Сорока - Элизабет Дэй

смысла поддерживать этот огонь ярости. Теперь, когда Джейк исключил своих родителей из их жизни, во всем этом нет никакого смысла. Он сам оказался в ужасе от замыслов Аннабель и стыдился того, что невольно принимал в них участие. Джейк рассказал ей, что сестры не смогли вытерпеть вмешательства матери в их жизни, поэтому отдалились от нее. У Жабы развилось расстройство пищевого поведения. Милли стала трудоголиком. Джулия вышла замуж за жесткого человека, чтобы угодить матери.

– Мать думала, что он «правильный», – объяснил Джейк. – Ну, сама знаешь, двойная фамилия, охота по выходным, государственная школа и прочее дерьмо. Сейчас они развелись. Но именно поэтому мои сестры не хотят с ней общаться. Я должен был сказать тебе, но не хотел, иначе ты бы плохо думала о моей матери. Глупо, я знаю. Ведь теперь о ней никто не думает хуже, чем я. Мне жаль. Очень жаль.

Он неоднократно извинялся перед Кейт за свои «слабость» и «измену», пока Кейт не попросила прекратить. Она не хотела постоянно переживать прошлое, осознавая то, что он мог бы поступить иначе. Это уже было бессмысленно.

– Аннабель оказалась очень убедительной, – сказала она. – Но в конце концов ты восстал против ее деспотизма, и это главное.

Разве это не Аннабель и Крис помогли им, когда они больше всего в этом нуждались? Имеют ли значение скрытые мотивы? Когда они попали в отчаянную ситуацию и боялись все потерять, ведь именно тогда появились родители Джейка. Она благодарна им за это, несмотря ни на что.

На рождение ребенка Аннабель прислала пару синих вязаных пинеток. Конверт был адресован Джейку, и вскрыв его, он сразу же выбросил открытку, а пинетки закинул в кухонный ящик с запасными батарейками и резинками. Ботиночки все еще там, в подарочной упаковке, но Лео из них уже вырос. Всякий раз, глядя на них, Кейт думает о том, как Аннабель узнала дату родов.

Она знает, что нельзя на него давить. Это его боль и его бремя, а не ее. Со временем, возможно, они позволят бабушке и дедушке вернуться в их жизнь. Впрочем, пока в этом нет необходимости. Их трое. Идеальная полная семья.

Они подходят к Пагоде Мира на краю парка. Крыша напоминает Кейт викторианскую даму с задранной юбкой. Она где-то читала, что пагода подарена Лондону японским монахом, который после Хиросимы и Нагасаки поклялся провести остаток жизни, строя храмы мира. Кейт смотрит на золотого Будду, сияющего в центре, блестящего как новенькая монетка. Теперь она все понимает. Кладет руку на голову Лео и чувствует его сонное тепло.

– Пойдем домой? – спрашивает Кейт.

– Пошли, – отвечает Джейк.

Младенец покачивается в слинге. Джейк обнимает ее за плечи. Они идут домой, и золотой Будда смотрит им вслед.