Буквально в один день он всё устроил, – написала она в отчёте. – Мне продлили визу, выдали разрешение на постоянное проживание и работу в испанских театрах, хотя обычно преодолеть их дремучие бюрократические формальности очень сложно. Мигель способствовал заключению моего контракта с Мадридской оперой».

Характеристика, которую Гонич дала своему покровителю, была лишена каких-либо личностных нюансов:

«Он является национальным советником и членом хунты (Высший политический совет), которую в качестве председателя возглавляет Серрано Суньер. Мигель входит в ядро немногих «идейных», группирующихся вокруг него. По личным заданиям Суньера он разъезжает по Испании, занимаясь партийными делами. Сейчас Мигель – стопроцентный националист, проникнутый великодержавным духом. Он фанатично верит в будущее фаланги в Испании и за её пределами (в Латинской Америке), не допускает мысли, что его страна может стать чьим-то сателлитом. Несколько раз он намекнул на то, что после объявленного Франко слияния всех реакционных партий в единую – Испанскую традиционалистскую фалангу и ХОНС – в руководящих кругах страны существуют (и развиваются) серьёзные внутренние конфликты».

Мигель Примо де Ривера был человеком занятым, но выполнил всё, что обещал: по его рекомендации генералиссимус Франко с супругой удостоили своим присутствием премьеры опер «Аида» и «Тоска», аплодировали Мариане Гонич. Её стали приглашать на частные концерты в аристократические дома. Проявили к ней интерес русские эмигранты. Первым дал о себе знать полковник Николай Болтин, с которым Гонич была знакома по Парижу. Полковник сражался на стороне Франко и после победы, как многие другие русские добровольцы, получил испанское подданство. Некоторые из его соратников пошли служить в Иностранный легион. Сам Болтин предпочёл военной рутине должность в отделе тайной полиции, занимавшемся «красными». Он женился на испанке, и Гонич часто бывала у них дома. «Специфика» новых профессиональных обязанностей сказалась на Болтине не лучшим образом. Он страдал шпиономанией и время от времени «проверял» Мариану, причем самыми «дурацкими», по её мнению, способами:

«Как-то я была у них в гостях и пила чай. Вдруг позвонили по телефону. Болтин долго говорил с кем-то, а потом, глядя на меня в упор, сказал:

«Мне только что сообщили, что в нашей русской колонии есть красный агент».

Я спокойно ответила:

«Неужели? Что за чепуха, откуда ему быть в стране, где такой строгий контроль?»

«Ходят слухи, что вы были подругой Плевицкой, жены генерала-предателя Скоблина».

«Проверяйте, мне будет интересно самой узнать, так ли это».

Больше он эту тему не затрагивал. Но как-то не удержался, спросил, кому я пишу по-русски в Париж? «Только маме», – ответила я. Тогда он пояснил: «Значит, я был прав, а то, знаете ли, меня спросили в цензуре, хорошо ли я вас знаю и кому конкретно вы пишете? Я поручился за вас, сказав, что мы знакомы с давних времён и что ваше прошлое политически безупречно».

Как-то после очередного выступления в Мадридской опере ей представили симпатичного блондина – немца Отто Мюллера, лет тридцати, с явной военной выправкой. Мариана так описала ситуацию:

«Немцы, вероятно, рассчитывали, что я очаруюсь им, и тогда они смогут вить из меня верёвки. Они вынашивали в отношении меня какие-то тёмные планы. Не напрасно Отто советовал мне сменить французский паспорт на кубинский, дескать, с ним будет легче путешествовать в военное время. Немцем я не «очаровалась», а он в мои сети попал, настаивал, чтобы я развелась с мужем и вышла за него. Отто словно забыл, что в Германии его ждала невеста. Он умолял меня провести с ним двухнедельный отпуск в любом месте в Испании, и я, чтобы проверить его, предложила Аликанте. Он два-три раза упоминал этот город в разговорах. Я знала, что в этом городе находится база немецких подводных лодок и расположена мощная радиостанция. Отто смутился и сказал: «Только не там, хозяйка гостиницы слишком хорошо меня знает». Судя по всему, он бывает в тех местах по служебным делам как сотрудник абвера. Слабость Отто ко мне его начальники не могли не заметить. Во время нашей последней встречи он признался, что ему запретили встречаться со мной».

История с Отто Мюллером насторожила резидента. Почему их заинтересовала «Ася»? Допустила какую-то ошибку? Вели изучение, чтобы завербовать и направить в Латинскую Америку? Василевский посоветовал Мариане придерживаться прежней линии поведения.

В Москву он писал: «Из-за войны «Ася» считает работу рискованной. Она хорошо помнит о судьбе Мата Хари. В период первой империалистической войны в Испании работало много женщин-агентов, и контрразведка стала «опытной» в этом отношении. «Асю» надо беречь, если её разоблачат, то, безусловно, расстреляют, никакие связи не помогут».

В 1940 году Гонич с театром Мадридской оперы ездила с гастролями по Испании. Она воспользовалась этим, чтобы проверить адреса, полученные от Василевского. Никого из ранее проживавших там людей найти не удалось: «Умер, убит, пропал без вести».

Василевский предупреждал Мариану, что из-за сложностей военного времени связь между ними может прерываться. Так и случилось. Шли недели, а никаких вестей от него не поступало. О том, что советская разведка о ней не забыла, Гонич поняла по денежному переводу, пришедшему в Париж из Нью-Йорка.

Вермахт нанёс решающий удар на Западе, Франция капитулировала. Казалось, что нет силы, способной остановить Гитлера. Жизнь в Испании становилась всё более тяжёлой, карточная система невыносимой, полицейский контроль казался вездесущим. Мариана с мужем решили перебраться на Кубу – подальше от европейской войны! Первым уехал Педро. Вскоре прислал письмо: «Работа для тебя здесь найдётся». Чтобы купить билет на пароход и не умереть в пути от голода, Мариана продала жемчужное ожерелье, подаренное ей Мигелем.

Куба поразила жарой, весёлой суетой гаванских улиц, улыбчивостью и общительностью людей.