Край неба - Марк Дж. Грегсон

Разум лихорадочно работает. В сказаниях тот, кто возвышался над остальными, часто предпочитал бегству славную гибель. Но, глядя в лица команды, дорогих мне людей, я сознаю, что не желаю им такой вот героической участи.

– Веди к острову, Элдон.

– Нет! – внезапно возражает Родерик. – Пусть зверь проглотит нас.

Я устремляю на него ошеломленный взгляд. Никто не произносит ни слова. Даже для Громилы это слишком безумно.

– Элдон, развернись носом к зверю, – продолжает Родерик. – Доверьтесь мне.

Издав громоподобный рык, самец совершает бросок. В его разинутой пасти виднеется темный тоннель, ведущий в утробу. На то, чтобы принять решение, остаются секунды.

– Конрад! – прикрикивает Родерик.

Я скрежещу зубами. Обдумывать последствия времени нет. Остается довериться людям, на которых я полагаюсь.

– Носом к чертову самцу! Всем закрепиться. Держаться за поручни.

Экипаж потрясенно застыл. Наш штурман тоже поначалу еще сомневается, но вот наконец разворачивается, и мы скользим прямиком в глотку зверя.

Все припадают к поручням. Кровь стынет у меня в жилах. Надеюсь, Родерик знает, что делает. И когда над нами проносятся зубы горгантавна, у меня перехватывает дыхание. Мы плывем в чистую тьму. Челюсти позади нас смыкаются с лязгом, возвещающим конец.

Я кашляю. От вони гнилой плоти и заржавленного металла слезятся глаза. Сколько ни утыкайся в сгиб локтя, это не помогает.

Стенки глотки сжимаются, проталкивая нас дальше, в пищевод. Вдоль по исходящему слизью живому тоннелю.

– Что теперь? – со стоном спрашивает Громила.

Кожа нестерпимо зудит, легкие горят, а ведь мы еще даже не достигли полного кислоты желудка.

– Почти на месте, – заверяет нас Родерик.

Не в силах сдержаться, я расчесываю руки. Кожа, не выдержав едкой среды, начинает постепенно сползать. Вот о каком кошмаре предупреждала нас Мадлен де Бомон – это когда тебя съедают заживо.

Внезапно, с трудом веря своим глазам, я замечаю свет в глубине. Он проходит сквозь бок чудовища, в том самом месте, в которое мы вгрызались огнем из пушек и турели, и пронизывает розовые складки пищевода.

– Закат, – произносит Родерик.

Сообразив, в чем же состоит его план, я изумляюсь. Ах ты наш волосатый красавец! Мы уже слышим биение сердца горгантавна. И чем ближе к нему продвигаемся, тем сильнее дрожит от этого пульса корабль.

– Ждите, – велит нам Родерик.

Достигнув же того места, где брезжит тускнеющий свет солнца, видим набор исполинских органов: ребра, а за ними – губчатые легкие и…

– Элдон, пора! – выкрикивает Родерик. – Прямо в сердце!

Элдон нахмуривается, а мы откатываемся к страховочным сеткам. Повинуясь движению пальцев нашего штурмана, «Гладиан» просыпается. И он будто бы охвачен гневом.

– Выполняй! – ору я.

Элдон напрягается всем телом и с криком подается вперед.

Мы вонзаемся в склизкую, плотную ткань. Нос корабля вспарывает пищевод, точно тесак. Самец мечется, но мы забуриваемся дальше. Идем сквозь плоть и сосуды.

Я закрываю глаза. Наконец мы с отвратительным хлопком протыкаем сердце. На нас водопадом льется теплая жидкость, она затекает мне в уши. Но мы идем дальше. Давим, пока не разрываем сердце и не выходим с другой стороны. Освободившись, пробиваемся между сломанных ребер, вылетаем в дыру, которую сами же раньше пробили в боку, и летим в мирное открытое небо.

Корабль замедляется. У меня с лица течет белая кровь. Вылезаю из сетки и, встав на четвереньки, начинаю кашлять, пока в легкие не врывается сладкий, нежный воздух.

Рев позади нас становится тише и глохнет. Тело горгантавна бьется в конвульсиях, а потом, издав последний вой, великий зверь замирает. Исполин, подобных которому еще не встречали, тихо скользит в сторону заходящего солнца.

И хотя Громила превратился в ходячий ком слизи, Родерик едва стоит на ногах, а сам я все еще отхаркиваю кровь горгантавна, палуба оглашается радостным ликованием.

Китон выскакивает из люка и визжит, когда ее окатывает кровью.

И вот мы уже все обнимаемся и смеемся. Скользя, падаем друг другу в объятия. А потом, вдалеке, на фоне заката и первых звезд, показывается наш синий корабль-разведчик. Он следил за нами. Его капитан, без сомнений, сейчас докладывает наверх, как мы победили за секунды до окончания игры. Наобнимавшись с Китон и Родериком, я стираю кровь с камня-коммуникатора. Он мигает и светится.

Мастер Коко на связи.

Окруженный членами экипажа, я улыбаюсь. Этот вызов от мастера я с радостью приму при моих союзниках.

Моих друзьях.

Моей семье.

Глава 38

Начинается празднество.

За столом на камбузе собираются мастер Коко, несколько ветеранов и экипаж «Гладиана». Передо мной лежат бумаги, по которым корабль – мой и минимум на год свободен от бунта.

– Давай, брань, – говорит Родерик, – подписывай уже!

Подношу перо к бумаге. С трудом верится, что всего несколько букв изменят мою жизнь. Какие-то закорючки сделают меня членом элиты, отборных охотников. Капитаном Состязания.

Я вписываю свое имя.

Конрад, сын Элис.

Возможно, стоило подписаться фамилией Урвин, как того наверняка и хотел бы дядя. Однако если отец закалил меня в горниле меритократии, то мать показала, что такое любовь и сострадание. Без ее голоса в сердце я бы пал, как и многие другие, пребывая в эгоистичном заблуждении, будто кругом одни враги.

Комната взрывается аплодисментами. Через мгновение распахивается дверь и вплывают чудесные угощения. Пряные, копченные с перцем блюда с Венатора. Изысканные шапочки сливочного соуса поверх горочек риса и золотистое рагу из горгантавна с грибами.

Однако самое удивительное – вино. Один из самых дорогих напитков в мире, привезенный с Дандуна, острова – штаба Науки. И это еще не все. Для нас даже исполняют музыку: на камбуз проходит небольшой оркестр с ударными и гитарами.

В комнате не протолкнуться. Здесь душно и жарко, но это как будто никого не беспокоит.

Рядом со мной на лавку опускается Громила в обнимку с бутылкой вина. Хлопает меня по спине так, что дрожит стол.

– Хорошо, что ты не подписался Урвином. – Он отпивает из горлышка бутылки. – Вряд ли мы тогда остались бы союзниками.

Я смеюсь.

На другом конце помещения мастер Коко салютует мне бокалом. При мысли о том, что я теперь полноценный капитан и волен набирать экипаж, на моем лице появляется тихая улыбка. Не будь у меня иных планов, испытал бы соблазн вернуться на Венатор и заняться охотой, чтобы набить мошну.

Громила несколько минут пьет молча, а потом как запрыгнет на стол и давай петь «Рукоблуда с Нортшира». У него язык уже заплетается, но музыканты подыгрывают. Это затейливая песня для пабов, слова которой отнюдь не для