Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова

Казанские архиереи – архиепископы Палладий (Раев) (1882–1887), Павел (Лебедев) (1887–1892), Владимир (Петров) (1892–1897) – приветствовали содействие реформы 1884 г. развитию миссионерского дела, стараясь с наибольшей эффективностью использовать права, предоставленные академии. Однако связанные с Уставом проблемы многопредметности в высшем духовном образовании и недостаток практических занятий в учебном процессе волновали и этих архиереев[1000].

Представители ученого монашества ректорского уровня, пополняющие ряды «молодого» епископата, относились к Уставу 1884 г. более критически. Ректор МДА и КазДА архимандрит, затем епископ и архиепископ, Антоний (Храповицкий), ректор СПбДА архимандрит, затем епископ и архиепископ, Сергий (Страгородский) на исходе эпохи действия Устава 1884 г. критиковали его достаточно жестко: своей многопредметностью и равноценностью всех наук Устав разрушает научное богословское образование в угоду прикладной – педагогической – задаче. Впрочем, преосвященные не считали и Устав 1869 г. положительным выходом из этой ситуации, причем по той же причине – преимуществу педагогического направления в учебном процессе в духовных академиях. Исправляя Устав 1869 г., составители нового Устава не имели основной идеи, которая структурировала бы весть учебный процесс. Единственно правильным вариантом преосвященные Антоний и Сергий считали единое целостное богословское образование, с оставлением в учебных планах лишь тех небогословских наук, которые существенно необходимы для богословия. Еще одним существенным недостатком Устава 1884 г. считали нечетко выраженную пастырскую направленность высшего духовного образования[1001]. Другой представитель ректорства духовных академий эпохи Устава 1884 г. – архиепископ Арсений (Стадницкий) – критиковал Устав 1884 г. за его «мертворожденность», тайное составление, не учитывающее мнения тех, «кого ближе касается дело реформы духовной школы», отягощающую многопредметность, отмену практических занятий[1002].

Столь же сложным было отношение к реформе 1884 г. в духовно-учебной среде, хотя критика превалировала. Многопредметность не позволяла повышать уровень преподавания, что вызвало разочарование специалистов, благие же намерения Устава по нормализации учебного процесса осуществились лишь в незначительной степени[1003]. В духовно-учебных кругах все более определенными становились симпатии к учебной концепции Устава 1869 г., с учетом его ошибок[1004].

Сергий (Страгородский), архимандрит, ректор СПбДА

Устав 1884 г. ассоциировался с проблемами научной аттестации и связанными с ними «ограничительными» постановлениями 1889 и 1895 гг., это усугубляло критическое отношение к самому Уставу: «Устав… хочет научного бесплодия»[1005].

Однако и в корпорациях духовных академий мнение о недостатках Устава 1884 г. было не столь однозначно. Часть преподавателей, хотя и не видели в действующем Уставе 1884 г. полного успеха, считали само исправление недостатков Устава 1869 г. благом, недочеты же Устава 1884 г. – допускающими корректировку в рабочем порядке. Кроме того, положительные стороны Устава 1884 г., по мнению его защитников, не смогли проявиться в должной мере, в силу неблагоприятных внешних условий, с Уставом не связанных[1006]. Кроме того, у некоторых профессоров мнение об Уставе менялось и на протяжении периода его действия, и при более поздних оценках[1007].

Но действия высшей церковной власти по отношению к научным исследованиям в духовных академиях, хотя иногда и разочаровывали специалистов-ученых, были объяснимы сложной ситуацией в церковной среде и другими проблемами. Основные требования к докторским и магистерским диссертациям, введенные реформой духовных академий 1869 г., были сохранены при проведении реформы 1884 г.: научные принципы исследования, обязательная публикация, защита перед ученой комиссией. Эти требования стимулировали научную деятельность преподавателей, студентов и выпускников духовных академий в условиях обоих Уставов, позволили сохранить научное значение докторской степени и перевести степень магистра богословия из разряда учебных в разряд ученых. Изменение Устава в 1884 г. не повлияло негативным образом на научную результативность духовных академий: творческий подъем, начавшийся в условиях Устава 1869 г., давал результаты и в условиях Устава 1884 г., приобретаемый опыт позволял совершенствовать процесс научных исследований. Это сказывалось и на увеличении числа диссертационных работ, представляемых на ученые богословские степени. Статистическое исследование, проведенное автором диссертации, подтверждает результативность богословской науки в условиях Устава 1884 г.: число докторских и магистерских богословских степеней, полученных за 15 лет действия каждого Устава (1869–1884 гг. и 1891–1905 гг.), свидетельствует в пользу Устава 1884 г.: докторские диссертации: СПбДА – 9 и 16 соответственно, МДА – 10 и 19, КДА – 10 и 8, КазДА – 10 и 19; магистерские диссертации: СПбДА – 23 и 28 соответственно, МДА – 21 и 48, КДА – 14 и 23, КазДА – 15 и 51[1008]. Возникающие в процессе научно-богословских исследований сложности, связанные с адаптацией научно-критических методов, иноконфессиональных заимствований, преодолевались по мере сил. Рождалось понимание, что сочетание научной ответственности и свободы научного поиска с верностью церковной традиции – труд, но не непреодолимая проблема, что научная богословская деятельность призвана участвовать в изучении конкретных фактов и свидетельств исторической жизни Церкви, но сама научная деятельность должна быть выверена Преданием, как живой реальностью Откровения в Духе Святом[1009].

Таким образом, среди широкого диапазона мнений архиереев и членов корпораций духовных академий по изменению Устава 1884 г. можно выделить три основные точки зрения: 1) возможность рабочей корректировки Устава, с учетом опыта Уставов 1869 и 1884 гг. (введение специально-практических занятий, совершенствование системы научного руководства, расширение участия студентов в формировании своего образования); 2) стремление к абсолютизации богословской направленности образования, отказ от общепедагогической задачи для полноценного осуществления научно-богословской и пастырской направленности); 3) изменение основных положений Устава 1884 г. в духе Устава 1869 г., но с учетом его ошибок и более продуманной системой учебной специализации.

Церковно-общественный подъем начала XX в., новые вопросы церковной жизни и желание студентов практически приготовиться к будущей деятельности привели в актуализации «практического богословия» в духовных академиях. Процесс составления проектов 1896 г. подвел определенный итог эпохе выдвижения идей высшего богословского образования и начал эпоху их осмысления и более адекватного применения. Этот же процесс обусловил последующие события, в частности кризисные явления в духовных академиях 1905–1906 гг.

Таким образом, реформа 1884 г. в целом исполнила поставленную перед ней задачу: недостаток реформы 1869 г. – ущербность богословского образования каждого студента – был исправлен, полнота и единство богословского курса восстановлены. Однако это привело к потере принципов специального изучения важнейших богословских наук и приобщения студентов духовных академий к научно-богословскому процессу. Старые проблемы – многопредметность и неосуществимый универсализм – встали перед академиями гораздо острее, чем в 1860-е гг., ибо и богословские, и общеобразовательные науки получили значительное развитие, а структура учебного курса усложнилась. Полнота и широта образования привели к рассеянности и фрагментарности, не учитывающей склонностей и интересов, учебный процесс потерял конструктивность и динамичность. Таким образом, Устав 1884 г. содержал проблему в самой своей основе.

Новая реформа поддержала систему научно-педагогической специализации членов преподавательских корпораций духовных академий, сохранила и утвердила все положения реформы 1869 г., направленные на развитие богословской науки и распространение богословского знания. Об этом свидетельствуют