Последняя роза Шанхая - Виена Дэй Рэндел

на него и разорвать на куски. Все те месяцы, когда я погрязла в мучительной беременности, он не обращал на меня никакого внимания – он даже не знал о ребенке, которого я отдала. Он пропал, занимаясь своими грязными делами, став незнакомцем, которого я едва знала, мошенником, помогавшим таким людям, как Ямазаки.

Я сидела и бросала листы позолоченной бумаги в котелок, избегая взглядов людей. Когда они кружили по залу, я следовала за ними. Я молчала, опустив голову, и эти песнопения, о, эти монотонные, чуждые, мрачные песнопения звучали, как приговор с небес.

* * *

После сорока девяти дней траура, когда душа Ченга ушла, мать Ченга послала слугу в мою комнату, чтобы спросить, беременна ли я.

Я не была беременна.

Она передала через слугу, что, учитывая обстоятельства, было бы лучше, если бы я съехала. Ее слова были грубыми и тяжелыми, как груженый товарный поезд.

Мать Ченга ничего мне не дала, она оставила себе все, что принадлежало Ченгу. Наш брак был недолгим, и я не имела права на его наследство и имущество. В любом случае я не могла позволить себе затевать еще одну судебную тяжбу. Во второй раз за несколько месяцев я собрала вещи, запихав всю свою одежду, украшения и подарки от Ченга в два кожаных чемодана. У меня не было денег.

Выйдя из особняка Ченга, я подошла к дубу. Было начало апреля, воздух еще оставался влажным и холодным. На мне было мое черное норковое пальто, в руках я несла чемоданы. У меня не было ни шофера, ни автомобиля, ни слуги. Передо мной проходили рикши, беззубые нищие, горбатые уличные торговцы и сурового вида солдат Императорской японской армии. Шофер Ченга из жалости сунул мне в руки десять фаби, чтобы я могла воспользоваться ими, сев на трамвай или наняв рикшу.

Я не знала, что еще делать, поэтому села в автобус.

Глава 74

Эрнест

Ямазаки должен был прийти сегодня, чтобы ознакомиться с подготовленным предложением. Эрнест сидел за столом у окна. Он был готов, предложение лежало в картонной папке, пистолет – в ящике стола.

Он купил пистолет на черном рынке, решив при необходимости взять дело в свои руки. Но ему следовало соблюдать осторожность. Он не мог позволить себе совершить ошибку.

– Разве он не должен быть уже здесь? – спросил мистер Шмидт, снимая свою высокую шляпу. Он располнел, купил автомобиль и квартиру рядом с ипподромом. Он сидел с Голдой и несколькими коллегами в зале заседаний. Все выглядели обеспокоенными.

– Опаздывает, – сказала Голда.

– А что, если он отклонит это предложение? – спросил мистер Шмидт.

– Мы подготовим еще один проект. – Эрнеста замутило, когда он подумал об убийстве Ямазаки. Он никому не рассказал о пистолете. Чем меньше они будут знать, тем лучше.

– Я слышала, что у японцев возникли разногласия с Мейзингером. – Голда курила сигарету, сидя на кожаном диване, который был покрыт меховым покрывалом с леопардовым принтом. Ее рыжие волосы, завитые в изящные локоны, обрамляли лицо элегантной волной, а зеленые глаза соблазняли. От скуки она играла разные роли: чопорную британскую гувернантку, ревнивую парижскую куртизанку, а сегодня китайскую певицу. На ней было традиционное китайское приталенное платье с разрезом до бедра, ее кожа сияла, как жемчуг, но Эрнест не переставал думать лишь о том, что видел такое же платье на Айи. Может быть, не именно такое, может, не такого же цвета и, возможно, совсем не в том же стиле. Ему нужно было поехать и найти ее в доме Ченга.

– Ямазаки – преступник, не забывайте об этом, – сказал он.

– Он злой человек, но учтивый. Разве это не любопытно? Они не отправили нас в лагерь для интернированных. Они позволяют нам вести наш бизнес, позволяют покупать квартиры, – отметил мистер Шмидт.

В тоне мистера Шмидта слышался оттенок восхищения, что очень раздражало Эрнеста. Мистер Шмидт был слишком наивен, чтобы понять, что происходит. Японцы оставили их в покое, потому что были заняты китайцами, с которыми боролись в отдаленных провинциях страны, и американцами, с которыми воевали в Тихом океане. Однако они не забыли о них, иначе Ямазаки не пришел бы просить о партнерстве.

– Учтивый тигр все равно остается тигром. – Эрнест встал и засунул руки в карманы брюк. Он был одет в свой любимый костюм: серый однобортный пиджак с зауженной талией, серый галстук и черные кожаные мокасины. При всем своем богатстве он не носил никаких украшений, только часы «Ролекс». Он был сильным, его тело здоровым, черты лица резкими, глаза серьезными.

С улицы донесся громкий визг. Он дернулся. Два японских солдата спрыгнули с грузовика и ворвались в его здание. Что-то было не так.

– Эрнест, они арестовывают людей. – Зигмунд вбежал в зал заседаний.

В несколько шагов Эрнест добрался до двери, где чуть не врезался в Ямазаки в униформе. Ему пришлось приложить все усилия, чтобы не схватить этого человека за грудки и не плюнуть ему в лицо.

– Сэр, в чем проблема?

– Мистер Рейсманн, я сожалею, что у меня не было времени должным образом проинформировать вас. Я получил приказ от моего императора Хирохито. – Он махнул рукой, и солдат рядом с ним достал комплект наручников.

Кровь ударила Эрнесту в голову.

– Что это? Это необходимо?

– Ну да, вы правы. Уберите наручники, пожалуйста. Мистер Рейсманн – благородный человек. Он не будет сопротивляться. Но, боюсь, это мой долг – доставить вас в специально отведенное место.

Он никогда не слышал о таком месте.

– Простите. Что за специально отведенное место?

– С удовольствием объясню вам, мистер Рейсманн. Недавно нам рекомендовали принять меры по изоляции еврейских беженцев в этой стране, и мой император разработал специальный план для таких людей, как вы. – Ямазаки достал из кармана листок бумаги. На английском с сильным акцентом он прочитал Прокламацию для лиц без гражданства, в которой предписывалось ограничение на проживание и ведение бизнеса беженцам без гражданства, прибывшим в Шанхай во время войны в Европе, бывшим гражданам Германии, которые теперь не востребованы ни одной страной – людям, включая его. Все лица без гражданства должны быть переселены в специально отведенное место.

Все-таки они решили посадить их в тюрьму. Специально отведенное место или лагерь для интернированных. Одно и то же. Они будут пленниками. Но он не мог покинуть город. Его бизнес, его люди и беженцы нуждались в нем.

– Есть ли возможность обжаловать это решение, сэр?

– Боюсь, что любая апелляция с вашей стороны будет отклонена из-за вашего особого статуса владельца многих предприятий. Мне было приказано постоянно держать