Контрразведка показывает зубы. Компромат на Президента - Владилен Елеонский

– Механик, в чем дело?

– Товарищ командир, – раздался обеспокоенный густой бас из динамика, – лопастями винта что-то зацепили.

– Машина, стоп!

– Есть, машина, стоп!

– Вахтенный, глубина – ноль, дифферент на нос. Дежурного матроса на корму!

– Есть, глубина – ноль, дифферент на нос. Матрос Петров! Приготовиться к аварийному выходу через кормовой люк.

– Вахтенный, вы зачем же Петрова поставили на дежурство? У него сегодня день рождения! Не знали?.. А, теперь что делать. Пусть идёт!

12

В закутке ночного клуба спрятался огромный бильярдный стол, зелёное сукно которого было замысловато уставлено слегка потрескавшимися желтоватыми шарами. Приятный рассеянный полумрак дремал вокруг, лишь над столом сиял поток света из люстры, зависшей где-то высоко, у самого потолка.

В закутке никого не было, кроме Горина и Скотта. Они залихватски гоняли шары и мило беседовали.

Аркадий, похоже, выигрывал. Количество шаров на столе резко уменьшилось, а помощник Президента всё бил и бил.

Вот! Он снова загнал очередной шар в лузу. Обескураженный Скотт только широко раскрыл глаза.

– Аркадий! Вы меня удивляете. Из этой позиции загнать шар?

– Позвольте удивить вас ещё раз!

Горин снова звучно загнал шар в лузу. Скотт с улыбкой отставил свой кий в сторону.

Аркадий мило улыбнулся.

– Партия! Я выиграл случайно, Мэтью. Вы не делаете ошибок!

– О, нет, дорогой мой Аркадий, ошибки делают все.

– Вы – счастливое исключение!

Скотт захохотал так, как когда-то лет двадцать назад хохотал на своём мальчишнике перед неожиданно свалившейся на него свадьбой, которую друзья-студенты расценили как брак по расчёту. Он никак не мог доказать, что дочь высокопоставленного лондонского дипломата неожиданно влюбилась в него по уши, потому что он развлекал её так, как не развлекают клоуны в цирке и по-другому не умел.

Аркадий положил свой кий на стол. Он был доволен.

Скотт дружески похлопал компаньона по плечу.

– Как поживает «тунец»?

Аркадий хмыкнул и нарисовал куском мела на отливающем изумрудом новеньком сукне стола чёткий ровный квадрат. Скотт очень серьёзно посмотрел на художественное изыскание Аркадия, словно увидел прямо перед собой нечто более выдающееся, нежели знаменитый «Чёрный квадрат».

– «Тунец» здесь, – сказал Аркадий.

Скотт вежливо взял мел из руки Аркадия и покрыл квадрат крупной сеткой, словно собрался играть в игру крестики-нолики.

– Сеть здесь, дорогой мой друг.

Аркадий взял мел из руки Скотта и поставил рядом с покрытым сеткой квадратом огромный восклицательный знак. Скотт снова заразительно расхохотался.

Аркадий терпеливо ждал и заговорил снова лишь после того, как его жизнерадостный собеседник прекратил смех.

– Всё идёт по плану. По такому случаю можно сделать глоток виски.

– С удовольствием, Аркадий. Я угощаю!

Глава вторая. Тунец почти не виден

…Нет, наш тунец зубаст, не лыс,

Он сеть зубами перегрыз,

Его теченье потянуло,

И тень вдруг за спиной мелькнула.

1

Лицо Кузнецова выглядело таким, словно его обволокла грозовая туча. Казалось, что тяжкий свинцовый груз вдруг глубоко вдавил его в командирское кресло.

В рубку вошёл Маслов в костюме аквалангиста и с аварийным топором в руках. Массивный и огромный, он занял столько места, что командирская рубка теперь стала казаться игрушечной.

Кузнецов слегка просветлел лицом и поднялся навстречу.

– Вставные зубы на месте?

Маслов в шутку оскалил крупные белоснежные резцы.

– Я ими сеть перегрызу, товарищ командир!

Кузнецов вдруг стал принюхиваться. Улыбка мгновенно сбежала с лица боцмана, он как-то сжался и снова стал похож на того Маслова, который так уныло сидел на стуле перед офицерским собранием под испепеляющим взглядом замполита.

Кузнецов строго посмотрел на боцмана.

– Пил?

– Самую малость. В сырость же идти!

В голосе Маслова прозвучали просительные нотки. Командир недовольно покачал головой и взял аварийный топор из рук Маслова.

– Сопьёшься, богатырь.

Маслов в ответ издал свой знаменитый хохоток. Кузнецов стал внимательно осматривать лезвие топора.

– Что матрос Петров?

– Петрова откачали. Пришёл в себя парень. Дали немного сухого вина и кусок пирога. Спит. Он, в самом деле, сегодня второй раз родился, повезло, что не убило волной о корпус!

