Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

все ограничения и склонности нашего зрительного восприятия и памяти, облегчая нам задачу хранения чисел в зрительной рабочей памяти. При надлежащем обучении люди, в том числе маленькие дети, могут считать в уме с поразительной скоростью. Этого они достигают благодаря тому, что представляют себе счеты и нередко даже бессознательно шевелят пальцами так, словно проворно двигают бусины счетов туда-сюда. Похоже, язык почти не играет роли в вычислениях, разве что в самом конце, когда нужно записать ответ арабскими цифрами или сформулировать его при помощи их вербальных эквивалентов.

Подход к вычислениям в уме у пользователей счетов резко отличается от приемов, которые используют типичные западные студенты: они, столкнувшись с той же задачей, опираются в основном на лингвистические инструменты (числительные). Таким образом, счеты — это ментальный протез, который пользуется особенностями нашей зрительной памяти и благодаря этому снабжает нас интеллектуальной мощью, какую тем, кто не знаком с этим простым, но изящным инструментом, трудно даже вообразить[347]. Однако теперь, когда мы обратимся к языку, стоит отметить, что при счете в уме и западные студенты, и пользователи счетов вынуждены опираться на продукты кумулятивной культурной эволюции.

Глава 13

Коммуникативные инструменты и правила их применения

Происхождение и эволюция языка столетиями будоражили наше воображение[348]. Языковые способности появляются у маленьких детей будто по волшебству, когда те безо всяких усилий усваивают замысловатый коммуникативный репертуар, хотя их никто специально не учит. Но еще поразительнее, что даже умелым ораторам подчас трудно объяснить, какие грамматические правила и иерархические структуры, нередко сложные и неочевидные, стоят за непрерывным потоком звуков, изливающимся у них изо рта. Они говорят — и все. Как же объяснить легкость, с которой дети усваивают язык, и немыслимую сложность этого языка, которую его носители сами не осознают — и при этом как-то умудряются говорить?

Исследования из разных дисциплин независимо дают результаты, указывающие на один ответ: языки возникают в результате длительной кумулятивной культурной эволюции. Как и другие аспекты культуры, в том числе сложные технологии, обряды и институты, наши репертуары коммуникативных инструментов, в том числе речь и язык, развивались эволюционно посредством культурной передачи на протяжении поколений, чтобы улучшить точность и качество коммуникации и приспособиться к особенностям местных коммуникативных контекстов, в том числе к физической среде и к социальным нормам (например, табу). Таким образом, языки — это культурная адаптация для коммуникации.

Системы коммуникации должны были адаптироваться (культурно) к нашему мозгу, задействовав особенности нашего обезьяньего мышления, и при этом они создали новые требования отбора к нашей генетике, чтобы сделать из нас отменных коммуникаторов.

Это давление отбора на гены было очень сильным. Оно оказало мощнейшее воздействие и на анатомию, и на психологию человека: сдвинуло гортань глубже, чтобы расширить наш вокальный диапазон, освободило язык и сделало его подвижнее, осветлило области вокруг радужных оболочек глаза (белки глаз), чтобы легче читалось направление взгляда, и снабдило нас врожденными способностями к голосовому подражанию, а также мотивацией пользоваться коммуникативными подсказками вроде указательных жестов или зрительного контакта.

Многие попытки понять эволюцию языка оказываются неудачными потому, что на проблему смотрят сквозь призму, которая дает слишком узкий фокус. Если поместить язык в контекст общего репертуара коммуникативных способностей нашего вида, а затем все это рассматривать как результат культурно-генетической коэволюции, мы начнем различать синергетические отношения между орудиями, практиками, нормами, коммуникацией и языком. Языки — это подмножества культуры, состоящие из коммуникативных инструментов (слов) и правил их применения (грамматики). Многие трудности в понимании происхождения и эволюции языка сильно уменьшатся, если (1) понять, как культурная эволюция конструирует сложные, но легко выучиваемые репертуары в отсутствие изобретателей и целенаправленного замысла, и (2) осознать, что язык — всего лишь одна из составных частей широкого синергетического процесса культурно-генетической коэволюции.

Моя мысль заключается в том, что культурная эволюция позволила нашим предкам долгое время копить, усваивать и совершенствовать много полезных коммуникативных элементов и превращать их во все более сложные репертуары, в точности как было с институтами и технологиями. Поскольку этот процесс накопления не оставляет материальных следов, которые палеоантропологи могли бы раскопать, мы не можем наблюдать его непосредственно. Тем не менее, если я прав, в коммуникативных системах и ныне существующих, и известных по историческим данным сообществ должны сохраниться разнообразные следы работы культурной эволюции, и мы их разглядим, если присмотримся повнимательнее. Прежде всего мы увидим, что коммуникативные системы адаптированы к требованиям местных условий (это культурные адаптации), в которые входят и социальная, и физическая среда. Далее мы увидим, что условия культурной эволюции могут влиять на размер и сложность коммуникативных репертуаров. Численность и взаимосвязанность сообществ, говорящих на том или ином языке, как и в случае технологий, влияет на словарный запас, фонемный инвентарь и грамматические инструменты.

Если вы не лингвист, все это, вероятно, звучит логично или по крайней мере не откровенно глупо. Почему, собственно, языки не могут вести себя как все остальные области культуры? Наверное, никто не станет отрицать, что орудия, которыми пользовались тасманийцы, были не такими сложными и разнообразными, как орудия аборигенов Виктории или современных австралийцев, живущих в Мельбурне. И лишь немногие будут отрицать, что у разных обществ очень разные институты и что эти институты способны влиять на экономический успех. Большинство согласится, что — по крайней мере в принципе — вполне возможно, что институты носителей пама-ньюнгских или инуитских языков способствовали их экспансии. Однако лингвисты и лингвоантропологи, напротив, часто предполагают, что все языки более или менее равны по параметрам, которые нас должны интересовать: что они одинаково легко учатся, одинаково эффективны и выразительны[349]. Эту точку зрения обычно сопровождает мысль, что нелингвистические факторы влияют на языки относительно слабо — языки словно бы герметически отгорожены от остального мира. Два этих предположения в совокупности препятствовали культурно-эволюционным подходам к языку. Однако в последнее время эти интеллектуальные баррикады начали трескаться, поскольку ученые пользуются недавно составленными базами данных о языках, позволяющими исследовать язык как продукт культурной эволюции. Поговорим об этом подробнее.

Культурная адаптация коммуникативных репертуаров

Пожалуй, никто не станет спорить, что языку учатся у окружающих, то есть он передается через культуру. Еще до рождения плод усваивает элементы звуков и ритмов языка, на котором говорит его мать. Младенцы быстро начинают внимательно следить за движениями губ и языка окружающих и предаются голосовой мимикрии, обеспечивая себе мгновенную обратную связь для адаптивного обучения. Мозг младенца формирует специализированные фонемные (звуковые) фильтры, позволяющие ребенку хорошо распознавать звуки, релевантные для местного языка, и игнорировать нерелевантные.