Последняя роза Шанхая - Виена Дэй Рэндел

видеть. На следующий день он поехал к дому Ченга и постучал кольцом, продетым через голову льва, о деревянную калитку. Ее открыла старая служанка в серой тунике. Испугавшись, она закричала и захлопнула калитку у него перед носом.

Но он нашел нужное место – он заметил черный «бьюик».

* * *

Войдя в свой кабинет, Эрнест резко остановился, его сердце замерло на мгновение – на стуле у стены, рядом с письменным столом, за которым он работал, сидел Ямазаки в полном офицерском обмундировании с палашом. Из кобуры торчал проклятый пистолет «маузер». Прошло около восьми месяцев с тех пор, как этот человек убил Мириам. Горе и ярость вскипели в нем. Если бы у Эрнеста был пистолет, Ямазаки был бы уже мертв.

– Я рад снова встретиться с вами, мистер Рейсманн. Позвольте мне должным образом представиться, – сказал мужчина, низко поклонившись, на его лице не было и следа угрозы или жестокости, которые он видел тогда в пекарне. – Я офицер Корешиге Ямазаки. Я нахожусь в Шанхае с начала тридцать седьмого года. Участвовал в нескольких важнейших для моего императора военно-боевых миссиях, и теперь отвечаю за иностранные деловые операции в Шанхае.

Эрнест едва сдержался, чтобы не врезать этому мужчине кулаком в живот. Убийца его сестры стоял в его кабинете как ни в чем не бывало, прикидываясь цивилизованным человеком. Если бы он не знал его, то решил бы, что это совершенно другой человек. Ему следовало быть более проницательным. Ямазаки был, как говорили китайские партнеры Эрнеста, искусным исполнителем Но[12], способным менять лица.

– Мистер Ямазаки. – Эрнест стиснул зубы.

Кто-то в кабинете откашлялся, предупреждая его. Если он посмел бы хоть пальцем тронуть Ямазаки, им всем грозила бы смерть. Голде. Зигмунду. Всем деловым партнерам и, возможно, даже беженцам, которым он помогал. Мистер Шмидт много раз повторял, как им повезло, что их освободили после ареста.

Затем прошел слух, что полковник СС Йозеф Мейзингер из нацистской Германии, союзника Японии, недавно посетил императора Японии и призвал его предпринять какие-то действия в отношении евреев в Шанхае. Евреи, по его словам, были скверной, которую они пытались уничтожить в Германии. Мейзингер рекомендовал изолировать их в помещениях, опрыскиваемых ядовитым газом, или использовать для вивисекции. Японцы не считали необходимым использовать евреев для вивисекции, поскольку у них были бесконечные запасы китайцев, но они согласились, что ядовитый газ был эффективным решением, чтобы уничтожить гнездо мятежников среди китайцев и, возможно, даже стереть с лица земли целую провинцию возмутителей спокойствия. Таким образом, на складе немецкой медицинской компании в Шанхае было припрятано много баллонов с газом.

Ему стоило проявить осторожность, иначе все его люди, незащищенные, без гражданства, будут убиты.

– Могу я предложить вам пильзенское пиво? – Эрнест подошел к шкафчику у стола.

Ямазаки отказался.

– Тогда немного саке? – Он бросил взгляд на мистера Шмидта, который быстро достал две маленькие чашки, о существовании которых он и не подозревал.

Ямазаки принял это предложение. Он держал маленькую чашку двумя руками, как будто это было великое подношение. Долгое время благовоспитанный убийца комментировал холодную погоду, объяснял, что такое моно-но аварэ, описывал японское искусство садоводства и спрашивал Эрнеста, видел ли тот цветущую сакуру в Токио.

Все это чушь собачья. Эрнесту было противно, но этот человек пришел к нему не просто так. И наконец, после пяти чашек саке, Ямазаки заговорил с взвешенной неторопливостью.

По его словам, он пришел с целью обсудить деловое предложение. Великая Японская империя нуждалась в энергичных партнерах, которые поддержали бы их в их амбициозной экспансии в Азии – Эрнест непременно слышал о Великой восточноазиатской сфере взаимного процветания? Ямазаки был проинформирован о растущем мастерстве мистера Рейсманна, и японское правительство хотело создать с ним совместное деловое предприятие, а если конкретнее, это касалось судоходной компании, которую он только что приобрел. И еще Ямазаки попросил прощение за незнание того факта, что Германия лишила гражданства таких беженцев, как он. Должно быть, это очень печально – быть ронином.

У Эрнеста отлегло от сердца. Даже в самых смелых мечтах он не думал о том, чтобы стать партнером японцев, но просьба Ямазаки о совместном предприятии, преподнесенная в небрежном тоне, была более угрожающей, чем приказ. Он должен был согласиться на это, прежде чем смог наметить стратегию.

– Конечно. Я подготовлю предложение по оформлению документов о партнерстве.

Ямазаки поклонился, прежде чем удалиться.

Эрнест вскочил на ноги, гнев закипал в его груди. Убийца его сестры находился на расстоянии вытянутой руки, но он не мог убить его и был вынужден считать его своим деловым партнером.

Мистер Шмидт, в своем элегантном черном костюме и высокой шляпе, одетый как Сассун, допил остатки саке.

– Судоходная компания имеет влияние и весьма прибыльна. Неудивительно, что они хотят приложить к этому руку.

– Если они станут партнерами, то в конечном итоге получат полный контроль над судоходной компанией, навигационными маршрутами и судами.

Мистер Шмидт вздохнул.

– Я знаю. Но у нас нет выбора, не так ли? Если Ямазаки хочет заполучить всю вашу компанию, нам, вероятно, придется отдать и ее тоже.

Внезапно его осенило. Без гражданства, без защиты, он мог потерять свою компанию и все, чем владел. Он обернулся, чтобы посмотреть на чистый, просторный кабинет, массивную черную мебель и фортепиано в углу. Невольно он подошел к инструменту, снял мех, покрывавший крышку фортепиано, и открыл ее. Его пальцы одеревенели, он завис над клавишами и мысленно сыграл Дебюсси, Шопена, а затем песню Айи. Он поклялся, что никогда больше не захочет слушать Бетховена или прикасаться к клавиатуре. Его музыка стоила Мириам жизни.

Он уставился на звездообразный шрам на своей руке и колотую рану – толстый рубец блестящей плоти в центре. Благодаря своему трудолюбию и силе духа он стал известным бизнесменом и поддерживал нуждающихся людей. А теперь японцы хотели все это забрать.

Глава 73

Айи

Это была моя идея. Я хотела навестить Пэйю. Ходили слухи, что после моей свадьбы, чтобы свести концы с концами, она продала дом моей семьи и переехала в здание с каменными воротами в Концессии. Эти здания, предназначавшиеся для бедных рабочих, проституток и малообеспеченных слуг, когда Шанхай был еще грязным городом, славились своими антисанитарными условиями, отсутствием свежего воздуха и солнечного света, рассадником авитаминоза и болезней.

Я не могла представить, что Пэйю живет в такой нищете. Я планировала пригласить ее жить со мной, потому что особняк Ченга был достаточно большим, чтобы вместить ее и ее детей. Я также надеялась, что она станет сговорчивее и скажет мне,