Великая война. 1914–1918 - Джон Киган

для отработки манёвров, как французская и немецкая, и не восполнила потери, понесённые в результате Итало-турецкой войны 1911–1912 годов, которую сами итальянцы называли Ливийской. Современной артиллерии у неё не хватало — на вооружении было всего 120 тяжёлых орудий. В начале военных действий итальянцы оказались способны выставить 25 пехотных дивизий, но до конца войны всё равно оставались самой слабой из основных сторон, вовлечённых в конфликт.

Главной силой итальянской армии являлся офицерский корпус, наследие Савойского королевства, войска которого сыграли решающую роль в объединении Италии в 1870 году. Патриотичная, профессиональная, хорошо обученная армия Савойи была единственной в Европе, где евреи могли занимать высшие командные должности. Офицеры с севера хорошо знали своё дело и умели обучать подчинённых. Начальник Генерального штаба Луиджи Кадорна являлся поборником строгой дисциплины. Он в полной мере реализовывал своё право Верховного главнокомандующего, закреплённое конституцией (во время войны он не подчинялся ни премьер-министру, ни королю), и делал это так жёстко, как никто из военачальников Первой мировой. За войну Кадорна сместил с должности 217 генералов, а когда произошёл кризис 1917 года, приказал безжалостно расстреливать офицеров отступающих частей[387]. Такой стиль командования и управления войсками, безусловно, повлиял на действия итальянской армии. Безнадёжные атаки возобновлялись снова и снова, а тяжёлые потери воспринимались с такой же стойкостью, как у британцев на Сомме или французов под Верденом. Более того, с учётом необыкновенной сложности фронта наступления итальянской армии её самопожертвование можно считать беспрецедентным. Расплатиться за это пришлось позже, и цена оказалась высокой — утрата боевого духа. Моральный крах ждал армию в октябре 1917 года в Капоретто.

План Кадорны на начальном этапе ведения боевых действий предполагал быстрый прорыв, который позволил бы избежать потерь. Выбрав долину Изонцо, он рассчитывал, что после преодоления горного барьера армия развернёт наступление через проходы, прорезанные в скалах реками Драва и Сава, на Клагенфурт и Аграм (Загреб), а оттуда в самое сердце Австрийской империи. Эти надежды были похожи на надежды русских, которые в начале 1915 года верили, что, преодолев Карпатский хребет, беспрепятственно спустятся на Венгерскую равнину и возьмут Будапешт, только ещё более необоснованные. Местность за долиной Изонцо отнюдь не равнинная, а Юлианские Альпы представляли собой гораздо более серьёзное препятствие, чем Карпаты. Когда 23 июня 1915 года итальянцы в первой битве при Изонцо — всего их будет двенадцать, хотя многим участникам того боя узнать об этом было не суждено, — пошли в атаку, вступить в контакт с врагом на его передовых позициях сумел всего лишь их авангард. Эти позиции между тем состояли из единственной линии траншей, занятых немногочисленными защитниками. Австрийская армия, уже сражавшаяся на двух фронтах, в Польше и Сербии, до начала военных действий держала на итальянской границе только батальоны местной полиции. В феврале из части этих батальонов сформировали две дивизии. В начале мая ещё одну дивизию перебросили из Сербии и в конце месяца две из Польши[388]. К 23 мая, когда Италия вступила в войну, командующий австрийскими частями в секторе Изонцо генерал Светозар Бороевич фон Бойна смог собрать всего семь дивизий и сформировать из них 5-ю армию, однако по численности она значительно уступала итальянцам. Если бы Бороевич не позаботился об охране складов динамита в скалах Карсо и Байнсицца, а итальянцы смогли бы сосредоточить больше 212 орудий, надежды Кадорны на прорыв вполне могли осуществиться. Однако наступавшая итальянская пехота, храбрая, но плохо обученная, была остановлена на нейтральной полосе, потеряв почти 2000 человек убитыми и 12.000 ранеными. Столь высокий процент ранений — характерная особенность, повторявшаяся на протяжении всей кампании, — объяснялся тем, что от взрывов снарядов в разные стороны разлетались осколки скал, вызывавшие серьёзные травмы, особенно головы и глаз.

В 1915 году при Изонцо произошло ещё три битвы — в июле, октябре и ноябре, и потери в них оказались ещё больше (6287, 10.733 и 7498 убитых соответственно), но вперёд итальянцы почти не продвинулись. Австрийцы тоже понесли большие потери, поскольку артиллерийский обстрел защитников вырубленных в скалах траншей приводил к таким же результатам, как обстрел атакующих на открытом пространстве. К концу четвёртой битвы при Изонцо у них насчитывалось уже 120.000 убитых, раненых и пропавших без вести[389]. Тем не менее австрийцы удержали свои позиции и начали получать подкрепления, чтобы усилить передовые части, на которые в первые месяцы боёв пришёлся главный удар. К концу 1915 года фронт у реки Изонцо стабилизировался и уже не представлял угрозы для стратегического положения Центральных держав.

На самом деле время вступления в войну Италия выбрала неверно. Если бы это произошло раньше, когда шли жестокие бои у Лемберга, которые стали для австрийцев тяжёлым испытанием, или позже, когда британская армия развернулась в полную силу, а русские восстановили боеспособность своих войск, итальянская инициатива могла бы создать серьёзные проблемы немецкому и австрийскому Генеральным штабам. Но случилось так, что первой битве при Изонцо предшествовала крупная победа немцев и австрийцев — прорыв линии Горлице — Тарнув, который ослабил позиции русских на Восточном фронте, уберёг австрийскую армию от разгрома и обеспечил Германии передышку в войне на два фронта, позволившую в 1916 году начать наступление против французских войск под Верденом.

Прорыв на участке Горлице-Тарнув походил на таковой на линии Лиманова-Лапанов, спасший Австро-Венгрию от катастрофы в декабре 1914-го, только был более масштабным и с намного более серьёзными последствиями. Как и прорыв у Лимановой, наступление у Горлице началось на узком участке фронта, в промежутке между Вислой и Карпатскими горами, но в данном случае это была в большей степени победа немцев, чем австрийцев, поскольку, несмотря на то что войска Конрада фон Гетцендорфа составляли значительную часть ударной силы, её острие и направление были немецкими. Правда, план разработали австрийцы. Гетцендорф знал, что русская армия превосходит его войска в численности, но испытывает серьёзные трудности со снабжением. С января по апрель дивизии на Восточном фронте, за исключением небольшой группы на Кавказе, получили с военных заводов всего 2.000.000 снарядов, в то время как нормой становилась артподготовка с использованием нескольких сотен тысяч снарядов. Более того, производительность русских оружейных заводов была недостаточной, чтобы снабдить всех солдат самым необходимым, что только есть на войне, — личным оружием[390]. Ежемесячная потребность в винтовках для новобранцев составляла 200.000 штук, тогда как производилось всего 50.000. Рассказы о русских пехотинцах, которые безоружными ждали, пока им достанется винтовка убитого или раненого товарища, вовсе не выдумка. Так было на самом деле[391]. Справедливости ради следует признать, что в