Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

то время чуть ли не как поражение реформаторов, а некоторые газеты писали, что вместо экономического штаба формируется «всероссийская диспетчерская», мы не драматизировали ситуацию. Все же наряду с тремя практиками из директорского корпуса еще одним вице-премьером стал Анатолий Чубайс, а в отношении Хижи мы рассчитывали, что он более или менее органично вольется в команду.

У нас уже был определенный опыт включения в команду человека, казалось бы, представлявшего старую школу управления. Я имею в виду Валерия Антоновича Махарадзе, который абсолютно по нашему выбору и настоянию был еще в начале марта назначен вице-премьером.

Мы уже тогда слышали со всех сторон, что у нас нет опыта, мы никогда ничем не управляли, не знаем, что такое государственная машина. И какой-то определенный психологический комплекс у нас по этому поводу, естественно, возникал. Тем более что существовало действительно множество конкретных организационных проблем, требовавших определенных административных навыков, которых у нас к тому времени еще недоставало. И мы сочли тогда вполне разумным ввести в правительство опытного человека, который бы подкрепил нас с этой стороны и взял бы на себя часть малоприятной текучки.

Наш выбор пал на Валерия Махарадзе, который был в то время главным инспектором при президенте и которого мы знали еще по работе в Архангельском. Он принимал участие во многих проходивших там совещаниях во время разработки программы и подготовки доклада президенту Ельцину. Махарадзе был неоднозначной личностью. Когда-то директор крупного завода, затем он работал председателем облисполкома в Волгограде. Многие считали его ярым партократом, эдаким прожженным номенклатурщиком и типичным аппаратчиком старой формации. Мы же видели в нем человека, который, хотя и принадлежал к старой школе, действительно осознал необходимость реформ и искренне пытался им содействовать. И он на самом деле взял на себя значительную часть тяжелой оперативной работы, в частности централизованные поставки товаров на Север, курирование сельского хозяйства. Он возглавил тогда Продовольственную комиссию, занимавшуюся обеспечением централизованных закупок продовольствия. И хотя иногда по своей прежней привычке Махарадзе устраивал разносы в чисто советском стиле, делал он это, как говорится, из благих побуждений и на пользу дела. Во всяком случае, ни у кого из нас не было причин сожалеть о приходе Махарадзе в правительство. А для меня он стал еще и гостеприимным соседом по правительственной даче.

Возвращаясь к Хиже, должен признать, что связанные с ним ожидания не оправдались. Оказалось, что он как-то сразу после своего назначения вице-премьером обнаружил лоббистские намерения и жестко встал в оппозицию к экономическому блоку правительства. «Я представляю интересы крупной промышленности», – сразу же заявил Хижа. Хотя справедливости ради следует вспомнить, что для оппозиционных настроений у Хижи были определенные основания: ему дали объективно тяжелое место – курирование промышленности.

Я уже рассказывал, что при формировании нового правительства Министерству промышленности была уготована незавидная судьба стать неким бюро жалоб без реальных властных рычагов. Вот и Хижа, с одной стороны, как бы имел под собой всю промышленность, а с другой стороны, был лишен реальной власти, поскольку все ее рычаги были в Министерстве экономики и Министерстве финансов. Не берусь судить, в какой мере на Хижу давило естественное человеческое желание чиновника получить какие-то серьезные властные полномочия, а в какой мере он был искренне озабочен медленным ходом конверсии, утратой технологического потенциала, потерей каких-то научно-технических разработок и прочим. Внешне его аргументация всегда выглядела связанной с интересами дела. Она была примерно следующей: промышленность рушится, поэтому нужны взаимозачет долгов предприятий, широкое кредитование оборотных средств и так далее. В итоге получалось, что по всем позициям он постоянно требовал дать, дать, дать денег, не понимая, что в большинстве случаев спад производства связан с неконкурентоспособностью предприятий, невостребованностью их продукции рынком, ее низким качеством. Инфляционные последствия этих массовых раздач денег его мало интересовали.

В результате Хижа был единственным вице-премьером, с которым мне приходилось постоянно конфликтовать из-за того, что он занимался неприкрытым лоббизмом. Эти конфликты выходили даже на заседания правительства, на которых он всегда что-нибудь для кого-нибудь откровенно пробивал.

Появление Хижи в кабинете министров вскоре заставило Гайдара пойти на образование одного достаточно надуманного Госкомитета в составе правительства. Когда мы убедились в недееспособности Министерства промышленности, которое, с одной стороны, стало неким все объединяющим монстром, а с другой – реально ничем не управляло, но активно претендовало на управление, возникла и была реализована идея разделить Минпром на четыре комитета: машиностроения, химии, оборонных отраслей и металлургии. Эти комитеты не имели статуса министерств, то есть административно находились на более низком уровне, но были некими представителями своих отраслей в правительстве.

Неожиданно Гайдар предложил создать наряду с отраслевыми комитетами еще один: Государственный комитет по промышленной политике с правами министерства. Смысла в его появлении вроде бы никакого не было: получалась некая «нашлепка» над четырьмя комитетами. Конечно, формально говорились серьезные слова о том, что новый комитет должен заниматься общепромышленной и структурной политикой, но все понимали, что это лишь словесное прикрытие истинной причины. Я тоже не видел смысла в создании этого органа, пока Гайдар не объяснил мне, с чем было связано его решение. Нужно было дать какой-то рабочий аппарат Хиже. Хотя формально он был вице-премьером, а председателем нового комитета назначили Игоря Шурчкова, фактически это должно было быть как бы его, Хижи, министерство. Выяснилось, что он довольно жестко настаивал на том, чтобы ему дали Министерство экономики, и для того, чтобы сохранить меня, Гайдар был вынужден создать специальный Госкомитет «под Хижу». У нового вице-премьера сразу резко расширился фронт работы: под ним уже было пять комитетов вместо одного министерства плюс еще некоторые мелкие ведомства. Еще он курировал транспорт: Минтранс и МПС. Одним словом, при таких полномочиях любой должен был почувствовать, что это «настоящий» вице-премьер.

Несколько забегая вперед в части хронологии, могу сказать, что, как показали дальнейшие события, Хижа действительно был далеко не прост. Это по-настоящему выяснилось в декабре 1992 года на VII съезде, на котором случился тот самый кризис, в результате которого ушел Егор Гайдар. Когда во фракциях началось выдвижение кандидатур на пост премьера, оказалось, что Хижа сумел набрать немало сторонников в Верховном Совете, особенно во фракции промышленников, успевших уже к тому времени полностью разочароваться во Владимире Шумейко, которого в свое время сами же и двигали в правительство и который явно не оправдал их ожиданий. Впрочем, к рассказу о тех драматических днях я еще вернусь.

Что же касается Владимира Филипповича Шумейко, то у народных депутатов, протолкнувших его в начале июня в правительство на пост первого вице-премьера, и в самом деле появились немалые основания быть в нем, мягко говоря, разочарованными. На стадии