История одного поколения - Олег Валентинович Суворов

пару дней, она почувствовала себя в норме. Тем не менее испытанное чувство полнейшей беспомощности и беззащитности так сильно на нее подействовало, что при одной только мысли о возвращении на Тверскую ее начинало колотить от страха и отвращения.

Персональный психолог путанам не полагался, поэтому Маруся так до конца и не избавилась от полученной психологической травмы. Благодаря тому что за недолгое время стояния на панели ей удалось обменяться телефонами с несколькими приличными клиентами, теперь она или выезжала к ним, или приглашала их к себе. Через какое-то время от последнего пришлось отказаться — подрастал сын, и Маруся, тогда еще сохранявшая человеческое достоинство, стала стесняться его вопросов: зачем к ним в гости постоянно приходят чужие дяди?

Поскольку обслуживание знакомых клиентов не отнимало много времени, она успевала приторговывать на местном рынке, расклеивать объявления или сидеть диспетчером на домашнем телефоне. Однажды Маруся даже ухитрилась устроиться редактором в издательство «Сэкмо» — помог знакомый клиент — и сумела перепортить немало рукописей, прежде чем ее уволили «по сокращению штата». Впрочем, любой из подобных видов деятельности ей быстро надоедал, и тогда она начинала выпивать — но опять-таки стараясь делать это в меру, поскольку стыдилась сына. Настоящий обвал произошел после трагедии с ее ненаглядным Славиком. Во-первых, у нее начались самые настоящие — и крайне тяжелые — запои. Во-вторых, стесняться ей теперь было некого, поэтому ее падение резко ускорилось. В-третьих, она сильно сдала физически и здорово подурнела. Некогда звонкий и задорный голос осип, на бледном и испитом лице появились мелкие морщинки, а статная и сильная фигура утратила былую упругость, что привело к появлению на боках и бедрах дряблых, «старушечьих» складок кожи. Теперь ее часто можно было встретить возле ближайшего магазина «для бедных», в котором продавались самая дешевая водка и портвейн. Маруся покуривала в компании местных алкашей, ожидая, когда кто-нибудь из ее дружков «нароет бабок» и угостит.

В один из таких эпизодов она вдруг увидела, что к магазину подходит не кто иной, как Анатолий Востряков. Ее радости не было предела!

— Здорово, Толян! — громко закричала она, срываясь с места и подбегая к бывшему однокласснику. — Да ты никак с зоны откинулся?

— Здорово, мать, — окидывая ее тяжелым взором, отвечал Востряков, — шесть лет от звонка до звонка оттрубил, теперь вот гуляю.

— Так это дело надо отметить! — немедленно заулыбалась Маруся.

— Затем и пришел, — в тон ей отвечал Анатолий.

Быстро сговорившись, они купили бутылку водки и пару пива, после чего Маруся, решительно отмахнувшись от пытавшихся навязать им свою компанию алкашей, повела Вострякова в подъезд ближайшего дома. Разговаривать им было особенно не о чем, поэтому они быстро прикончили водку, после чего заскучали.

— Ну что, — с трудом попадая сигаретой в пламя зажигалки, произнесла Маруся, — надо бы еще добавить, а?

— Надо, — ухмыльнулся Востряков, — но сначала тебе неплохо было бы отблагодарить меня за выпивку.

— А чего ты хочешь? — вскидывая на него пьяные глаза, поинтересовалась она.

— Сама не догадываешься? — Он цинично похлопал себя по ширинке.

— Всего-то? Ща сделаем, дай только покурю…

Когда сигарета обгорела до самого фильтра, Маруся небрежно воткнула ее в горлышко пустой бутылки, после чего присела перед Востряковым на корточки и расстегнула ему брюки. Через минуту он уже довольно урчал, положив свою могучую лапу на ее давно не мытую голову.

— Молодец, старуха, дело знаешь, — похвалил он, когда она наконец сплюнула встала и снова полезла в карман старой куртки за сигаретами, — а теперь пошли добавлять.

К своему глубочайшему сожалению, после этого случая Маруся больше не видела Вострякова, и проблема халявной выпивки вновь обострилась.

Вскоре ей повезло на встречу с другим одноклассником — стоя в очереди возле приемного пункта посуды, она увидела Сергея Иванова с полным рюкзаком громко позвякивавших пустых бутылок. Они не виделись с того самого вечера, посвященного двадцатилетию окончания школы, на котором так славно выпивали вместе. Бывший одноклассник был одет скромно, но чисто — потертые джинсы и приличная куртка из кожзаменителя, однако по каким-то неуловимым признакам Маруся интуитивно поняла: «Наш человек!» Деловито поздоровавшись, он встал рядом, и, прежде чем подошла их очередь, они успели найти общий язык. После распития в гостях у Иванова двух бутылок водки — причем на ее долю пришлось не менее двух третей — взаимопонимание усилилось. В итоге она не только осталась ночевать, но с тех пор стала жить у него.

В отличие от Маруси, которую можно было считать жертвой обстоятельств (на что она любила жаловаться в пьяном виде), Иванов относился к породе «везунчиков», поэтому его падение объяснялось исключительно дурным характером и абсолютным нежеланием работать, о чем мы уже неоднократно упоминали.

От природы он был человеком неглупым, но постоянная и порочная направленность мысли на то, как бы провернуть очередную авантюру и «по-легкому срубить деньжат», привела к духовно-умственному вырождению. Все бывшие одноклассники и однокурсники давно порвали с ним всякие отношения, а женитьба на молоденькой и наивной дочери институтского профессора привела к появлению на свет дочери и разводу, поскольку Иванов по-прежнему не желал работать даже ради содержания семьи. Что касается новых знакомств, то они быстро обрывались сразу после того, как он выжимал из них всю возможную выгоду или убеждался в их полной бесперспективности.

Однако, в отличие от Маруси, Иванов обладал ценнейшим качеством, удерживавшим его от аналогичного падения, — он не желал спиваться, знал свою меру и был способен четко ее выдерживать. Нескончаемое везение и новые авантюры обеспечивали вполне пристойное существование. Придя к нему домой первый раз, Маруся даже ахнула при виде чистоты, порядка и наличия всех необходимых для комфортной жизни атрибутов, которых давно уже не было в ее собственной квартире — телевизора, холодильника, телефона, а также мыла, шампуня и т. д. Больше всего ее поразило наличие рулона туалетной бумаги — оказывается, ее новый сожитель тратился даже на подобную ерунду, не желая обходиться старыми газетами! Вполне естественно, что ей захотелось пожить в условиях подобной «роскоши». Нелишне упомянуть о трех случайных источниках доходов, на которые Иванов прожил последние полтора года.

Во-первых, как-то в мае ему удалось познакомиться с индийским студентом, которому он