Оксюморон - Максим Владимирович Альмукаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Покинув постоялый двор, я долго бродил дворами ещё смотрящего сны города. Ветер сопровождал меня по улицам. Мне казалось, что он хочет разбудить весь этот уродливый и злой фарс, застывший в бетоне. Временами я останавливался для того, чтобы посмотреть, как причудливые тени юрского периода рождённые тусклым светом редких фонарей блуждают по стенам домов. Мою душу наполняло чувство бессильной злобы на самого себя, на жизнь, похожую на репетицию какого-то странного и страшного в своей бессмысленности спектакля, на который, сколько бы ни старались актёры, никто не придёт, кроме старухи с косой.
Вскоре, покинув пределы города я уже шагал по дороге в направлении того места, где в зарослях меня ждал мой Мерседес. Под ногами у меня поскрипывал мелкий гравий. Воздух был прохладен и напоен какими-то волшебными ароматами, поднимавшими из глубин памяти ассоциации, связанные с далёким и безвозвратным детством. Встречавшиеся на моём пути деревья, словно высокие ноты, стремились ввысь.
Меня снова неотступно сопровождал мой верный спутник – свежий ветер. Когда дорога в очередной раз пошла вверх я остановился, и оглянувшись, бросил последний взгляд на город. Город Локарро выглядел с того места, откуда я взирал на него, грудой угловатых нелепых декораций, меж которых кое-где проникал мутно-белый свет. Туманный лик пропадающей луны, похожий на огонёк гаснущей сигареты, висел над горизонтом. Белесый, ещё несмелый свет нарождающегося дня едва касался вершин холмов, что ровной грядой протянулись до самого горизонта. Вскоре луна исчезла совсем. Впрочем, света было уже достаточно, чтобы я беспрепятственно добрался до заветных зарослей и отыскал в них свой автомобиль, который преспокойно стоял на том же месте, где я оставил его в тот день, когда жажда заставила меня отправиться на поиски воды. Ключ был вставлен в замок зажигания. Клоун, всё также приветливо улыбаясь, одной рукой сжимал кольцо.
Положив руки на крышу, я почувствовал, как моим ладоням передалась от полированной поверхности, накопленная за ночь металлом прохлада.
Усевшись в салон, я подмигнул обречённому на вечное неунывание клоуну и уже хотел взяться за него, чтобы повернуть ключ зажигания, но посмотрел в зеркало заднего вида. Там, где дорога сворачивала влево, начинались поросшие кустарником овраги. В которых пряталась тень, словно не желая признавать, что ночь уже закончилась.
Затем я установил зеркало таким образом, чтобы в него было видно моё отражение. Разглядывая своё осунувшееся, украшенное живописным кровоподтёком, заросшее щетиной лицо, я думал над тем, что осталось от того Алексея Носкова, который некогда переступил порог своей московской квартиры.
Потом ход мыслей изменился, и передо мной вдруг встало доброе лицо моего соседа по камере. Эти мысли подействовали на меня так сильно, что я не рискнул тронуться в путь, не приведя мысли в порядок. Я вновь покинул салон, и облокотившись на автомобиль устремил свой взгляд в зовущую меня даль “Не так страшна жертва, как страшна бессмысленная жертва” вспомнилась мне фраза , которую я услышал от старика в камере.
Я представил себе его садящимся в салон моего Мерседеса. И как это часто бывает, то усилие, которое я приложил к своей фантазии, тут же было неожиданно вознаграждено и на запотевшем ветровом стекле моего Мерседеса указательным пальцем моей правой руки я написал фразу, которая с детства перекочевав ко мне в голову со страниц одной из многочисленных, прочитанных мною книг, укоренилась в моём сознании, “ДЕЛО НЕ В ДОРОГЕ, КОТОРУЮ МЫ ВЫБИРАЕМ, ДЕЛО В ТОМ, ЧТО ВНУТРИ НАС ЗАСТАВЛЯЕТ НАС ВЫБИРАТЬ ТУ ИЛИ ИНУЮ ДОРОГУ”.
Юное Солнце меж тем медленно всходило над просыпающимся миром Постояв ещё немного, я открыл дверь, сел в салон и повернул ключ.
ЭПИЛОГ.
Я ехал вперёд уже довольно долго. Солнце никак не хотело отдавать свои права. Раскалённое добела оно удушливыми волнами обливало изумрудные горбы холмов, и виднеющихся в дали поросших густым лесом гор.
И вдруг мой автомобиль сильно тряхнуло, словно я наехал на какой-то предмет. Только этого мне не хватало, подумал я. Остановив машину я вылез чтобы проверить в порядке ли подвеска. Осмотр меня успокоил, с машиной всё было в порядке, можно было продолжать свой путь. Правда, прежде нужно было дозаправиться. Да и не мешало бы размяться, чтобы улучшить циркуляцию крови в членах.
Открыв багажник, я достал одну из двух канистр подаренных мне Колей и наполнил бак. Можно было продолжать путь. Я вернул пустую канистру в багажник и замер. Моё периферическое зрение ухватило какой-то объект, который явно выделялся из окружающей действительности. Наконец, я нашёл объект моих поисков. Это был дорожный указатель, на котором было написано “ПЕРВОУРАЛЬСК – 10 км”.
Какое-то время я стоял в нерешительности. Стоя здесь, мне предстояло решить, что делать дальше. Передо мною стояла дилемма: продолжить свои странствия или повернуть назад. И тут было над чем задуматься. Чем встретит меня очередной город? Какими причудами? Может быть, в нём в ресторанах вместо обычного мяса посетителям подают человечину? Или чиновники ездят на службу на колесницах, запряжённых четвёрками ретивых подростков, ведомых под уздцы грудастыми блондинками?
Впрочем, чего гадать? С того места где я остановился, города видно не было. Какое-то время я стоял и смотрел в пылящуюся знойную даль. После я вернулся в машину, и решив будь что будет, я повернул ключ зажигания.
Когда дорога достигла гребня холма и сделала крутой поворот, в дали показался город. Я снова остановил машину и вылез наружу. Картина, представшая передо мной, прямо скажем, глаз не радовала. Впрочем, возможно виной тому была огромная палевая туча, которая, появившись из-за горы, скрыла солнце. Но так или иначе основными тонами вокруг меня были тёмно-зелёный и серый. Впрочем, я никогда прежде не был на Урале, а между тем, судя по названию города, это был именно Урал. Возможно, живущим здесь людям такие пейзажи кажутся красивыми, но как п мне пейзажу не повредили бы несколько ярких штрихов. Не смотря на старавшийся во всю зной, ветру всё же удавалось доносить до меня лёгкую свежесть. Город лежал в низине, среди поросших густым, обречённым на пожизненный срок, лесом гор, и напоминал огромный дымящийся после ожесточённых боёв дредноут. Свет, высвободившейся наконец из плена солнца, словно резцом начал обводить контуры гор. Голубая дымка, собиравшаяся у их подножий густела, поднимаясь всё выше и выше, словно пары таинственного варева. Раскинувшееся над моей головой небо, если не считать той самой палевой тучи, теперь уплывающей на запад было
