Край неба - Марк Дж. Грегсон

нам нужно обсудить нечто важное. – И он стреляет глазами в сторону стражи. – Оставьте нас.

Когда охрана покидает залу, дядя садится на престол, и мне внезапно открывается то, как он изможден. В таком состоянии он кажется до странного человечным. Я даже, к собственному неудовольствию, испытываю к нему капельку сочувствия.

– Я почти никому не верю, даже страже. Здесь на Айронсайде есть те, кто желает мне смерти.

– За то, что узурпировал трон Фердинанда?

– Нет. Они и ему смерти желали. Конрад, война пришла, и новый ее этап вот-вот наступит.

Я чувствую небольшой озноб. Во время Состязания так легко было сосредоточиться на охоте, зато теперь приходится иметь дело с тем, как обстоят дела в реальности.

– Дядя, ты знаешь, что такое Низвержение?

– Мне сообщали о нем, и я искал подробные сведения, но так ничего и не выяснил. – Он снова поднимает на меня взгляд. – Ты можешь ненавидеть меня, племянник, и, полагаю, будешь прав, однако я тебе не враг. – Он делает паузу. – В систему Отбора проникло рекордное число шпионов. Вражеские солдаты годами наводняли цеха. Нижний мир пытался развалить нас изнутри, через нашу же меритократию, но Скайленд куда прочнее, чем они думали. Вот наш враг и злится. Чутье подсказывает, что следующая их атака будет более прямой. Тебе удалось столкнуться с одним из лазутчиков. О чем тебе говорила Брайс из Дэймонов?

– Я уже передал мастеру Коко все, что знаю.

– Как жаль. – Вздохнув, король снова встает. – Идем. Я тебе кое-что покажу.

– Что?

– Одну тайну, доступ к которой имеют короли, королевы и мастера.

И вот дядя, зажав трость под мышкой, ведет меня к запертой двери за троном. Поворот ключа – и она открывается; за ней – комната, погруженная в густой мрак.

Прохожу внутрь следом за дядей.

Пахнет старой бумагой и чернилами. Когда позади нас щелкает замок, включаются кристаллы, освещая огромную библиотеку. Я потрясенно раскрываю рот. Полки с книгами тянутся до самой крыши, и я удивленно озираюсь. Кругом стеллажи и небольшие лифты.

– Эти книги – последние реликвии древнего мира, – говорит дядя. – Нашего мира, существовавшего до Вознесения.

На лифте мы едем на второй уровень. Платформа глухо постукивает, поднимая нас над рядами истертых переплетов. Прищурившись, я пытаюсь разобрать странные буквы и символы на корешках. Наконец останавливаемся у застекленного стеллажа, с полки которого дядя берет синюю книгу без названия. Раскрывает, явив приклеенный к страницам серебряный квадратик.

– Чип памяти, – говорит он. – Последний оставшийся. Это технология прежних времен.

Дядя осторожно снимает чип со страниц, захлопывает книгу и переходит к другому стеллажу, где достает с полки тонкое устройство, спрятанное между двумя томами: стеклянную пластинку толщиной в полсантиметра. В стекле тускло отражается свет, но от касания дядиных пальцев устройство оживает, показывая надпись «ОРЛИНАЯ ИМПЕРИЯ».

Дядя вводит карту памяти в паз на боку устройства и передает его мне:

– Смотри.

Я непонимающе выгибаю бровь, но внезапно на стеклянном экране появляются изображения другого мира. Движущиеся картинки. Я замираю, не в силах поверить увиденному. Эта технология выше всего, что у нас есть: живые иллюстрации, запертые внутри окошка.

На картинках – мир с необъятными водными просторами. По пляжу бегают счастливые дети с цветными ведерками и лопатками. Они смеются. За полосой белого песка по черным улицам катятся странные металлические коробы на колесах.

А потом все, кто на пляже, замирают. В небе над ними проносится тьма странных летающих машин на винтовых двигателях. Вращая лопастями, они устремляются вдаль, к невидимой цели.

Люди бегут. Они в панике. Отцы подхватывают на руки дочерей. Матери несут сыновей. Я резко вдыхаю, когда над водой встает огненный гриб. К берегу несется ударная волна, пламя, золотистые бутоны смерти. Люди вмиг сгорают, превращаясь в пепел.

Изображение меркнет.

Моя кожа становится липкой от пота. Сердце колотится.

Тем временем на экране высвечивается еще череда образов. Эти являют мне темный мир: мужчины и женщины в грязных масках и выпуклых очках, под порывами пустынных ветров. И посреди нового, серого пейзажа – города, состоящие из огромных небоскребов. Они становятся яркими маяками.

Мужчины и женщины смотрят на них со злостью в глазах.

Они по веревкам взбираются на огромных зверей, седлают их. Эти звери высотой девять метров; вокруг голов у них знакомый гребень. Они как горгантавны, только четырехногие, покрыты толстой чешуей, как у змея первого класса.

Кем бы ни были эти твари, они похожи на предшественников мэштавнов.

И вот армия жутких чудовищ нападает на город. Мужчины и женщины с воплями вскидывают над головами искрящиеся электрокопья, ураганом несутся навстречу сражению. Но только их звери достигают границ поселения, как земля раскалывается. Появляется гигантский разлом. Звери десятками падают в пропасть, а сверкающий город неожиданно взлетает в небо.

– Вознесение, – шепотом произносит дядя.

Город уходит все выше и выше, вместе с другими, соседними. Разгневанные люди внизу провожают их яростными взглядами. Наконец движущиеся картинки останавливаются, экран гаснет, а у меня дрожат руки. Я немо раскрываю и закрываю рот, не в силах выдавить ни слова.

– Наши враги попытались догнать нас верхом на летающих монстрах, – говорит дядя, бережно забирая у меня устройство и пряча его назад между книгами. – Но мы отбились. Тогда они послали к нам свои творения: горгантавнов, провлонов, мэштавнов и прочих. Наши предки, опасаясь новой волны, создали черные облака. Выпустили их как стену, чтобы разделить две цивилизации. Облака должны были стать непроницаемой преградой, не пропускающей органику. По крайней мере в теории.

Дядя кладет мне на плечо руку. Хватка у него крепкая, как у отца, но я так ошеломлен откровением, что даже не дернулся.

– Мы с тобой одной крови, Конрад. Родня. А мне нужен кто-то сильный рядом. Кто-то, кому я могу доверять.

Я заглядываю в глаза человеку, которого годами мечтал избить на дуэли. Увидеть, как он, покалеченный, истекает кровью у моих ног. Возможно, не усвой я своих уроков на Состязании – о том, что любой человек – это не остров, – то мечтал бы о возмездии до сих пор. Но когда пришла война, когда ужасный враг среди нас, как могу я думать только о ненависти к дяде? Помнить только о собственных целях, когда на кону жизни миллионов, – эгоистично. Тем не менее я притрагиваюсь к кулону Эллы. О сестре мне не забыть.

– Чего ты ждешь от меня, король?

Он улыбается:

– Мы изловили одну твою знакомую. И она, похоже, просит о разговоре с тобой. Думаю, у нее есть сведения, которые могут оказаться полезными.

У меня перехватывает дыхание.

– Я так понимаю, ты успел