История одного поколения - Олег Валентинович Суворов

другого. На языке наколок, понятных всякому посвященному, это означало, что перед вами беспощадный и неумолимый боец, исполнитель приговоров.

Выражаясь все тем же лагерным языком, по окончании срока отсидки Анатолий «заматерел в отказе» — то есть превратился в абсолютно беспринципного и крайне озлобленного человека, готового на все ради достижения желаемой цели. А какая могла быть у него цель? Разумеется, только деньги. По выходе на волю ему, как и знаменитому американскому Рип-ван-Винклю, проспавшему много лет подряд, пришлось столкнуться с совершенно неожиданной, новой действительностью, весьма мало похожей на ту, к которой он привык прежде.

Чтобы пояснить это читателям, достаточно напомнить даты: Востряков угодил в тюрьму в середине девяносто второго года, когда рыночные реформы только начинались, а вышел с зоны в середине девяносто восьмого года, когда до августовского «дефолта» оставалось лишь полтора месяца. Таким образом, он оказался в положении двух советских космонавтов, пробывших на околоземной станции «Мир» свыше одного года, — в космос их запускал «великий и могучий» Советский Союз, а возвращаться им пришлось в изможденную рыночными реформами, но зато демократическую Россию.

Страна и общество радикально изменились, и нашему герою нужно было срочно искать свое место в новейшей российской действительности. Благодаря приобретенной на зоне репутации, подтверждаемой вышеупомянутой наколкой, Вострякову удалось сделать это достаточно быстро — разумеется, не без помощи обретенных на зоне «корефанов». Поиски своего места в жизни значительно облегчались его нынешним душевным состоянием. Если бы повторилась ситуация девяносто второго года, когда Анатолий отпустил Наталью Куприянову и не стал стрелять в Петра Демичева («Вместе же на выпускном вечере квасили, а теперь будем палить друг в друга!»), то теперь он бы действовал совсем иначе.

Ожесточение опытного рецидивиста пригодилось ему достаточно скоро — стоило только получить первое серьезное задание…

— Как же ты меня нашел? — не уставал удивляться Никита Дубовик.

— А в чем проблема? — невозмутимо отвечал Востряков. — Такие деятели, как ты, сейчас на виду.

Дубовик самодовольно усмехнулся:

— И поэтому ты решил наняться ко мне в телохранители?

— Да.

Этот разговор происходил вечером тридцать первого декабря, накануне встречи Нового, тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Место действия — загородная дача Дубовика, обставленная с типичной «новорусской» роскошью, на которую его неожиданный гость взирал с деланным равнодушием.

Три этажа, зимний сад, свыше двадцати комнат, несколько спален и туалетов, подвальная сауна с бассейном и, наконец, огромная гостиная на первом этаже с большим полыхавшим камином, имитировавшая помпезный стиль восемнадцатого века. Единственным современным украшением были две запаянные наглухо колбы — одна в виде пирамиды, другая — в виде шара — так называемые «вечные» аквариумы, содержащие замкнутые экосистемы, в которых безо всякого ухода могла обитать разная морская живность. В одном аквариуме среди водорослей копошились улитки, в другом по белому песку ползали креветки. Именно он вызвал интерес Вострякова, поскольку вид креветок всегда возбуждал в нем «пивной» рефлекс. Хозяин дачи уже приготовился к скорому отъезду в Москву на встречу Нового года, поэтому был одет соответственно случаю — великолепный белый костюм французской фирмы Rene Lezard, жемчужного цвета галстук итальянской фирмы Corneliani с золотой запонкой, нежно-голубая рубашка Hugo Boss и — что больше всего поразило даже невозмутимого Вострякова — светло-серые итальянские туфли Missouri с пряжками в виде драгоценных камней посередине.

Рядом с Никитой, глядя в телевизор, потягивая легкий коктейль и краем уха прислушиваясь к беседе мужчин, сидела его красавица-жена Изабелла. Как и муж, она была явно неравнодушна к белому — белые обтягивающие брюки, элегантные красные туфельки, белый с черными узорами пуловер — и все самое модное и дорогое, что подтверждалось сладковатым ароматом духов «Дольче & Габбана». Из золотых украшений был только небольшой, усыпанный бриллиантами крестик на тонкой цепочке, изящные дамские часики да пара колец.

— Ну что ж, старик, — заявил Никита, в очередной раз чокаясь с Востряковым дорогим французским коньяком «Луи XIV», — я думаю, это можно сделать. Давай выпьем «на посошок», и пора в путь, а то нас с Белочкой, — он с обожанием посмотрел на жену, — сегодня ждут на одном новогоднем мероприятии. А после праздников мы с тобой заключим договор по всей форме.

При этих словах Изабелла недовольно скривила красивые губы и, слегка привстав в кресле, что-то шепнула на ухо мужу. Востряков уловил неприязненный взгляд женщины и внутренне напрягся.

— Ах, оставь, я же его сто лет знаю! — чуть громче, чем следовало бы, отвечал Дубовик. — Ну что, дернули?

— Тебе уже хватит, — сердито заметила жена, на что Никита лишь виновато улыбнулся и слегка пожал плечами, как бы говоря: «Что делать, дорогая!»

Востряков с трудом наклонил свою могучую шею, после чего одним рывком вылил в луженую глотку столетний коньяк, даже не почувствовав его вкуса.

— Кстати, — заговорил он, осторожно ставя бокал на столик, — можно мне зайти в одно место?

— Валяй, — разрешил хозяин. — Ближайший туалет — в коридоре, неподалеку от входа.

Востряков тяжелым шагом покинул гостиную. Но стоило ему оказаться вне поля зрения хозяев, как он резко изменил походку, двигаясь быстро, крадучись и почти бесшумно. Выйдя в коридор, в конце которого виднелась массивная входная дверь, он пошел на звук телевизора. Дойдя до комнаты, в которой скучал охранник, Востряков откинул полу черной кожаной куртки и достал пистолет с глушителем. Затем приблизился, осторожно взялся за дверную ручку и несильно толкнул ее от себя.

Охранник оторвал взгляд от телевизора и перевел его на Вострякова, но даже не успел испугаться. Негромкий упругий хлопок — и небольшой участок кожи на лбу резко провалился внутрь, а из образовавшегося отверстия появилась черная кровь. Когда тело охранника обмякло в кресле, Анатолий осторожно прикрыл дверь, спрятал пистолет и, мельком оглядев коридор, спокойным шагом вернулся в гостиную.

— А где твоя жена? — спросил он Никиту, лениво выпускавшего в потолок колечки ароматного сигарного дыма.

— Поднялась на минутку к себе, сейчас придет. Садись пока, подождем.

Анатолий вернулся на свое прежнее место — прямо напротив хозяина. Дожидаясь возвращения Изабеллы, бывшие одноклассники вели себя по-разному — Никита любезно улыбался и нетерпеливо посматривал на часы, Востряков хмурился, избегая встречаться с ним