Мистер Морг - Роберт Рик МакКаммон

— Мама! Мама! — Робин тянула мать за фартук — красивый, голубой, с желтой каемкой, надетый вместо старого, обгоревшего, который она обычно носила. — Так пойдет?

Девочка показала, что кукурузный хлеб чуть раскрошился, когда она перекладывала его со сковороды на блюдо, но Фейт сказала:

— Все замечательно, дорогая.

Придя в дом, его преподобие расположился на кухне и рассказал им историю своей жизни: как он, сын викария, рос в Манчестере и как в зрелые годы пересек Атлантику, поклявшись отцу принести спасение индейцам. Он провел среди дикарей много месяцев, напитал светом Господним сердца многих язычников, но как же он скучает по Манчестеру! Англия зовет его домой, сказал он. Чтобы найти там новое место служения, новую паству.

— Мы рады видеть вас здесь после того, как вы проделали такой долгий и длинный путь, — сказал Питер, когда Аарон принес красивые салфетки.

— Он и вправду был долгий и длинный. И я так рад, что нашел место, где можно отдохнуть. Боюсь, на ногах у меня волдыри: эти сапоги мне маловаты. У вас, я вижу, очень хорошие сапоги. Удобные, наверное.

— Да, сэр, они удобные. Кажется, успели хорошо разноситься.

— Гм, — сказал его преподобие и отпил из чашки.

Кухню наполнял дымный запах поджаристого окорока: Фейт всегда чуть обугливала кожу, прежде чем снять окорок с огня. Поставив чашку на стол, Бертон держал ее между ладонями. Ларк не смогла удержаться и снова украдкой бросила взгляд на его длинные зазубренные ногти. Да, он вымыл руки и лицо водой из кухонного ведра и почистил щеткой ногти, но пахло от него так, как будто он очень давно не принимал ванну. Конечно, если человек Божий месяцами проповедовал в глуши слово Христово индейцам, едва ли у него была возможность пользоваться мылом. Какие гадкие мысли приходят мне в голову, подумала она. Грех омрачать ими такой ясный, солнечный день, начавшийся так хорошо.

Но она ничего не могла с собой поделать и решила, что позже, когда преподобный Бертон уйдет, ей нужно будет исповедоваться в грехе высокомерия, или гордыни, или подозрительности, или в чем там еще. И дело не только в том, что зазубренные ногти преподобного напоминали когти, — еще и эта странная разноцветная борода: тут темно-коричневая, там рыжая, каштановая, серебристая, с угольно-черной полоской на подбородке. Да поможет ей Господь очистить душу от греховных мыслей, думала Ларк, но такую бороду мог бы отрастить Сатана, самодовольный Дьявол, которому лишь бы покрасоваться.

Фейт и Робин принялись расставлять тарелки на столе.

— Скажите мне, Питер… — произнес его преподобие. — По пути я видел несколько домов, в которых, кажется, никто больше не живет. Что, у вас тут совсем нет соседей?

— У моего брата была ферма в той стороне. Когда его жена умерла в девяносто девятом, царствие ей небесное, он с детьми перебрался в Филадельфию. Некоторые дома у дороги совсем старые: когда мы сюда приехали, они уже пустовали. Знаете, города строятся, потом рушатся, рушатся и снова строятся. Но земля тут хорошая, этого не отнимешь. И я надеюсь, что если Господь не оставит нас своей благой милостью, то скоро мы будем не одни в этой долине. Но самое близкое, где тут людей встретить можно, — это в деревне Колдерз-Кроссинг, сэр. Миль восемь дотуда будет. Дорога по холмам, правда, идет, но идти не так уж трудно.

— И где-то эта дорога, наверное, выходит на тракт?

— Да, сэр. В нескольких милях от Колдерз-Кроссинг.

— А до Филадельфии, наверное, миль двадцать?

— Двадцать пять примерно. Аарон, принеси еще один стул. Фейт, ты и Робин садитесь с этой стороны, а ты, Аарон, можешь сесть рядом с Ларк.

— Я иду в Филадельфию. А оттуда морем отправлюсь в Англию, — сообщил его преподобие; Фейт поставила блюдо с окороком посередине стола, а рядом положила нож с роговой рукоятью — острый, чтобы разрезать поджаристую корочку. — И еще вопрос, если не возражаете. У вас там конюшня. Не найдется ли у вас лошади, на которой я мог бы доехать до Колдерз-Кроссинг? Как я уже сказал, эти сапоги…

— О, ваше преподобие! У нас есть фургон! — сказала Фейт, ставя миску с печеными яблоками и садясь рядом с Робин. — Для нас будет высокая честь, если вы позволите нам запрячь лошадей и самим вас отвезти.

— Как мило, — ответил Бертон. — Вот уж воистину ответ на молитву усталого человека.

Вся еда была уже на столе. Аарон принес стул и сел слева от Ларк, которая заняла место рядом с отцом и рассматривала черную треуголку преподобного Бертона, висевшую на стенном крючке позади него, и длинный черный плащ на другом крючке. Он пришел в этом плаще, наброшенном на плечи, как накидка, — похоже, он был ему мал. Его грязная серовато-коричневая одежда выглядела так, будто он носил ее день и ночь Бог знает с каких пор. Что ж, провести столько месяцев в глуши, среди языческих племен…

— Ваше преподобие… — Фейт посмотрела на священника блестящими голубыми глазами. Солнечный свет, лившийся сквозь оконные стекла, сверкал в ее волосах. — Вы не прочтете молитву?

— Конечно прочту. Давайте закроем глаза и склоним головы. И позвольте, я достану то, что мне нужно, сейчас, минуточку.

Ларк услышала, как его преподобие открывает дорожный мешок. Достает свою Библию, подумала она. Неужели он почувствовал, что где-то рядом грешник?

Она услышала щелчок, открыла глаза, подняла голову и увидела, что преподобный Бертон нажимает спусковой крючок кремневого пистолета, нацеленного в череп ее отца.

Брызнули искры, вырвался белый дым, от оглушительного треска задребезжали стекла в окне, сквозь которое вовсю жарило солнце, и в тот миг, когда Питер Линдсей тоже поднял голову, возможно услышав некий внутренний сигнал бедствия — куда более настоятельный, чем ожидание молитвы священника, — во лбу отца семейства почти прямо между глаз образовалась маленькая черная дырка.

Ларк услышала собственный крик. Это был