Великая война. 1914–1918 - Джон Киган

Стамбуле, Багдаде, Дамаске и Эрзинджане, насчитывали 36 дивизий. Артиллерия у них была слабее, чем у европейских дивизий, всего от 24 до 36 орудий, но современная. Кроме того, было сформировано 64 пулемётные роты[381]. Снабжение и управление войсками, несмотря на усилия немецкой военной миссии, возглавляемой генералом Лиманом фон Сандерсом, оставались медленными, но этот недостаток компенсировался неприхотливостью турецких солдат — в отличие от арабов — и их способностью совершать длительные переходы без единой жалобы. Методы ведения боевых действий в Османской империи уделяли большое внимание устройству траншей. В 1877 году под Плевной окопавшиеся турецкие солдаты сражались стойко и упорно.

Как бы то ни было, решение атаковать русских на Кавказе, попытка наступления в Египте и необходимость изыскать силы для противостояния британской экспедиции в районе Тигра и Евфрата привели к ослаблению позиций Турции в Восточном Средиземноморье, чем могли бы воспользоваться те, кто претендовал на её территории. Такие притязания имелись у Греции, и её правительство под руководством лидера националистов Элефтериоса Венизелоса склонялось к тому, чтобы присоединиться к союзным державам. От этого шага Грецию удерживала собственная слабость в военном отношении, а также общая граница с симпатизирующей Германии Болгарией. Территориальные претензии Италии были в первую очередь направлены на Австрию, поскольку в последней австро-итальянской войне 1866 года ей не удалось «вернуть» италоязычные части Тироля и Словении. Тем не менее Италия претендовала на турецкие Южные Спорады, которые оккупировала с 1912 года, и часть Турецкой Сирии. С дипломатической точки зрения Италия по-прежнему входила в Тройственный союз 1906 года, привязывавший её не только к Германии, но и к Австрии, однако в августе 1914-го ей удалось увильнуть от исполнения своих обязательств вследствие узкой интерпретации статей договора. Италия прекрасно понимала, что не сможет противостоять Франции на суше и франко-британскому альянсу на море. Итальянский флот, несмотря на недавнюю модернизацию, уступал по силе их Средиземноморским флотам[382]. Более того, если австрийцы не желали поступаться собственной территорией, чтобы привлечь Италию на свою сторону, то русские не скупились на обещания австрийских земель в случае присоединения к союзникам и в случае победы выражали готовность изменить границы. В марте итальянский посол в Лондоне начал переговоры с сэром Эдвардом Греем, министром иностранных дел Великобритании, о том, что может получить Италия, если присоединится к союзникам. В апреле эти переговоры продолжились[383]. Германия увязла в военных действиях против Франции и России, Австрия боролась с военным кризисом, а Турция переключила всё внимание на азиатские границы своей империи, и в этой ситуации смена партнёров выглядела не только не опасной, но и очень выгодной.

Более того, Британия уже начала операции в Восточном Средиземноморье, и сие означало, что на этом театре военных действий Италия не будет сражаться в одиночку. Обещание России помочь в войне против Турции, прозвучавшее после наступления на Кавказе, тоже стало серьёзным аргументом. 16 февраля часть британского флота вошла в Дарданеллы, пролив между Средиземным и Чёрным морями, и обстреляла турецкие форты. Точно так же итальянцы действовали во время войны с Турцией 1911–1912 годов. Их лёгкие суда дошли до узкой части пролива, прежде чем им пришлось повернуть назад. Тогда цель Италии состояла в том, чтобы заставить Российскую империю оказать давление на Турцию, и она создавала помехи для экономики русских черноморских провинций, зерно из которых вывозили через Дарданеллы. Цели британцев в 1915 году были масштабнее: открыть маршрут поставок в Россию через те же самые Дарданеллы и одновременно выбить Турцию из войны обстрелами Стамбула. Косвенным эффектом данной операция должно было стать укрепление решимости Италии вступить в войну. Это гарантировало продолжение сопротивлению сербов Австрии, и союзница Германии не могла бы развернуть войска на итальянской границе, что, в свою очередь, должно было удержать от вступления в войну Болгарию. И наконец, появлялась возможность военных поставок в Россию в объёмах достаточных для того, чтобы вооружить миллионы её новобранцев и переломить таким образом ситуацию на Восточном фронте.

В марте и апреле жажда территориальных приобретений и стратегические расчёты подталкивали Италию к вступлению в войну. Немецкий посол, князь Бернард фон Бюлов, делал всё от него зависящее, чтобы воспрепятствовать этому, и даже предложил Италии австрийские территории, которые раньше Вена отдавать не соглашалась. Большинство итальянцев — и простые люди, и парламентарии — эту опасную авантюру не одобряли. Активными сторонниками войны были король Виктор Эммануил III, премьер-министр Саландра, министр иностранных дел Соннино и разношёрстная группа сторонников политической и культурной революции, включая Бенито Муссолини (тогда тот был социалистом), а также поэтов Габриеле Д'Аннунцио и Филиппо Маринетти, родоначальника футуризма[384]. Завершающие стадии подготовки к войне оказались похожи на заговор, в котором участвовали его королевское высочество, Саландра и Соннино. 26 апреля в обстановке строжайшей секретности был подписан договор с Британией, Францией и Россией, обязывающий Италию в течение месяца вступить в войну в обмен на большую часть австрийской территории, на которую она претендовала, а также Южные Спорады в Восточном Средиземноморье. 23 мая Италия объявила войну Австрии — но ещё не Германии.

С самого начала Италию преследовали неудачи, что вполне объяснимо, исходя из реалистичной оценки состояния её армии и особенностей местности, в которой предстояло действовать. Вся граница между Италией и Австрией проходила по самым высоким в Европе горам, от Тироля на западе до Юлианских Альп на востоке, образуя полукруг из зачастую отвесных скал протяжённостью 600 километров, вершины вдоль которого занимал противник. На западной оконечности, в Трентино, через перевалы вели девять дорог, а на востоке наступление можно было вести по долине реки Изонцо, прорезающей горы. Однако Трентино был захолустным углом австрийской территории, совершенно неразвитым регионом, а позади долины Изонцо громоздились два безлюдных плато, Байнсицца (Банынице) и Карсо, громадные природные крепости, возвышающиеся более чем на 600 метров над окружающими низинами. Историк говорит об этом так: «Плато прорезала череда крутых гребней, а низины представляли собой мрачное нагромождение камней, острых как ножи»[385].

В такой местности могли воевать только лучшие горные соединения. У Италии такие имелись, но слишком мало — всего две бригады с собственной горной артиллерией[386]. Эти подразделения были сформированы из жителей альпийских регионов. Большинство солдат призывалось из небольших городков и из сельской местности, причём треть из южной части страны и Сицилии. Южане стали гражданами Итальянского королевства меньше 50 лет назад и считались плохими воинами. Из своих бедных деревень они стремились скорее в Америку, чем на север собственной страны. Армия в целом была плохо обученной, поскольку не имела полигонов