Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

принятия решения о приглашении Шумейко в правительство он казался всем идеальной компромиссной фигурой. Шумейко пользовался репутацией умного, взвешенного человека, выглядевшего в том Верховном Совете эдаким полулибералом, и потому не вызывал неприятия со стороны правительства. В то же время парламентская оппозиция, особенно фракции промышленников и аграриев, делегируя Владимира Филипповича в правительство в качестве некоего собственного комиссара и лоббиста, видели в нем безусловного выразителя своих интересов. Он, видимо, казался им абсолютно своим и абсолютно управляемым. Однако с Шумейко произошла существенная и, в общем, даже для нас неожиданная метаморфоза. Из ставленника антиреформаторской оппозиции он буквально в считаные недели после прихода в правительство превратился в приверженца либеральных экономических реформ. Мне, конечно, трудно сказать, в какой мере Владимир Филиппович был искренен, демонстрируя изменение своих взглядов. Пожалуй, в его преображении в немалой степени сказался его жизненный и политический опыт, проявилось определенное, я бы сказал, чутье политика.

Поведение Шумейко в дальнейшем, уже на посту председателя Совета Федерации, не позволяет мне с полной уверенностью утверждать, что Владимир Филиппович был абсолютно искренен в период своего вице-премьерства. В 1994–1995 годах, находясь уже на новом посту, Шумейко стал высказываться и за усиление административного регулирования экономики, и за финансовую поддержку промышленных предприятий вне пределов реальных возможностей бюджета. Он начал рассуждать о том, что приватизация была неправильной, что меры по финансовой стабилизации загубили промышленность. Можно тут упомянуть и постановление Совета Федерации о массированной поддержке агропромышленного комплекса, требовавшее выделения, если не ошибаюсь, 17 триллионов рублей (неденоминированных), которое было, правда, инициировано не Шумейко, но принято при его участии. Словом, именно в Совете Федерации Шумейко вдруг стал оправдывать те надежды, которые возлагались на него людьми, выдвинувшими его в правительство в 1992 году.

Факт остается фактом. В правительстве, по сути дела уже ставшем к тому времени коалиционным, Шумейко превратился в полноправного члена гайдаровской команды, весьма четко отстаивающего либеральные экономические идеи. Мне вспоминается одно относящееся к более позднему периоду совещание, в очередной раз связанное с проблемой взаимозачета долгов и пополнения оборотных средств предприятий. Представители Центрального банка бурно ратовали на нем за выделение дополнительных сумм на пополнение оборотных средств, за проведение очередного взаимного зачета с соответствующей кредитной эмиссией. Возражая против этого, мы с Чубайсом были в явном меньшинстве. Проводивший заседание Шумейко проявил тогда завидную принципиальность и жесткость, доказывая, что подобное решение будет иметь крайне тяжелые инфляционные последствия, отсрочит перестройку производства на тех заводах, которые оказались сейчас в трудном финансовом положении, то есть что таким решением реально будут спасены банкроты. Именно благодаря Шумейко это опасное решение не было принято.

Лично мне работалось с Владимиром Филипповичем легко. Слегка «плавая» в вопросах макроэкономики сразу после прихода в правительство, он, как в свое время Бурбулис, брал меня во многие зарубежные поездки. Хотя формально в них министр выполнял при первом вице-премьере роль умного еврея при одесском губернаторе, Шумейко никогда не держал административную дистанцию и вел себя максимально демократично, по-товарищески. В чисто человеческом плане Владимир Филиппович личность чрезвычайно яркая и привлекательная. У него есть особый талант общения, удивительная способность находить общий язык с людьми. В свое время на меня произвела впечатление одна самокритичная байка Шумейко про то, что́ должен был уметь делать в первую очередь директор предприятия во времена советской власти: уметь рассказать подряд сто анекдотов и выпить пять бутылок водки. Это обеспечивало руководителю необходимый уровень взаимопонимания с людьми, особенно в общении с парткомом, министерством и коллегами. И надо отдать Шумейко должное: он этими качествами обладает в абсолютной мере. Я ни от одного человека в жизни не слышал такого количества анекдотов, которые он может рассказывать буквально по любому поводу. Вообще, Шумейко человек чрезвычайно раскрепощенный, со вкусом к жизни, любящий застолье и веселье. Филиппыч, несомненно, из числа тех, кто служит украшением любой компании. Эти его качества особенно ярко проявились в созданном в середине 90-х Московском английском клубе, где мы с ним уже много лет являемся старшинами.

Шумейко, конечно, нельзя отказать в определенных амбициях, в здоровом, я бы сказал, стремлении к лидерству. Мне вспоминается его первое интервью в качестве члена правительства. Журналист пытался выяснить, кто из двоих на тот момент первых заместителей премьера – Гайдар или Шумейко – главнее. Минут пятнадцать Владимир Филиппович под разными предлогами уходил от ответа, а потом все-таки процедил что-то типа: «Ладно, пусть там Гайдар будет первым первым, но я тоже важный».

Безусловно, Шумейко можно за многое упрекнуть. В период работы в правительстве он был недостаточно разборчив в людях. Будучи человеком активным, понимая силу и роль аппарата, он привлекал к сотрудничеству широкий круг самых разных специалистов. В результате в его окружении появлялись иногда довольно экзотические, если не сказать сомнительные, личности. Именно Шумейко породил скандально известного «генерала Диму» Якубовского.

Он очень любил внешние атрибуты власти, например всегда летал исключительно на правительственном спецсамолете. В числе первых Шумейко переехал из нашего скромного калужского «Архангельского» на статусную правительственную дачу в настоящем Архангельском. Гайдар не сделал этого до последнего дня работы в правительстве. Именно вокруг приватизированной и проданной в дальнейшем дачи Шумейко разразился впоследствии громкий скандал с олигархом Фридманом.

Однако в главном – в приверженности курсу рыночных реформ – Шумейко оказался на месте. Его приход в правительство стал для нас в политическом смысле большим выигрышем. Назначением Шумейко вроде бы удовлетворялись требования оппозиции, и вместе с тем желаемый ею результат достигнут не был. Я не помню каких-либо резко конфликтных ситуаций с ним в период нашей совместной работы. Если он что-то и лоббировал, то это более или менее укладывалось в наши представления о разумности. И делал он это как-то ненавязчиво, умея находить компромисс. В общем, подвоха со стороны Шумейко мы не получили. Наоборот, от нас временно был отвращен гнев парламентской оппозиции, особенно фракции промышленников. А уже скоро они занялись вопросом о том, как это получилось, что Шумейко обвел их вокруг пальца и воспользовался ими как трамплином для попадания в правительстве на вторую по значению должность, а там переметнулся на другую сторону.

Дорогое обучение макроэкономике Черномырдина

В конечном счете не оправдались надежды оппозиции, связывавшиеся и с приходом в правительство Виктора Степановича Черномырдина. Правда, с ним все было несколько сложнее, чем с Шумейко.

В случае с Черномырдиным говорить о какой-то быстрой метаморфозе, как это случилось с Владимиром Филипповичем, не приходится. Менталитет чистого отраслевика старой советской закалки менялся достаточно медленно. Однако в итоге Черномырдин действительно стал человеком, понявшим и принявшим принципы функционирования рыночной экономики, глубоко осознавшим необходимость реальных экономических реформ и научившимся ими управлять.