Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

до главного так и не добрался, — совершенно искренне тогда сокрушался Александр, жалея о нереализованных проектах, планах.– Хорошо, хоть моя гимназия работать останется. Все финансирование на себя возьму, денег точно хватит с запасом. Получается, буду, как частное лицо, просвещение и науку двигать.

С тех пор Пушкин и начал двигать просвещение с завидным усердием, не жалея денег, сил, времени. В каждой губернии нашел специального человека, который должен был следить за тратой его собственных денег на обустройство церковно-приходских школ. Что-то серьезно менять в высшем образовании у него все равно не получится, да и не дадут такой возможности, а вот на самом низу может получиться нечто интересное. С легкой руки Александра в «мелкие» школы при бедных приходах рекой потекли деньги, на которые закупались новые парты, стулья, тетради из хорошей бумаги, карандаши. В избытке появились красочные учебники, правда, не по всем предметам, а лишь по некоторым. Немного выдохнули учителя, до этого выживавшие на нищенскую зарплату и нередко занимавшиеся дополнительным промыслом, чтобы прокормить себя и свою семью. Теперь даже учитель церковно-приходской школы на зарплату мог справить себя добротный сюртук на тепло и на холод, две пару хороших сапог, и баловать каждое воскресенье семью настоящим мясом в щах, а не только пустой капустой.

Если со школами было просто [«влил» денег и все более или менее оживилось], то с наукой все было не так. Тут лишь деньгами или даже большими деньгами делу было не помочь. Российская наука этого времени напоминала собой огромное одеяло в бесконечных прорехах и заплатках из разных тканей. Единой организации научного процесса нет и не было, многие научные направления развивались лишь за счет одиночек-энтузиастов, вкладывавших в исследования свои собственные средства. Отсутствовали сотни важнейших вещей, определяющих поступательное развитие науки и, собственно, прогресс: практически не было научных журналов, не проводились научные форумы со встречами и обменом опытом, почти не было ни государственного, ни частного финансирования научных исследований.

Наиболее выразительным примером того, что творилось в отечественной науке, выступала Российская академия наук. Учреждение, без всякого сомнения почетное, важное, переживало не самые лучшие дни, погрузившись в бесконечные свары и дрязги, подсиживание друг друга, пустые заседания и частую «говорильню» без всякого практического результата. За места академиков, имевших приличное содержание и льготы, велась самая настоящая война, в которой применялись не только доносы и оговоры, но и даже нападения с нанесением побоев. Хуже внешнего было внутреннее содержание академии — собственно, научная работа, которая велась, «скорее вопреки, чем благодаря». Чего уж тут говорить, если более половины всех академиков были иностранцами, а языком общения и бюрократии в учреждении был французский язык.

Собственно, поэтому Александр и не стал лезть в это «кубло», решив «двинуть» науку крошечными шажками, проектиками в тех направлениях и темах, которые были ему знакомы. Помня многие научные факты из своего прошлого [спасибо, советскому образованию из далеких 50-х гг.], Пушкин учредил гранты за конкретные открытия, которые могли бы принести быструю пользу для людей, для страны. Рассуждал, в связи с этим, просто: я знаю про будущие изобретения, дам денег и это открытие сделают раньше. Естественно, речь шла не про адронный коллайдер, не про космический корабль «Восток» и нечто подобное, а про более утилитарные изобретения и открытия. Например, поэт предложил выплатить сто рублей тому умельцу, который изготовит мясорубку, и еще десять тысяч тому промышленнику, который сможет наладить промышленный выпуск мясорубок. При всей незатейливости этого устройства его востребованность в стране была просто фантастически велика. Или целых двадцать тысяч рублей мог получить тот, кто продемонстрирует новый вид взрывчатого вещества, отличный от пороха. Были задачи помельче: пятьдесят рублей получал изобретатель мобильной зажигалки запального типа на керосине.

Про гранты Пушкин писал в небольших листовках, которые тысячами совершенно бесплатно распространялись на рынках, ярмарках. Особые коммивояжёры с листовками и расценками на открытия ездили по уральским заводам в надежде, что кто-то из местных мастеров заинтересуется. Активная работа велась среди студентов и преподавателей учебных заведений, среди которых раздавались свои листовки с описанием научных задач и наградами за их решение. Расчет был на то, что рано или поздно что-то «выстрелит». Россия богата на талантливых умельцев, нужно лишь вовремя найти их.

И ведь «стреляло», сначала, правда, редко, а потом, все чаще и чаще…

* * *

Санкт-Петербург

Волково поле, место для испытания вооружений, военной техники при Военно-ученом комитете Военного министерства

День был пасмурный, дул пронизывающий до костей ветер. Собравшиеся на поле члены Военно-ученого комитета кутались в шинели, втягивали головы, натягивали поглубже шапки. Хуже приходилось солдатам, стоявшим на вытяжку в оцеплении. Не дай Бог кто-то двинется, плечом поведет, командир за такое посрамление перед высшими чинами потом сгноит в казематах.

— … Все собрались, наконец-то, — статный военный в щегольском генеральском мундире, густо украшенным золотым шитьем, повернулся к собравшимся. На его лице читалось откровенное недовольство происходящим, что он и не думал скрывать. — Александр Сергеевич, надеюсь ваша новинка стоит того, чтоб отвлекать целого министра от его непосредственных обязанностей. Признаться, если бы за вас не просили, то…

Чернышев, военный министр империи, не закончил, но всем и так было ясно, что он хотел сказать этим.

Министр встал в позу, словно памятник. Гордый профиль, благородная седина серебрит волосы, на губах застыла саркастические улыбка, ладонь лежит на эфесе клинка. Всем своим видом даёт понять, что ничего хорошего от сегодняшней встречи он не ждет.

— Прошу, Александр Сергеевич. Право слово, лучше бы вам заниматься своими стишками…

Что же Пушкин? Что он? А поэт был совершенно невозмутим — скала могла бы позавидовать его выдержке. Ему мелочные уколы, как слону дробина. Главное, сегодня Александр мог сделать что-то действительно важное для страны, что может спасти жизнь тысяч и тысяч русских солдат.

— Господа, не буду ходить далеко и около. Представляю вашему вниманию русскую осколочную наступательную гранату — РОНГ-1, — Пушкин подошел к грубо сколоченному столу, на котором стоял большой деревянный ящик. Откинул крышку, пучки соломы и вытащил оттуда нечто, напоминающий молоток. Находись здесь еще один его современник, выросший на советских фильмах о Великой Отечественной войне, непременно бы узнал в этих необычных штуках знаменитые немецкие гранаты-колотушки.

Да, благодаря его, казалось бы «пустой» задумке с грантами, удалось сконструировать очень даже неплохой образец осколочной гранаты с терочным запалом и аммиачной селитрой в виде взрывчатого вещества. Здесь не было ничего сверх технологичного и невероятно современного. Напротив, все детали были максимально упрощены, их в сарае пьяный в дупель мастеровой мог