Черная мантия. Анатомия российского суда - Борис Миронов

Без сомнения, вот это «предположительно находился Чубайс» и вызвало столь яростное противление прокурора Каверина. Действительно, никто, кроме самого Чубайса, его водителя и помощника, людей от Чубайса чрезвычайно зависимых, не засвидетельствовал, что глава РАО «ЕЭС» был на месте происшествия. А если вспомнить, как Чубайс три года врал следствию и суду, что приехал в РАО «ЕЭС» на своем поврежденном БМВ, то формулировка «предположительно находился» легко перерастает в уверенное «не находился».

Надо ли говорить, что прокурорские речи нашли отклик у судьи Пантелеевой, запретившей знакомить присяжных с первичным документом уголовного дела.

Стадия дополнений стала явно затягиваться. На место только что получившей жесткий отказ во всех своих ходатайствах защиты вступил прокурор Каверин. Для начала он вынул из папки две бумажки: «У меня имеется запрос мировому судье судебного участка № 2 города Конаково Тверской области Насейкину. Это судья, который рассмотрел два дела об административных правонарушениях, допущенных свидетелем Карватко в 2005 году. Сообщение о вручении свидетелю Карватко копий вышеупомянутых судебных решений. Если помните, Карватко сказал, что никаких судебных решений он не получал. Прошу предоставить мне возможность эти документы огласить».

Адвокат Першин внимательно рассматривает расписки: «Если наложить расписки Карватко одну на другую и посмотреть на просвет, вы увидите, что расписки эти копируют одна другую в мельчайших деталях. Я нисколько не подозреваю уважаемого государственного обвинителя, тогда получается, что мировой судья сфальсифицировал данные доказательства, потому что одна и та же расписка скопирована два раза. В связи с чем прошу прокурору Каверину в данном ходатайстве отказать».

Но судья Пантелеева делает вид, что не слышит возражений Першина и разрешает предъявить расписки присяжным.

Прокурор начинает знакомить их с документами, которые, по его замыслу, должны дискредитировать свидетеля Карватко, что арестовали его вовсе не для получения показаний на подсудимых, а за хулиганство: «Копия постановления о наложении на него административного штрафа в размере 500 рублей ему выдавалась и копия постановления о применении к нему административного ареста на 10 суток — выдавалась». Махнув издалека для убедительности бумагами, прокурор Каверин с неприсущей ему суетливостью поспешил переправить их на судейский стол, но его тормознула адвокат Михалкина: «А на обозрение присяжным расписки представлены будут?»

Судья Пантелеева, понимая, что после обличения подделки адвокатом Першиным, нельзя допустить обозрения расписок: «Решение было принято, госпожа Михалкина! Вы находились в зале судебного заседания и сейчас в присутствии присяжных заседателей поднимаете тот вопрос, который никак не подлежит исследованию!»

Михалкина: «То есть…».

Судья Пантелеева с заискивающей улыбкой поворачивается к присяжным и громко, чтобы заглушить Михалкину: «Самое удивительное, что мы целый час обсуждали этот вопрос…».

Адвокат Михалкина договаривает: «То есть, мы сейчас будем скрывать от присяжных заседателей эти документы, которые были получены прокурором…».

Судья Пантелеева как глушилка: «Уважаемые присяжные заседатели! Оставьте, пожалуйста, без внимания заявление адвоката Михалкиной о том, что от вас что-либо скрывается!»

Оксану Михалкину родители голосом тоже не обидели: «Потому что там, в этих расписках…».

Судья в ужасе от того, что Михалкина сейчас договорит, что прокурор представил суду явную подделку, которую она, судья Пантелеева, несмотря на очевидную фальсификацию расписок и резонные возражения защиты, разрешила включить в число допустимых документов. Фемида начинает орать так, что дребезжит диктофон от воспроизведения ее истошного крика: «Остановитесь, Михалкина! Остановитесь, я сказала!»

В поддержку Михалкиной, как в атаку, в полный рост поднимается Першин: «Представьте документы на обозрение присяжным, пусть увидят, что там представил прокурор!»

Судья Пантелеева в отчаянии торопливо выпроваживает вон народных судей: «Пройдите, пожалуйста, в совещательную комнату!»

Пока присяжные покидают зал, Першин упрекает судью: «Зачем Вы вводите их в заблуждение!»

Судья Пантелеева, и угрожая, и моля одновременно: «Остановитесь, пожалуйста, не разговаривайте. Не разговаривайте, Першин. Остановитесь!»