Командир вдруг приблизил своё посуровевшее лицо к беспечному лицу Маслова и внимательно посмотрел боцману прямо в глаза.

– Слушай, прежде, чем упасть в море, он по рации с кормы прокричал: «Здесь кто-то есть!»

– Привиделось пацану, товарищ командир! Волна нехорошая, болтанка.

Кузнецов неохотно отдал аварийный топор Маслову и вдруг с чувством обхватил боцмана за широкие плечи. В глазах командира зажглись тревожные огоньки.

– Боцман, переруби проклятую сеть!

– Чего там, ёлы-палы… Сделаем!

– Действуй!

Маслов круто развернулся и уверенной медвежьей поступью двинулся к люку, ведущему на корму. Командир отвернулся к своему креслу, но вдруг снова повернулся к боцману.

– Маслов!

Боцман остановился, как вкопанный, и резко обернулся. Его глаза встретились с глазами командира.

– Боцман, тревожный код «Маргарита». Запомни! На всякий случай.

– «Маргарита»? – сказал Маслов и невольно поморщился, как от зубной боли. – Почему «Маргарита»?

– Внучка у меня сегодня родилась. Решили Маргаритой назвать в честь моей мамы.

2

Погодка выдалась, в самом деле, промозглая. Волны, как шальные, бились в борт, словно каждая из них, охваченная непонятной мстительностью, желала потопить субмарину.

Корма Икс пятьсот третьей приподнялась над водой, а нос погрузился в воду. Лихие волны, одна за другой, словно сгорая от любопытства, накатывали на торчавшие из воды лопасти винта, которые так таинственно блестели в лунном свете.

Маслова в отливающем серебром лёгком водолазном костюме с аварийным топором в руках можно было легко принять за человекообразное морское существо, если бы не мощный фонарь, прикреплённый ко лбу. Боцман прицепил к поясу трос от спасательной лебедки и проворно спустился по покатому корпусу субмарины к валу винта.

Волна неожиданно окатила с ног до головы, и он едва не опрокинулся на крутой металлический корпус. Боцман ругнул волны так, будто они были назойливыми собачонками, решительно поставил одну ногу на вал и ударил топором, целя в толстую тунцовую сеть, которую намотал винт.

Лезвие вдруг скользнуло вбок, словно сеть была сделана из металла. Боцман едва не выронил топор.

Стиснув зубы, он стал снова рубить сеть. Один удар, второй, третий. Толстая сеть не поддавалась. Рубить было не очень удобно, страховочный трос тянул назад.

– Первый, – сказал Маслов в микрофон, – ослабьте трос. Приём!

– Второй, – сказал Кузнецов в динамике, – понял тебя. Ослабляю. Приём!

Лебёдка монотонно завизжала, как существо, которому совсем нет дела до того, что затеяли среди ночи неугомонные и до крайности беспокойные люди. Трос заметно ослаб.

Маслов прицелился и, коротко выдохнув, сильно и точно врезал топором. Лезвие, наконец, не скользнуло, а зацепилось.

Он, поджав нижнюю губу, ударил снова. Сеть вдруг, кажется, поддалась!

Маслов, войдя в раж, с силой ударил ещё раз. Сеть порвалась!

Он опустил топор, перевёл дух, затем повернулся вполоборота лицом к корпусу субмарины и приблизил губы к микрофону рации.

– Первый! Одна лопасть свободна, остались ещё…

В этот миг из пенящейся у кормы воды осторожно высунулся длинный багор, похожий на худое щупальце диковинного морского зверя. Он зацепился сзади за край спасательного жилета и дёрнул так, что боцман от неожиданности потерял равновесие.

– Ё… лы-палы!..

Маслов, как морж, с громким всплеском рухнул в море, чувствительно ударившись спиной о воду. Волна словно ждала этого момента. Она мгновенно подхватила его и с силой мотнула так, что голова врезалась в лопасть винта. Фонарь на лбу разбился вдребезги.

Маслов, потеряв сознание, уронил голову на плечо и отдался на волю коварных волн, которые, словно опьяневшие от прилива чувств нимфы, засуетились вокруг своей добычи, – аппетитного мужского тела.

Из воды высунулись длинные ножницы по металлу и с хищным щелчком перекусили трос. Тело русского моряка стало стремительно отдаляться от корпуса субмарины в морскую черноту.

– Второй, почему молчишь? Ответь! Второй, слышишь меня? Ответь. Почему молчишь? Приём!

3

Пришла лёгкая дымка и заслонила собой луну и звёзды. Серебристая яхта Пола, похожая на огромного морского лебедя, вздрогнула и начала движение.

В ярком свете палубного фонаря было хорошо видно, как мужские тени бросили Маслова на верхнюю палубу с бота, который за минуту до этого мощные лебедочные тросы подняли с поверхности воды и вставили в специальное гнездо у фальшборта. Маслов, лёжа лицом вниз, открыл глаза и украдкой оглядел окруживших его людей.