На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

Давая интервью американским журналистам, Батиста сказал: «Я порвал отношения с Россией, как вы – в США – того хотели».

После отъезда советских дипломатов Диас-Версон организовал полицейскую акцию по тщательному обыску покинутого здания миссии.

Антисоветская вакханалия на Кубе продолжалась. Налёт на здание Кубинско-советского института культурного обмена был совершён 12 августа 1952 года. Агентами диктатуры были уничтожены скульптуры и картины, повреждены сотни книг, брошюр и журналов. Батиста вновь показал, что не намерен церемониться с «красными». Налётом руководил лейтенант тайной военной полиции Кастаньо Кеведо[76]. Его описал в очерке «Три эпизода, в котором рассказывается о моем аресте» поэт Николас Гильен. Кастаньо Кеведо допрашивал его в лагере «Колумбия»[77]. «Молодой, белокожий, высокий, с крупными зубами» офицер сразу предупредил поэта, что это не арест, а только импровизированная встреча «для беседы». Кастаньо интересовало, какие конкретно задачи выполняет Гильен на острове «для враждебных сил». Является ли он просто связным, или координирует подрывную деятельность экстремистского характера?

Особенно насмешил Гильена вопрос о его возрасте. Два месяца назад ему исполнилось пятьдесят лет, юбилей широко праздновался, Пен-клуб устроил банкет, во всех газетах, даже в «Диарио де ла Марина», были опубликованы хвалебные статьи, а главный смотритель за политической благонадёжностью кубинской культуры ничего об этом не знал. Лейтенант пропустил мимо ушей перечисленные Гильеном примеры «международного чествования» его творческих достижений и продолжал бить в одну и ту же точку: «Меня не интересует ваша поэзия. Мы хотим знать о вашей политической деятельности. Ведь это вы написали стихи, посвящённые Сталину».

В «техническом отделе» военной полиции у Гильена взяли отпечатки пальцев обеих рук, сфотографировали в анфас и в профиль, измерили рост и даже взвесили.

На прощание Кастаньо сказал: «В конце концов, мы поступили с вами так, как поступите с нами вы, когда победят ваши идеи. Ведь ваш триумф уже близок, не правда ли?»

В каком-то плане это были провидческие слова. Через семь лет они сбылись. Режим Батисты рухнул под натиском атакующих колонн «бородачей» Фиделя Кастро. Диктатор бежал с острова, а вместе с ним несколько сот приближённых. Капитан Кастаньо был арестован победителями. Иначе и быть не могло: он являлся главным инструментом ЦРУ на острове, возглавляя Бюро по подавлению коммунистической активности (BRAC) [78]. В марте 1959 года Кастаньо предстал перед судом победителей в крепости Ла Кабанья и был приговорён к смертной казни. Тогдашний шеф ЦРУ в Гаване обратился (через посредника, журналиста Андрю Джорджа) к новым властям с просьбой о помиловании Кастаньо. Че Гевара, возглавлявший в те дни революционный трибунал, ответил: «Кастаньо должен умереть. Если не за то, что он был палачом Батисты, то за то, что он служил ЦРУ».

Услышав, каким был ответ Че Гевары, резидент ЦРУ мрачно заметил:

«Это объявление войны»…

В Центре в конце 1952 года материалы текущей переписки по Кубе были сданы в архив с формулировкой: «В связи с ликвидацией нашей резидентуры в Гаване оперативной необходимости в этом деле нет».

«В боготе почти все знают друг друга в лицо»

Нотами об установлении дипломатических отношений послы СССР и Колумбии – Борис Штейн и Габриэль Турбай – обменялись 25 июня 1935 года в Риме. Инициатива о нормализации отношений исходила от президента Колумбии Альфонсо Лопеса Пумарехо. Сталин без задержки откликнулся на предложение, ведь Лопес активно поддержал шаги Москвы по вступлению в Лигу Наций.

В советском МИДе внешнюю политику Лопеса оценивали как прогрессивную: он проводил курс на укрепление политической и экономической независимости страны. Колумбия заняла критическую позицию в отношении агрессии фашистской Италии в Абиссинии, а позже осудила вмешательство Германии и Италии в Испании. В Лиге Наций представители СССР и Колумбии нередко демонстрировали общность позиций по вопросам войны и мира, выстраиванию надёжной системы коллективной безопасности. Однако конкретные шаги к обмену посланниками были предприняты только 3 февраля 1943 года, после победоносной Сталинградской битвы.

На решение включить в состав посольства СССР в Колумбии сотрудников разведки (резидента и шифровальщика) повлияла в немалой степени пропагандистская кампания Соединённых Штатов по поводу «пятой колонны» в этой стране. Информационные агентства США постоянно сообщали о сотнях агентов Канариса и Гиммлера, о тайных радиостанциях и секретных аэродромах абвера в колумбийской сельве. Создавалось впечатление, что бомбардировщики люфтваффе только дожидаются приказа из Берлина, чтобы нанести сокрушительный удар по Панамскому каналу.

Резидентом в Колумбию направили Алексея Прохоровича Антипова. Это была его первая командировка в Латинскую Америку. Помимо Колумбии ему поручили освещать Венесуэлу, Эквадор и Панаму и на месте разобраться, действительно ли «пятая колонна» «командует там парадом». Неужели конкуренты из «Банка» не могут справиться с фашистами у себя под боком?»

Уезжал Антипов в спешке. Потом в Боготу приходили телеграммы: кому он передал «родные» документы нелегала С.? Куда делись ключи от сейфа К.? В какое конкретно дело он подшил последние материалы по «Достижению»?

Посольство СССР в Боготе ещё не приступило к работе, но тревожные для обывателя публикации появились в большинстве консервативных изданий – от столичных до провинциальных. Так, газета «Эль Коломбиано» в городе Медельин опубликовала (12.01.1944) такую статью:

«Советская дипломатия, начиная с Мексики, организует широкую кампанию по распространению коммунизма в Америке. Дипломатические миссии, аккредитованные в странах этого континента, будут центрами коммунистической деятельности и представят серьёзную угрозу миру, порядку, экономическому и социальному росту наших народов. Согласно широко распространившимся слухам, не получившим, однако, окончательного подтверждения, русская миссия в Колумбии будет состоять из шестидесяти должностных лиц. Среди них фигурируют секретари, военные атташе разных родов войск, специалисты по пропаганде, коммерческие эксперты и т. д. Никто не может понять направление этого избыточного персонала в тот момент, когда России более чем когда-либо нужны солдаты, инженеры, люди, способные сражаться и проводить гигантскую работу по восстановлению. Вероятно, должны существовать какие-то секретные цели, задачи по окончании войны и организации мира. Наша верность делу Объединённых наций не означает приспособляемости к коммунизму. Наши чувства одинаково далеки от всех тоталитарных государств – немцев, японцев, итальянцев и русских. На самом деле все они являются врагами демократии и все они в любое время готовы конспирировать против неё».

Тезис о направленном в Колумбию «многочисленном посольстве» вызвал полемику в прессе. В одной газете называлась цифра в 60 сотрудников, в другой – 70, в третьей – 80! Намекалось на то, что большая часть «советских» будет заниматься «коммунистической пропагандой», а то и «шпионажем». Часто упоминался Панамский канал как важный объект для ведения разведки с территории Колумбии. Появились также версии об использовании посольства в качестве «центра подготовки дипломатов и разведчиков для их переброски в другие страны Южной Америки».

В сентябре 1944 года в советское посольство в Боготе в течение нескольких дней, как на работу, приходил Гильермо Перес, колумбийский корреспондент агентства