Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

вовсю шла пама-ньюнгская экспансия. Это расселение принесло с севера Австралии в Викторию не только более изощренные каменные орудия, собак и жернова, но и новые социальные институты и общинные ритуалы, которые способствовали интеграции локальных групп в более крупные региональные популяции, делая растущее население все более социально взаимосвязанным. Это позволило кумулятивной культурной эволюции создать более сложные инструменты и более сложные наборы орудий. Однако пама-ньюнгская экспансия не преодолела Бассов пролив и не добралась до Тасмании.

Илл. 12.3. На графике показано, как теряются навыки при обучении у пяти наставников и только у одного наставника на протяжении 10 лабораторных поколений. Серая линия отражает более быструю потерю навыков у группы с меньшей социальной взаимосвязанностью

Повысившийся уровень моря изолировал тасманийцев на 8–10 тысяч лет и отрезал их от обширных социальных сетей Австралии, резко сократив размер их коллективного мозга. Это привело к постепенной утрате самых сложных, самых трудных для усвоения навыков и технологий. Кроме того, изоляция не позволила тасманийцам перенять технологические и институциональные инновации, которые расширили бы их коллективный мозг, поспособствовав взаимосвязанности, а с ней и появлению сложных орудий, оружия и ноу-хау.

Тасмания в лаборатории

Мы с Майклом Мутукришной решили проверить, сумеем ли мы воссоздать тасманийский феномен в лаборатории, в контролируемых условиях. При помощи эксперимента, очень похожего на только что описанный опыт с передачей навыков редактирования изображений, мы обучили первое “поколение” специалистов вязать сложную систему узлов, применяемых в скалолазании. Каждый участник надевал экшн-камеру и записывал видео о том, как нужно завязывать выученные им узлы. Новичкам из следующего поколения показывали видео и оценки, полученные наставниками за завязывание узлов. В “одномодельном” варианте эксперимента новички получали только одно видео и оценку одного человека из предыдущего поколения. В “пятимодельном” варианте участники получали видео и оценки всех пяти человек из предыдущего поколения. Как и по условиям предыдущего эксперимента, участникам платили и за их собственные оценки, и за оценки их учеников из следующего поколения.

Результаты показаны на илл. 12.3. Как вы помните, первое поколение целиком состоит из тренированных специалистов, поэтому мы ожидаем, что навыки в каждом следующем поколении будут теряться. Вопрос в том, влияет ли социальная взаимосвязанность на темп потери навыков и на итоговый уровень навыков в группе. Когда у ученика есть только один наставник, навыки завязывания узлов падают быстрее, чем когда моделей пять. Примерно к пятому поколению обе популяции, по-видимому, выходят на плато, причем в “пятимодельной” популяции навыки в среднем оказываются гораздо выше, чем в “одномодельной”. Как и раньше, в десятом поколении в пятимодельной группе каждый из участников был более умелым, чем самый умелый из представителей десятого поколения одномодельной группы.

Параллельные результаты в своем эксперименте, о котором мы уже говорили, получила и команда Максима Дерекса. Как уже отмечалось, простые наконечники для стрел в больших группах за 15 раундов усовершенствовались. Однако более сложные рыболовные сети сохраняли прежнюю производительность в больших группах из 8–16 участников, но ухудшались в малых группах, где было всего 2–4 участника. К пятнадцатому раунду ухудшение приводило к тому, что в больших группах рыболовные сети оказывались в три-четыре раза лучше, чем в малых.

У людей размеры социальных групп, интенсивность общения и плотность социальных сетей зависят от социальных норм и от культурных технологий, например обрядов. Даже среди охотников-собирателей, как мы знаем из главы 9, именно партнерство по обрядам и узы свойства вовлекают людей в обширные социальные сети, объединяющие множество групп. Когда этнографы Ким Хилл и Брайан Вуд спрашивали представителей аче и хадза, видели ли они, как другие члены их этнолингвистической группы делают то или иное орудие, оказывалось, что ритуальное партнерство и узы свойства играли в этом главную роль и были даже важнее, чем близкое родство по крови или физическое соседство. Эти результаты показывают, что обряды, церемонии и системы родства, распространившиеся вместе с носителями инуитских, нумских и пама-ньюнгских языков, вероятно, в конечном итоге были тесно связаны с их сложным техническим ноу-хау. Укреплявшаяся ими социальность питала и поддерживала коллективный мозг[334].

Главное здесь вот в чем: если межгрупповая конкуренция благоприятствует созданию сложных орудий и оружия, она должна благоприятствовать и социальным нормам и институтам, способным поддержать более крупный коллективный мозг, то есть технологии и социальность должны коэволюционировать.

Дети против обезьян

Маленькие группы трех-четырехлетних детей соревновались с такими же группами шимпанзе и обезьян-капуцинов. Им предстояло разгадать загадку шкатулки с секретом, дававшей возможность для кумулятивного культурного обучения. В одной версии эксперимента, если индивиды проделывали со шкатулкой определенные действия в определенном порядке, они получали за каждое правильное действие все более приятные награды. Детали шкатулки нужно было сдвигать, поворачивать, нажимать. Капуцины и шимпанзе за первое правильное действие получали морковку, потом — яблоко и, наконец, виноград, который они обожают. Дети получали наклейки — все больше и красивее. Для нашей цели это очень наглядный эксперимент, поскольку он напоминает приемы обработки пищи, которые, как я подчеркивал, были очень важны для выживания и эволюции человека (см. также главу 16)[335].

Исход межвидовых соревнований по выполнению этой задачи, в отличие от многих когнитивных задач, описанных в предыдущих главах, в сущности, был предрешен. Дети победили. До последнего этапа (третьего) дошли 43 % детей, только один шимпанзе и никто из капуцинов. В целом для каждого уровня кумулятивной сложности выше первого, по данным эксперимента, каждые 1000 часов работы со шкатулкой давали 1,7, 6,1 и 388,6 дополнительной ступени сложности для капуцинов, шимпанзе и людей соответственно. Это производит сильное впечатление, особенно если учесть, что приматы были знакомы с такого рода задачами на добывание награды из шкатулок с секретом. Очевидно, кумулятивная культура — это “фишка” нашего вида.

Что поспособствовало успеху детей? Дети, которые получали особенно хорошие результаты, (1) чаще подражали другим (копировали чужие действия), (2) чаще получали указания от других (их учили) и (3) получали больше подарков от других (были более социальными). Итак, главными факторами оказались подражание, учительство и социальность. Тем временем другие виды терпели неудачу именно из-за недостатка этих социальных и культурных способностей. Ни у шимпанзе, ни у капуцинов не было зарегистрировано ни одного случая учительства или альтруистического дарения, тогда как дошкольники совершили 215 актов дарения и 23 бесспорных акта учительства. Что касается подражания, шимпанзе и правда подражали некоторым действиям на этапе 1, но не на этапах 2 и 3. Такие экспериментальные результаты прекрасно соответствуют наблюдениям за этими приматами в дикой природе, где