Оксюморон - Максим Владимирович Альмукаев

тетради. Немного в стороне стоял большой чёрный рояль, за которым сидел какой-то человек в потёртом смокинге, похожий на полу спившегося сельского бухгалтера. Я открыл дверь и вошёл в помещение.

Женщина поднялась ко мне на встречу. Человек за роялем окинул меня быстрым небрежным взглядом, и, повернувшись к роялю, снова уткнулся в ноты. Женщина меж тем направилась ко мне, по дороге натягивая на лицо наскоро разогретую улыбку.

– Вам чего? – спросила она густым низким голосом.

Только теперь я смог рассмотреть её как следует. Признаюсь, это было совсем не трудно. Женщина была не просто полной, её было много, и даже очень много. У неё были массивные покатые плечи и тяжёлая грудь, наивно сдерживаемая белой украшенной цветной вышивкой блузкой, призванной, по всей видимости, не столько скрыть содержимое, сколько и предать ему форму и подчеркнуть его. Волосы женщины были светлыми, но было видно, что это не природный цвет, а результат окраски. Они были уложены в какую-то диковинную конструкцию, напоминающую не то китайскую пагоду, не то пирамиду.

– Кто вы и что вам нужно? У нас свободных мест нет! Вы видели вывеску? – сказала она, при этом не дружелюбно рассматривая меня исподлобья.

С вежливостью у неё явно имелись сложности.

– Мне бы переночевать, – ответил я.

– Что с вашим лицом, – спросила она, – вас избили?

– Нет – ответил я, решив свести всё к шутке – мне сделали пластическую операцию, но врач оказался любителем.

На её лице не отразилось и тени улыбки.

– Может вызвать кого следует? – спросила она, сдвигая брови к переносице.

Я не знал, кто в её представлении входит в понятие ”КОГО СЛЕДУЕТ” и по сему предпочёл отказаться.

– Спасибо, не стоит, – сказал я – мелочи жизни. Так как, всё-таки, насчёт переночевать? Мне бы только до утра.

Она смотрела на меня одновременно и настороженно и оценивающе.

Наверное, именно таких особей имел ввиду классик, когда его перо выводило бессмертное “ЕСТЬ ЕЩЁ ЖЕНЩИНЫ В РУССКИХ СЕЛЕНИЯХ”. В прочем, на женщину это агрессивное бесполое существо походило меньше всего. Под её облакоподобным телом скрывалось её истинное ничтожное существо, жёсткое и твёрдое, как напильник.

– Так чего тебе надо? – повторила она.

– Мне бы переночевать, – повторил я, стараясь снарядить свой тон такими нотками, которые бы смогли пробраться к её сердцу. Какое-то время она не то с интересом, не то с недоверием разглядывала меня. Мне рекомендовал вас Севастьян Севастьянович, сказал я уже тревожась за успех моего визита, и тихо добавил, -Вам привет от Сиваш-Обраткина.

Я не знаю, какую роль в её судьбе некогда играл мой покойный сокамерник, но его имя подействовало на неё магическим образом. Она улыбнулась, обнажив свои жёлтые, наверняка или от чая, или от табака зубы, а может и от того и от другого.

– Мест в гостинице и в самом деле нет свободных, – сказала она уже более тёплым тоном – но раз вы от Севастьяна Севастьяновича, могу предоставить свою каморку. Кстати, как он сам?

– С ним всё хорошо! – бесстрастно ответил я, стараясь не придавать голосу лишних оттенков, – с ним теперь всегда всё будет хорошо.

– Слава богу! – с облегчением вздохнула она, – золотой человек. Так как на счёт моей каморки? Подойдёт?

Я с готовностью кивнул, опасаясь спугнуть мою неверную синюю птицу-удачу. Мы прошли в её коморку.

Это была маленькая комнатка, метров шесть-семь. В прочем довольно чистая, и даже по-своему уютная. Стены этого помещения были оклеены голубыми нелепыми обоями. В углу лежал большой тюк постельного белья, по всей видимости приготовленный к стирке. У окна стоял накрытый клетчатой клеёнкой стол, на котором виднелись остатки недавней трапезы. Сбоку к столу примыкал старый, и безнадёжно продавленный диван укрытый синим покрывалом. На этом самом диване мне, по всей видимости, и предстояло провести ночь. Правда, глядя на диван, меня посетили мысли о том, мне ли одному предстоит провести ночь на этом диване, и мысли эти были мрачны.

Я никогда не был ханжой, но Клавдии, так звали мою хозяйку, как я уже говорил выше, было для меня слишком много. Оставив меня одного она закрыла за собой дверь и ушла. Оставшись один я, не теряя времени, растянулся на диване. Моё бренное тело, недавно перенесшее экзекуцию, после недолгого перерыва вновь болело нестерпимо. Несмотря ни на что, я почти сразу провалился в сон.

ГЛАВА 27

Рано утром я проснулся от того, что кто-то тряс безапелляционно меня за плечо. Открыв глаза, я увидел над собой мятое заспанное лицо Клавдии.

– Тебе пора, а то не ровен час за тобой кто-нибудь явится. Наверняка будут искать. Чует моё сердце непростой ты гость. Ты извини, но нам проблемы с властями ни к чему. У нас своих забот хватает.

Я не стал спорить, хотя спать хотелось безумно. Видимо спохватившись, что ведёт себя уж очень невежливо, Клавдия предложила мне позавтракать перед дорогой. Я не отказался и пока я умывался из принесённого ей тазика, она ушла готовить завтрак. Когда умывшись я вышел в гостиную на столе меня ожидал завтрак состоящий из двух сосисок кружки крепкого чая, из сковородки умоляюще взирал на меня жёлтый глаз яичницы. Это было очень кстати, я был голоден. Но едва я сел за стол и пододвинул к себе сковородку как образ оставленного мной в недрах этого жестокого города друга шагнул в самый центр моего сознания, и был неотступен. Вскоре пришла Клавдия.

– Может проводить тебя куда тебе надо- предложила она,– ты только скажи я мигом мужа разбужу.

– Не надо, спасибо вам за всё, – сказал я заканчивая трапезу,– сам дойду. А про себя подумал,

–Хватит с меня и одной жертвы.

– Я собрала тебе кое-чего в дорогу – сказала Клавдия и кивком указала на стоящую у дверей сумку.

Я поблагодарил её.

Выйдя за дверь с сумкой на плече, я первым делом посмотрел на небо. Оно было испещрено мириадами звёзд. От ночного ненастья не осталось и следа. Признаюсь, что никогда ни прежде ни после мне не доводилось видеть такого количества звёзд, как в то утро над городом Локарро. Создавалось впечатление, что над моей головой, раскинулась озоновая дыра. Поднявшийся внезапно ветер, завопил в узловатых ветвях тополя, росшего у ограды. Затрепетало полотнище шторы. С улицы доносились какие-то странные звуки, источника которых я так и не смог определить, как ни старался. Свет качающегося фонаря блуждал унылым пятном по стене. На душе у меня было так же сумрачно, как и вокруг. За воротами на меня сразу