Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

сказать со всей очевидностью, это самая банальная глупость, точнее недалекость. Как говорили мудрецы, генералы готовятся к прошедшим войнам… К сожалению, это именно так. Они до сих пор еще живут временами своей молодости, временами наполеоновских войск.

Уважаемый читатель, история про нашего современника в личине Пушкина продолжается к финалу, хотя и не быстрому, но все же финалу…

Благодарю за внимание к этой истории

Глава 30

Новый поворот

Санкт-Петербург

В этот день домой Пушкин особо не спешил. Хотел прогуляться и хотя бы немного успокоиться. Произошедшее по время испытаний, а главное поведение военного министра Чернышева и остальных членов Военно-ученого комитета, его возмутило настолько, что он пришел в натуральное бешенство. Видит Бог, что он с неимоверным трудом сдержался, чтобы прямо там на поле не проломить этому горе-министру голову своей тростью, а потом забросать гранатами остальных приглашенных.

— Черти жопоголовые в мундирах! — в сердцах бросил он, и получилось так громко и зло, что от него тут же шарахнулись прохожие — стайка гимназистов. — Что же за напасть такая с этими высокими кабинетами⁈ Сначала все люди, как люди — понимающие, разумные, без спеси. Едва только туда попадают, сразу же меняются. Прямо колдовство какое-то…

Еще утром Александр был твердо уверен, что новые гранаты произведут на испытании самый настоящий фурор и будут восприняты с восторгом. Ведь, в комиссии были настоящие военные генералы, да и сам министр в свое время отличился в военной с Наполеоном, а потом и в заграничном походе. Кому, как не им, понимать важность и нужность для русской армии такого оружия, как наступательная граната. Признаться, уверенность Пушкина в успешности испытаний была настолько сильно, что был уже заказан банкет в одном из самых дорогих ресторанов столицы, а в его кармане лежал листочек с набросками благодарственной речи.

— Как, вообще, можно гранаты хаять⁈ Они же сами воевали, сами все видели. Сами же в атаку ходили с шашкой…

И тут ему все становится ясно. Признаться, с чувств он даже ладонью себя по лбу хлопнул — звонко и довольно сильно.

— Черт! — снова рявкнул громко и неожиданно, испугав на этот раз дородную купчику, что важно шествовала мимо него. У той от неожиданности чуть удар не случился — побледнела, фыркнула и, подобрав юбки, побежала в прочь.– Как же я мог забыть⁈ Буденовы недоделанные! Это же все кавалеристы, дворяне, элита, б…ь! Чего им о солдатиках, о быдле заботиться⁈ Как говориться, бабы еще нарожают, так?

Сразу же вспомнилось, как военный министр всю встречу то и дело хватался за эфес шашки, как подкручивал залихватские усы. В памяти всплыли его слова про конную сшибку, про рубку лицом к лицу со врагом, про летящие во все стороны брызги крови.

— Кавалерия для них всегда была и будет богом войны, а всадники с шашками в красивых ярких мундирах ее главным оружием. Вот, собственно, и весь разговор. А я, как дурак, распинаюсь перед ними, показываю, рассказываю, буквально на пальцах, им же все бес толку. Какие им, к черту, гранаты⁈ Им бы лошадь, шашку в руку и броситься в лихую атаку, суки…

Матерился прямо на улице, хоть и пытался сдерживаться. А как иначе⁈ Как такое пережить без крепкого соленого словца? Даже Пушкину такое не под силу.

— Черти, галимые черти, опять ведь все в унитаз сольют, — вздыхал Александр, застыв на набережной. Его все еще не отпускало, поэтому и встал здесь, у моря, чтобы немного охладиться. Не поленился, спустился к воде, и ополоснул лицо. — Все опять повторяется, повторяется. Гранаты им не нужны, револьверы не нужны, солдатикам и кремневых ружей хватает. Потом от пулеметов с автоматами десятилетиями будут отказываться, как от чумы шарахаться.

Как интересующийся историй, Александр прекрасно помнил тот весьма показательный, скорее даже хрестоматийный, случай с русским оружейником Владимиром Федоровым, который в 1913 г. разработал самозарядную винтовку, фактически автомат. Оружие Федорова имело автоматику на основе короткого хода ствола, магазин на двадцать пять патрон, идеальное оружие для обороны окопов и наступления на противника. Во время демонстрации первых образцов самозарядной винтовку императору Николаю Второму изобретателю было сказано: «Патронов у нас не хватит для автомата, из винтовок стрелять надо». Вот в этом и вся суть убогого правителя — «любого шапками закидаем, людишек все равно много».

Не мог не вспомнить он и другой пример, связанный с личностью одного из военных теоретиков Российской империи второй половины девятнадцатого века, начальника академии Генерального штаба, генерала Драгомирова. Этот генерал говорил такое о военных новшествах, что уши сворачивались в трубочку. К примеру, противился оснащению артиллерийских орудий щитами, называя сторонников этой идеи трусами. Остро критиковал предложения стрелять с закрытых позиций, то есть не видя противника. Пулемет же, вообще, называл бесполезной и сложной машинкой для пехотных расчетов и нужной лишь для крепостей. Словом, произошедшее сегодня на испытательном полигоне было отнюдь не из ряда вон выходящим событием, а вполне себе закономерным явлением в этих реалиях. Словом, генералы готовились к прошлым войнам.

Долго Александр еще так стоял на набережной и смотрел вдаль. В голове бродило много разных мыслей. Думал о самодовольстве и даже глупости власть предержащих, собственной наивности, дальнейших шагах.

— И что теперь? Как быть дальше? Чувствую, это только начало…

В голову приходили мысли одна другой чуднее. Может построить танк на паровой тяге? Сделать бронированный паровик с пушкой, ведь ничего сложного нет. Или наделать планеров-бомбардировщиков? Может лучше открыть школу снайперов? Собрать со всей страны лучших охотников, купить им в Англии новейшие штуцеры и вуаля, супер-команда готова.

Глупость, конечно же, полнейшая глупость, печально улыбнулся Пушкин. Даже с его громадными деньгами и знаниями он всего лишь одиночка, который пытается поднять непосильную ношу. Изменить или даже лишь подправить историю одиночке крайне сложно. Нужно, чтобы для этого совпало очень много самых разных, нередко взаимоисключающих моментов.

— Эх, что, что? Пахать дальше буду, и пусть эти уроды идут к черту.

Наконец, продрогнув, как следует, смачно сплюнул себе под ноги и, развернувшись, пошел домой.

* * *

Санкт-Петербург

Не пройдя и ста шагов, Пушкин остановился. Прогуливаясь по городу, он оказался слишком далеко от дома, и теперь нужно ловить экипаж.

— Эй, любезный⁈ — заметив коляску возле одной из парадных, поэт махнул рукой. — На Мойку, 12 нужно.

— Два пятачка али гривенник, господин хороший, и мигом домчу до места! — широко улыбнулся рябой извозчик, лихо подкатывая к Пушкину.