Край неба - Марк Дж. Грегсон

сблизиться с ней, племянник, – говорит дядя. – Встретитесь еще раз?

Глава 41

Кабинет короля роскошен. На блюде рядом с маслянистыми булочками и дорогими напитками лежит гора винограда. Дядя стоит ко мне спиной, положив руку на подоконник, и обозревает Айронсайд. Над столом для совещаний висит пейзаж Холмстэда с его обледенелым пиком и мглистым туманом.

Слева от нас сидит команда, которая будет присутствовать при моем разговоре с Брайс, – в ее составе несколько высочайших королевских советников, – а во главе стола адмирал Гёрнер. Его ученицы-призера Алоны здесь нет.

На плечи адмиралу ниспадают дреды. Он смотрит на меня, подозрительно щурясь. Гёрнер – могущественный человек, и я немного удивлен, что дядя бросил вызов Фердинанду в обход него. С другой стороны, если верить слухам, адмирал – не такой уж яростный дуэлянт. Поэтому и возвысился через Отбор.

– Не станет она говорить с Конрадом. – В его глубоком голосе улавливается легкий акцент. – Молчит вот уже несколько дней.

– Не расколется, – отвечает дядя, – сбросим в черные тучи.

– А если все же заговорит, – встреваю, – освободим.

В наступившей тишине все взгляды устремляются на меня. Плевать, кто все эти люди. Это я им нужен.

– Она враг, – напоминает дядя. – Мы ее не отпустим.

– Хочешь, чтобы я говорил с ней? – спрашиваю. – Таковы мои условия.

У дяди дергается глаз, когда он обводит взглядом присутствующих. Ясное дело, ведь он же король, заслуживший свой статус через дуэль, и его слово – закон. Ему нельзя показаться слабым.

Нужно использовать логику.

– Иначе Брайс не заговорит, – поясняю. – Я бы на ее месте молчал, не видя для себя выгоды.

Дядя устало массирует лоб. Несколько секунд он просто молчит. Все смотрят, ждут его решения. В конце концов он заглядывает мне в глаза и кивает.

Адмирал Гёрнер с явным неудовольствием покачивает головой.

– Брайс – предатель.

– Ни на секунду не отключай свой коммуникатор, – приказывает мне дядя.

– Понял, – говорю.

И вот двое стражей порядка отводят меня к лифту, на котором мы спускаемся к самому основанию башни, и там, внизу, приближаемся к стальной двери.

– Входи один, – велит мне через запонку дядя. – Прикрой манжету. Брайс и так может догадаться, что разговор прослушивают, но подтверждать это незачем.

Страж распахивает дверь и жестом указывает внутрь, на ступени. Я делаю вдох и окунаюсь во тьму.

Меня сразу окатывает порывом ледяного ветра. Дверь захлопывается, а я, спустившись по лестнице, оказываюсь между двумя длинными рядами пустых камер. Свет дают только одинокий кристалл в потолке да хладошар, испускающий морозные лучи.

Звук шагов эхом разносится по коридору. Глаза не сразу привыкают к полумраку. Наконец я останавливаюсь перед единственной занятой клеткой. Брайс сидит в дальнем ее углу, опустив голову. Когда же она поднимает взгляд, то на ее лице я вижу слабое удивление.

Под глазами у нее фиолетовые синяки, в волосах – запекшаяся кровь. Нижняя губа разбита.

– Все хорошо? – спрашиваю.

Она смеется.

– Прости. Глупый вопрос, – говорю, застегивая куртку, чтобы не мерзнуть.

Охотничья форма Брайс порвана, в прорехи видна нательная рубашка. Одного рукава нет. Эмблема цеха с груди содрана.

– Мне тут холодно, – говорю.

Она не отвечает. Да я и не жду этого, пока – точно нет. Однако Брайс внезапно, нарушив молчание, произносит:

– Думают, если поместить меня в плохие условия, я заговорю.

– Это не развяжет тебе язык.

Она прищуривается.

Я обхожу камеру слева, туда, где пульсирует хладошар. Стоит нажать металлическую кнопку в основании прибора, и он озаряется красным, начинает излучать тепло. С каждой вспышкой во́лны света все больше разгоняют холод.

Я присаживаюсь на табурет снаружи, у камеры. Несколько долгих секунд мы с Брайс молчим. Зато она больше не дрожит, не сжимается в комочек.

– Спасибо, – тихо благодарит она.

– Голодная?

Брайс кивает.

– Я велю принести еды. После того как поговорим.

– Нас слушают, верно? – понизив голос, спрашивает она.

– Верно.

– Думала, ты соврешь, не скажешь.

– Мать учила, что ложь – ниже нас.

Она усмехается:

– Ты несколько раз мне лгал. Мама пришла бы в ярость.

Я смеюсь.

– А знаешь, – признается Брайс, – я в тебе ошибалась.

– Вот как?

– Да. В тебе правда есть сострадание. Ты не эгоистичная сволочь. В прошлый раз, когда мы остались наедине, я вонзила тебе шприц в ногу, и все же вот он ты, переживаешь, что я голодная и мерзну. – Помолчав, она спрашивает: – Ждешь, что это заставит меня выдать больше сведений? Возможно, ты был прав: не бывает бескорыстных поступков.

– Правда, мне нужны сведения. А еще я хочу, чтобы с тобой обращались достойно.

– Рада, что нравлюсь тебе больше, чем Себастьян.

Я улыбаюсь.

Покашляв, Брайс говорит:

– Сейчас ты спросишь про Низвержение, хотя прекрасно знаешь, что мне о нем ничего не известно. Собственный народ меня бросил. – Тут она осекается. – Поздравляю с победой в Состязании, кстати. Я следила за последней охотой в подзорную трубу. Пряталась в это время на острове.

– Среди провлонов?!

Она хмурится, показав порез на руке.

– Не лучшее укрытие, но там было безопасней, чем… здесь. К несчастью, патруль Стражи заметил мой костер той же ночью. – Брайс снова заглядывает мне в глаза. – Нас сотни, Конрад. И некоторые забрались так высоко, что ты никогда не подумал бы.

– На какие посты?

– Я жива только благодаря тебе. Твой дядя давно сбросил бы меня в тучи, но, видимо, считает, что ты можешь меня разговорить.

– Могу.

– Как всегда самоуверен, – смеется Брайс.

– Ну, ты все еще говоришь.

Она откидывается на стенку камеры:

– Полагаю, мы теперь квиты. Я спасла жизнь тебе, ты спас жизнь мне… Или, скорее, отсрочил неизбежное.

– Ты не умрешь, Брайс. Только расскажи одну вещь. Что такое Низвержение?

– Я – пешка, Конрад. Вот если бы победила в Состязании, то меня посвятили бы в детали. Но я провалилась. Да и будь мне что-то известно, я ведь не предатель.

– Это твой народ тебя предал. Они тебя бросили. Я, может быть, знаю о тебе не все, Брайс, зато вижу, как ты заботишься о людях и не желаешь наступления нового этапа войны.

– Он неизбежен, Конрад, – говорит Брайс и ненадолго умолкает. – Видишь соседние клетки? Всего пару дней назад в них было не так уж и пусто.

– Кто-нибудь из пленников говорил с тобой?

Она не отвечает.

– Брайс, я могу уговорить дядю пощадить тебя, но ты должна мне кое-что дать.

– Так ты теперь принц?

– Я Конрад, сын Элис.

– Отвергнешь дядю? Он ведь собирается предложить тебе стать наследником. Таковы были условия вашей сделки. – Она пристально смотрит на меня. – Почему ты вообще здесь? Думаешь, между