Как только дверь за присяжными закрылась, Першин выступает с ходатайством: «Ваша честь, прошу представить на обозрение присяжным заседателям документы, которые Вы разрешили по ходатайству прокурора приобщить к материалам дела, в первую очередь копии расписок, которые представляют идентичные копии одного и того же документа».

В ответ прокурор Каверин обиженно без прежнего напора: «Требование, которое изложил господин Першин, не основано на Законе, поскольку осматривать по Закону присяжные заседатели могут только вещественные доказательства. (То, что к вещественным доказательствам уголовно-процессуальный кодекс относит документы, и что присяжные просмотрели уже десятки бумаг, прокурор вроде как и забыл. — Л.К.). Сомнения адвокатов, что данные сообщения сфальсифицированы, хочу отнести к их личному мнению и прошу эти претензии предъявить к мировому судье второго участка города Конаково, откуда получены данные сообщения»… 

Эксперт обвинения подтвердил правоту защиты (Заседание пятьдесят седьмое)

Вчера в теленовостях господин премьер-министр, посетивший археологические раскопки в Великом Новгороде, восхитился судебной системой древнего города. Там, среди останков судебного здания XII века, нашли берестяную грамоту с «исковым заявлением», излагающим суть тяжбы восьмисотлетней давности. А спустя пять лет на том же месте откопали грамотку с судебным решением по той самой тяжбе. Пока премьер, с детской наивностью принявший временной интервал между находками за сроки рассмотрения дела в древнерусском суде, растекался от умиления схожестью судебной волокиты древности и современности, слушатели судебного процесса по делу о покушении на Чубайса перешагнули пятилетний рубеж бесконечного разбирательства, домучиваемые аномальной июльской жарой и прокурором Кавериным, представляющим в дополнениях все новые и новые аргументы обвинения.

В качестве первого аргумента явился свидетель Громаков Валерий Алексеевич, начальник отдела анализа качества работы телесетей в АО «Мобильные телесистемы». Среднего роста, темноволосый, с сединой, с явными следами высшего технического образования на лице, которые обычно именуются интеллектом, вооруженный заранее заготовленными бумагами.

Прокурор Каверин: «Сообщите суду, какие базовые станции располагаются в районе населенного пункта Жаворонки?»

Громаков с готовностью читает по бумаге: «55/64, 64/76, 55/55, 671, 44/26, 539».

Прокурор: «Базовые станции имеют не только номера, но и географические координаты. Адреса соответствуют действительному расположению станций?»

Громаков: «Да, это адреса базовых станций».

Прокурор: «Каков радиус действия базовых станций?»

Громаков: «Зона обслуживания довольно условна, зависит от высоты подъема антенны, от наличия препятствий, леса, например…». Он выуживает из вороха своих бумаг листы, расцвеченные радужными диаграммами, цвета на них — синий, зеленый, желтый — представляют, как поясняет специалист, «больший или меньший уровень сигнала».

Прокурор: «Каким образом получены эти данные?»

Громаков: «При помощи программного обеспечения затухания радиоволн в зданиях, в лесу, в автомашинах. Но в реальности, конечно, могут быть другие данные».

Прокурор, как скалолаз по отвесной стене, где зацепиться не за что, упорно карабкается к желанному для него ответу: «На каком удалении осуществляется уверенный прием от этих базовых станций?»

Громаков, наконец, догадывается, что от него требуют: «Три-четыре километра». Потом на секунду задумывается, вздыхает, как бы извиняется за правду, и выдает: «Но хочу оговориться. Эти расчетные данные сделаны как бы при отсутствии других базовых станций. В сети станций зоны их действия будут несколько иные».

Прокурор явно огорчен и даже не пытается скрыть своего настроения: «Мы в суде исследовали детализацию телефонных соединений подсудимого, речь идет о 12 марта. Я оглашу ее целиком: 10.58 — базовая станция 539, первый сектор… 12.47 — базовая станция 55/64, третий сектор… Можно высказаться определенно о месте нахождения абонента?»

Громаков тычет пальцем в распечатку карты: «Наиболее вероятно, абонент находится вот в этом районе, к юго-западу от Жаворонков».

Прокурор вкрадчиво уточняет: «На Митькинском шоссе?»

Громаков смущенно, словно оправдываясь перед прокурором за истину: «Нет, где-то между железной дорогой, Минским и Митькинским шоссе».