Прежде, чем их повесят - Джо Аберкромби

Как всегда, ваше преосвященство, служу и повинуюсь.

Занд дан Глокта

Наставник Дагоски

Около воды было тихо. Тихо, темно и спокойно. Небольшие волны плескались по опорам пристани, тихо поскрипывали доски лодок, с залива дул прохладный ветерок, тёмное море блестело в лунном свете под небом, осыпанном звёздами.

И не подумаешь, что несколько коротких часов назад в полумиле отсюда люди умирали сотнями. Что воздух разрывался от криков боли и ярости. Что даже сейчас развалины двух огромных осадных башен дымятся перед внешними стенами, и трупы разбросаны вокруг них, как опавшие осенью листья…

— Фффф. — Глокта почувствовал, что его шея щёлкнула, когда он повернулся и покосился во тьму. Практик Иней появился из тени между двумя тёмными зданиями, подозрительно оглядываясь и ведя перед собой узника — намного меньшего роста, сгорбленного, закутанного в плащ с капюшоном и со связанными за спиной руками. Две фигуры прошли по пыльному причалу и спустились на пристань, их ноги гулко стукали по доскам.

— Ладно, Иней, — сказал Глокта, когда альбинос подтащил своего узника. — Не думаю, что это нам ещё нужно. — Белая рука стащила капюшон.

В бледном лунном свете лицо Карлотты дан Эйдер казалось худым, измождённым и заострённым. На впалой щеке виднелись чёрные ссадины. Её голова была побрита, как это принято делать с сознавшимися государственными изменниками, и без копны волос её череп казался удивительно маленьким, почти детским, а шея — абсурдно длинной и хрупкой. Особенно с кольцом воспалённых синяков на ней — тёмных отметин, оставленных цепью Витари. Уже почти не осталось ни следа от холёной властной женщины, которая взяла его под руку в зале совещаний лорд-губернатора. Казалось, это было сотню лет назад. Несколько недель в темноте, спя на гнилом полу душной камеры, не зная, переживешь ли следующий час — это может подпортить внешний вид. Мне ли не знать.

Она вздёрнула подбородок, ноздри расширились, глаза блестели в чёрных тенях. Та самая смесь страха и вызова, которая появляется в некоторых людях, когда они знают, что скоро умрут.

— Наставник Глокта, я уж не надеялась снова вас увидеть. — Её слова, может, и были весёлыми, вот только нотку страха в голосе ей скрыть не удалось. — Что теперь? Камень на ноги — и в залив? Не слишком ли всё это театрально?

— Так и было бы, но я имел в виду совсем не это. — Он посмотрел на Инея и едва заметно кивнул. Эйдер вздрогнула, зажмурилась, прикусила губу и сгорбилась, почувствовав как за ней возвышается громадный практик. Ждёт сокрушительного удара по затылку? Укола острого лезвия между лопаток? Тугой проволоки на шее? Ужасное ожидание. Что же это будет? Иней поднял руку. В темноте блеснул металл. Потом раздался тихий щелчок — ключ мягко вошёл в наручники Эйдер и отпер их.

Она медленно открыла глаза, медленно согнула руки перед собой, и моргнула, словно никогда прежде их не видела.

— Что это значит?

— Это именно то, что и должно быть. — Он кивнул головой в сторону пристани. — Этот корабль со следующим приливом отправляется в Вестпорт. У вас есть связи в Вестпорте?

Она сглотнула, и сухожилия на её тонкой шее дрогнули.

— У меня везде есть связи.

— Хорошо. Тогда это значит, что я вас освобождаю.

Повисла долгая тишина.

— Освобождаете? — Она подняла руку к голове, рассеянно потёрла покрытый щетиной череп и один долгий миг смотрела на Глокту. Не знает, верить или нет, и кто стал бы её винить? Я сам не знаю, верить ли.

— Должно быть, его преосвященство размяк до неузнаваемости.

Глокта фыркнул.

— Это вряд ли. Сульт ничего об этом не знает. А если бы знал, то, думаю, мы оба плавали бы с камнями на ногах.

Она прищурилась. Королева торговцев обдумывает сделку.

— Тогда какова цена?

— Цена — вы мертвы. Забыты. Выбросите Дагоску из головы, ей конец. Найдите других людей, которых надо спасти. Цена — вы покинете Союз и никогда не вернётесь. Никогда.

— И это всё?

— Это всё.

— Зачем?

А, мой любимый вопрос. Зачем я это делаю? Он пожал плечами.

— Какая разница? Заблудший в пустыне…

— Должен принимать ту воду, которую ему предлагают, и неважно, кто её даёт. Не волнуйтесь. Я не откажусь. — Она неожиданно протянула руку, и Глокта чуть не отпрыгнул, но её пальцы лишь легонько коснулись его щеки. На миг они замерли там — его кожу покалывало, глаз дёргался и шея ныла. — Возможно, — прошептала она, — если бы всё было по-другому…

— Если б я не был калекой, а вы предательницей? Всё так, как оно есть.

Она уронила руку, слегка улыбнувшись.

— Конечно. Хотела бы я сказать, что ещё увидимся…

— Лучше не надо.

Она медленно кивнула.

— Тогда прощайте. — Она натянула капюшон на голову, погрузив лицо в тень, прошмыгнула мимо Глокты и быстро пошла к концу пристани. А он стоял, опираясь на трость, смотрел, как она уходит, и медленно почесывал щёку в том месте, которого касались её пальцы. Итак. Чтобы заставить женщину к тебе прикоснуться, нужно всего лишь сохранить ей жизнь. Надо чаще это пробовать.

Он повернулся и болезненно захромал по пыльному причалу, вглядываясь в тёмные здания. Интересно, практик Витари где-то там, наблюдает? Интересно, окажется ли этот маленький эпизод в её следующем отчёте архилектору? Он почувствовал, как по вспотевшей ноющей спине пробежала дрожь. Я-то в свой его уж точно не впишу, но разве это действительно важно? Ветер сменился, и Глокта почуял запах. Запах, который, казалось, теперь проникал в каждый уголок города. Резкий запах гари. Дыма. Пепла. Смерти. Без чуда никто из нас не покинет это место живым. Он оглянулся. Карлотта дан Эйдер уже шла по сходням. Что ж. Возможно один из нас всё же покинет.

— Всё идёт нормально, — пропел Коска с сильным стирийским акцентом, ухмыляясь через парапет на побоище за стенами. — В общем, вчера мы хорошо поработали.

Хорошо поработали. Под ними, по другую сторону рва, голая, выжженная, истерзанная земля была так утыкана арбалетными болтами, что казалась похожей на щетину на тёмном подбородке. Повсюду валялось осадное снаряжение. Сломанные лестницы, перевёрнутые тележки с рассыпанными камнями, сожжённые и изломанные плетёные щиты, втоптанные в твёрдую почву. До сих пор едва стоял остов одной осадной башни — косо торчавший из груды пепла каркас почерневших балок с опалёнными и изодранными кожаными обрывками, хлопавшими на солёном ветру.