Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

Девушка грациозно опустилась на освободившийся стул, и на ее лице игривой зарницей мелькнула улыбка. Андрей, несколько смущенный, скрылся в толпе.

– А что? – Анфиса поймала на себе пристальный взгляд подруги. – Симпатичный мальчик. Мне он всегда нравился.

– Вы проживете долгую счастливую жизнь. Ты будешь варить суп, мыть пол и утешать плачущего младенца, а он играть в компьютерные игры и петь под гитару. Поэтому чтобы снять с себя хотя бы заботы по уходу за малышом, советую тебе сразу усыновить его друга Зайцева.

– Мальчики взрослеют позже, это все знают. Кажется, он не очень похож на компьютерного фаната.

– Не похож, потому что мать давно уже выдернула розетку из сети. Но играть он любит в другие игры. Они с Зайцевым целыми днями болтаются по окрестностям Города Дождей в поисках развлечений, и непонятно, как до сих пор не нарвались на неприятности. Но на этот раз, дорогая, ты сделала не самый ужасный выбор. Если разум постучится в эту беспокойную голову и дверца откроется, то из него может получиться неплохой врач.

– Врачей я люблю, – проворковала Анфиса и тяжело вздохнула, – но о личной жизни в ближайшие годы можно забыть. Тренировки и еще раз тренировки. А варить обед и убирать квартиру мне и так приходится каждый день. И даже возиться с младенцами случается.

– Ты опять забирала малышей из детского сада?

– Да.

Тамара убрала в сторону недоеденный обед и наклонилась к самому лицу подруги.

– Родная, ты ведь понимаешь, что не обязана этого делать. Одно дело уборка, хотя справиться одной с целым домом нелегкая задача, но забирать братьев и сестер, сидеть с ними все свободное время, кормить и убирать за ними – это обязанности твоей…

– «У меня нет свободного времени», – так она мне говорила с самого начала. Я сама это выбрала.

– Выбрала в пять лет. Потому что тебе нравилось, как красивые девушки делают тулуп на льду. Теперь тебе уже почти шестнадцать. Ты идешь на золотую медаль, на тебе все домашние дела. Ваша семья живет за счет побед, которые ты заработала потом и кровью. Уже много лет твоя мать не работает и кормит вас на деньги, которые ты выигрываешь. Кроме того…

– Кроме того, именно ей я обязана своими победами. Вот и все аргументы. Она мой тренер – и это ее работа. Те деньги – не мои. Да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Я – вложение, которое должно окупиться. Я – все ее воплотившиеся мечты, возможность искупить собственные неудачи в фигурном катании. Я делаю за нее то, что должна делать она, однако в это время она ищет новые конкурсы, соревнования, возможности.

– Ее энтузиазм достоин уважения, но кроме побед ты обязана ей еще и своим здоровьем.

Тамара скользнула взглядом по бедру девушки, и та, будто вспомнив о старой боли, нервно потерла ногу ладонью.

– Чего ты хочешь, родная? – Тамара наклонилась очень близко и почти перешла на шепот. – Скажи мне.

– Ты же знаешь, – в глазах усталой красавицы заблестели слезы, – победить на олимпиаде.

– Ни больше, ни меньше, – подтвердила Тамара. – Разве твоя мама не желает того же?

Анфиса кивнула и шмыгнула носом.

– Однажды ты можешь захотеть стать матерью. Встретить своего «врача». Тебе надоест выполнять тулупы и рассекать коньками опасный лед. Но я не собираюсь отговаривать тебя выступить на олимпиаде. Ты много лет только и говоришь мне, что о своих надеждах. Я горю вместе с тобой этой мечтой. Вместе с тобой падаю, ломаю кости и оставляю на коленях синяки. Твоя тазовая кость всего полгода назад была сломана в нескольких местах. Я не представляю, как это больно, но наш новый учитель биологии может рассказать тебе, как опасно с такой травмой участвовать в соревнованиях. Да, может быть, победа – это ваше общее дело. Но ты имеешь право быть потенциальной матерью, когда-нибудь создать собственную семью…

Тамара грустно взглянула на подругу. «Бабочка, которую превратили в мотылька».

– Анфиса, ты все равно не послушаешь меня. Но я прошу тебя: не выступай на ближайших городских соревнованиях. Подожди, восстановись и начинай с новыми силами готовиться к олимпиаде. Ведь из-за одной ошибки ты рискуешь навсегда лишиться всех своих надежд. Это слишком тяжело даже для такого сильного человека, как ты…

Подруга Тамары уже беззвучно плакала, горячие слезы катились по ее щекам. Она пододвинулась к подруге и тихонько уткнулась в худое плечо.

– Я не могу. Она мой тренер. Я побеждала, потому что слушалась ее.

– Она прежде всего твоя мать, – прошептала Тамара, стараясь не разрыдаться посреди столовой.

Ее шепот звучал как тихий шорох крыльев мотылька.

Они посидели так, обнявшись.

– А где Мурат? – после долгого молчания спросила Анфиса.

– Что вы все спрашиваете о нем? – нахмурилась девушка. – Как будто я должна следить за каждым его шагом.

– Но вы… – Подруга отняла лицо от Тамариного плеча и улыбнулась. – Вы что, поссорились? Из-за Маргариты Цветковой?

– Маргариты?! – почти вскрикнула Тамара. – Ее-то ты с чего вспомнила?

– Так говорят, – осторожно произнесла юная фигуристка. – Она звала его на свои концерты, говорила с ним в коридорах, потом он якобы провожал ее через парк, что на острове…

Тамара вспомнила Марго и невольно поморщилась. Девушка, о которой шла речь, обладала самой незавидной репутацией среди сверстниц, причем именно потому, что все ее поведение было направлено на создание идеальной репутации. Ее успеваемость в школе (хотя это было последнее, что всех волновало в ней) строилась на старых заслугах, когда она действительно прилежно училась. Теперь из учителей клещами вытаскивались пятерки – просто из-за имени ученицы, настырных родителей, из-за золотой медали. Это была совсем не та медаль, к которой в трудах и мучениях шла Анфиса.

Марго отличалась миловидностью и смазливым личиком, она много ухаживала за своим лицом. В ней уже была прелесть бутона, который только