Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

исследователи не нашли ни одного явного примера учительства или других инструментов, которые требуют кумулятивной культурной эволюции[336].

От природы глупее неандертальцев?

На лекциях в университете я показываю студентам изображения четырех разных наборов каменных орудий (без подписей): (1) тасманийский XVIII века, (2) австралийский XVII века, (3) неандертальский и (4) позднепалеолитический, принадлежавший людям современного облика (30 тысяч лет назад). Я прошу студентов посмотреть на орудия и оценить когнитивные способности их создателей. Повторяю, никаких названий и дат им не дано — только изображения каменных орудий. Студенты всегда говорят, что тасманийцы и неандертальцы с когнитивной точки зрения более примитивны, чем австралийские аборигены XVII века и создатели орудий позднего палеолита. Разумеется, нет никаких причин полагать, что между тасманийцами и австралийскими аборигенами были какие-то врожденные когнитивные различия, поскольку они стали отдельными популяциями только после образования Бассова пролива. Увы, никто никогда не поднимает руку, чтобы высказать предположение, что на самом деле по сложности орудий нельзя сделать никаких заключений о врожденных когнитивных способностях их создателей, поскольку сложность орудий зависит в первую очередь от социальности (а это и есть правильный ответ). Чтобы это подчеркнуть, задумаемся: неужели полярные инуиты в 1820 году были умнее, чем в 1860-м? Ведь в 1820 году они умели делать каяки, сложные рыболовные копья и композитные луки. А в 1860 году — нет.

Подобным же образом многие палеоантропологи, глядя на разницу в сложности наборов орудий, созданных разными видами предков человека, иногда делают непосредственные заключения о врожденной когнитивной одаренности этих видов. Любопытный пример — неандертальцы: они сосуществовали в Евразии с нашими африканскими предками и, должно быть, как-то с ними взаимодействовали, поскольку многие современные популяции людей несут в себе неандертальские гены. Поскольку у большинства групп неандертальцев набор инструментов был значительно проще, чем у пришельцев из Африки (наших предков), более похожих на современных людей, нередко предполагалось, будто неандертальцы от природы были в чем-то когнитивно ущербнее иммигрантов из Африки. Это говорилось раз за разом, невзирая на то, что мозг неандертальцев был не меньше, а то и больше нашего[337].

У приматов главный прогностический показатель когнитивных способностей вида — это именно общий размер мозга[338]. Следовательно, очень может быть, что мы глупее неандертальцев с их большим мозгом. Однако исследователи, как правило, упорно придерживались предположения, что наши предки от природы были умнее, поэтому им казалось, будто весь вопрос в том, чтобы выявить те тонкие отличия нашего мозга или какие-то наши специфические когнитивные способности (например, язык), которые объяснили бы наш успех по сравнению с неандертальцами (глобальное доминирование в противоположность их вымиранию).

Позвольте предложить альтернативную гипотезу. По отдельности африканские иммигранты (наши предки), современники неандертальцев, были от рождения чуточку глупее. Зато у них был больше коллективный мозг, способный генерировать более мощную кумулятивную культурную эволюцию. Более крупный коллективный мозг возник благодаря более крупным и сплоченным социальным группам, а также благодаря тому, что люди (в среднем) жили дольше. Чем дольше человек живет, тем больше у него времени учиться и у разных других людей (и создавать новаторские рекомбинации), и на личном опыте, а также передавать эту мудрость другим (как описано в главе 8). Говоря более конкретно, неандертальцы, которым нужно было адаптироваться к скудным ресурсам Европы ледникового периода и выживать при резко и внезапно меняющихся экологических условиях, жили маленькими рассеянными группами и периодически сталкивались с бедствиями, которые снижали размеры их популяции. Взрослые часто погибали молодыми, как правило, на охоте, например, когда загоняли и окружали опасную добычу вроде слонов, лошадей и оленей, имея в своем распоряжении только копья для ближнего боя. Между тем иммигранты из Африки, вторгшиеся на их территорию, жили более крупными и взаимосвязанными группами, возможно, благодаря особому набору институтов, возникших в более благоприятном, теплом и в целом более плодородном южном климате (например, на побережьях морей)[339]. Они гораздо чаще доживали до сорока и дольше, отчасти, вероятно, благодаря метательному оружию (которое делало охоту значительно безопаснее) и другим культурным адаптациям, превосходившим неандертальские, в частности высококачественной теплой одежде. При подходящих экологических условиях могут эволюционировать социальные нормы, порождающие институты, которые позволяют развиться более крупному коллективному мозгу, что, в свою очередь, увеличивает продолжительность жизни и придает этому коллективному мозгу еще больше энергии. Возможно, поэтому мозг каждого неандертальца был крупнее нашего: это было им нужно, чтобы компенсировать меньшие размеры коллективного мозга, объяснявшиеся экологическими условиями[340]. И как бы ни были умны неандертальцы по отдельности и чего бы ни достигали благодаря своему уму, все это меркло по сравнению с мощью коллективного мозга африканцев, созданного их социальной взаимосвязанностью и долголетием.

Благодаря более крупному коллективному мозгу африканская популяция, вероятно, смогла вторгнуться в Европу и вытеснить неандертальцев по тем же причинам, по каким инуиты смогли вытеснить носителей дорсетской культуры. Африканцы и неандертальцы происходили из мест с разными условиями, и у них возникли разные социальные институты, которые у африканцев создали более сложный и гибкий технологический арсенал. Любопытно, что, несмотря на вымирание дорсетской культуры и донумских жителей Большого Бассейна, никто не предполагал, что они изначально уступали пришельцам в интеллектуальных способностях. То есть вполне правдоподобно, что исчезновение неандертальцев было всего лишь более ранней главой культурно-эволюционного сценария, который в истории нашего рода разыгрывался многократно[341].

Поясню свою мысль. Я утверждаю, что культурная эволюция сотни тысяч лет, а может быть, и дольше двигала эволюцию генетическую, поэтому считаю разумным ожидать, что между, скажем, представителями нашего вида, жившими 150 тысяч лет назад и 50 тысяч лет назад, были генетические различия. На протяжении этого периода мы занимались самоодомашниванием. А при разговоре о группах вроде неандертальцев я хочу лишь сказать, что по материальным данным нельзя судить о врожденном интеллекте, ничего не зная о размере и взаимосвязанности популяции, и что тогда, как и сейчас, шла культурная эволюция, движимая межгрупповой конкуренцией.

Такое представление о культурной эволюции наводит еще на одну мысль о технологии и эволюционной истории нашего вида. Наша эволюция шла не по прямой. Исследователи ищут самые ранние свидетельства появления, скажем, огня, копий, оружия с рукоятками, рыболовных крючков, украшений, торговли, костяных орудий и пр., а затем слишком часто предполагают, что, стоило их изобрести, и после этого они существовали всегда или по крайней мере до тех пор, пока им на смену не приходило что-то лучшее. Они представляют себе картину непрерывного, пусть и иногда буксующего технического прогресса. Однако все данные, приведенные на этих страницах, указывают, что расцвет технологии и нематериального ноу-хау