Контрразведка показывает зубы. Компромат на Президента - Владилен Елеонский

Маслов тонко хохотнул, глядя на происходящее, однако Маргарита, облачённая в строгое модное вечернее фиолетовое платье, даже бровью не повела. Казалось, что она ушла в мыслях куда-то очень далеко от впечатляющего оркестра, столика, щедро уставленного закусками, и сцены, на которую в этот самый момент выскочила, покачивая крутыми бёдрами, подвижная, как ртуть, стриптизёрша.

Маслов жестом указал своей собеседнице на стакан с водкой, который грустно замер перед ней на столе в ожидании. Маргарита отрицательно качнула головой.

– Постельный режим? – сказал Маслов и снова хохотнул своим неподражаемым подобием смеха. – Эх, девушка! Вы куда приехали? В Россию. Очнитесь!

– Я водку не пью, Саша.

– У вас там, кажется, прабабка русская? Что-то не похоже.

– Моя прабабка водку никогда не пила.

– Бросьте, Рита! Она вам с того света поведала?

– Почему же с того света? Она жива и здорова. Ей сто три года. В десять лет прабабушка уехала из России в Лондон в связи с революцией. В тридцать пятом году прошлого века родилась моя бабушка, в пятьдесят шестом – моя мама, а в тысяча девятьсот восьмидесятом – я сама.

– Значит, мы с вами одногодки? Никогда бы не подумал. Мне казалось, что я вас гораздо старше.

– Обманчивое впечатление. Да вы пейте, Саша, пейте водку-то. Не смотрите на меня. Я вот брусничный морс лучше выпью!

– Одному пить? Неужели я похож на дегенерата?

– Вы похожи на одного забавного тунца. Хотите, расскажу?

– Валяйте, хотя знаю я, что сейчас будет. Нравоучительная басня!

– Может быть. Так вот. Жил-был тунец, певец, игрец, нрав у него, что тот свинец. Тунец всех в споре гнул, гнул, гнул, в свой ус не дул, дул-дул, дул-дул, ждала коварно сеть, сеть, сеть, тунцу спесь, словно клеть, клеть, клеть…

– Хватит, хватит! Ха-ха, смешно, конечно. Чушь полная! Вы меня, Рита, совсем не знаете. Я пью да знаю меру. Не спесь у меня, а доброе довольство жизнью. Я не люблю, когда постоянно пугают – дома, в детском садике, в школе, в армии, в институте и на работе. Понимаете? Пугают новости по телевизору, тёща по телефону, хулиганы в подворотне. Не люблю! Я люблю, когда весело, а не тогда, когда должно быть весело. Я никого никогда не боялся, ничего никому не навязываю, но некоторых почему-то бесит такое отношение. Одним словом, их проблемы. У меня проблем нет!

– В этом нет ничего плохого, Саша, однако же…

– Я понимаю, Рита. Акула может проглотить, конечно, коварные они и алчные, но только плохо той разбойнице станет! Буду я ей в желудке, как ёж. Придётся хищнице исторгнуть меня обратно. Вот такая вам сказка на ночь, девочка! Давайте же пить, наконец…

Маргарита посмотрела на Маслова так, как смотрят на окончательно распоясавшегося хвастуна. Её глаза помрачнели, а лицо, в котором за минуту до этого момента теплилось что-то похожее на искреннее чувство, теперь совершенно угасло.

– Ах, вон оно что! Вы – не тунец, вы – ёж. Теперь я понимаю, почему жена от вас ушла.

Лицо мичмана внезапно налилось тяжёлым свинцом.

– А вот это, ёлы-палы, не ваше дело, Рита. Надо же! Откуда узнали?

В следующий миг он лихо осушил стакан, резко поставил его на стол и сразу до краёв снова наполнил водкой. Свинцовое лицо мичмана вдруг сделалось свекольным.

Нежные очаровательные щёки Маргариты вспыхнули странным лихорадочным румянцем.

– Не пейте больше, Саша. Будут неприятности!

– Я сам знаю, что делать!

3

Неподалеку от столика, за которым сидела пара, с таким замечательным взаимопониманием открывшая сегодня памятник конвою PQ-17 и погружённая сейчас в не менее замечательное отсутствие всякого взаимопонимания, сидели два невзрачных, на первый взгляд, гостя. Взгляд любого, кто посмотрел бы на них, наверняка сразу скользнул бы дальше, так, как он обычно скользит мимо чего-то безликого, серого, неинтересного и невыразительного. Лишь профессиональный наблюдатель, увидев странную парочку, наверное, испытал бы нечто, похожее на лёгкое любопытство.

Один был похож на мастера восточных единоборств. Он был щупл, но какая-то неведомая сила словно бугрила изнутри его поджарое тело, натягивая чёрный строгий костюм у плеч и буквально врезая узел галстука в шею. Именно мастера восточных единоборств отличаются интеллигентностью, они выглядят, как учителя математики или музыки, повергая в полное недоумение тех, кому посчастливилось открыть их физические возможности, по неосторожности затеяв с ними ссору, плавно переходящую в драку.

В то же время дорогие швейцарские часы, которые почему-то были надеты на правое запястье, нисколько не соответствовали образу скромного учителя. Они, как барометр, указывали любому знающему человеку из криминальных кругов, что с этим парнем лучше не связываться. Открытый лоб, пытливые умные проницательные глаза были настолько обаятельны, что мужчину нисколько не портила редкая, словно неправильно выстриженная шевелюра, хотя она по идее должна была уродовать своего владельца.

Напротив блёклого учителя математики сидел другой персонаж, который поначалу также казался маловыразительным, однако вскоре при ближайшем рассмотрении вполне мог пробудить любопытство. Он был похож на учёного-физика, невзначай по рассеянности перепутавшего дверь ядерной лаборатории с дверью ночного клуба.

Даже в сидячем положении он казался длинным, тощим, угловатым и неуклюжим. Всклокоченная причёска, словно она вообще никогда не знала, что такое расчёска, огромные дурацкие очки с толстыми линзами, как у телескопа, потёртые до невозможности джинсы и свитер дополняли несколько комичный портрет.

Если бы случайному наблюдателю сейчас кто-нибудь шепнул на ухо, что перед ним отдыхают в ночном клубе вовсе не учитель математики и учёный-физик, он бы не поверил. А если бы узнал, что перед ним сидят личный помощник Президента Российской Федерации по текущим организационным вопросам Аркадий Горин и старший помощник военно-морского атташе Великобритании в России Мэтью Скотт, он бы, наверное, разразился саркастическим смехом. Разве они такие на самом деле?

Перед Скоттом возвышалась эксклюзивная бутылка виски, выполненная в виде башни британского Парламента Биг Бен. Рядом с ней стоял приземистый стакан, на четверть наполненный, судя по всему, жидкостью из бутылки. Перед Аркадием замер высокий стакан с только что выжатым апельсиновым соком.

Мужчины, казалось, увлеченно смотрели на сцену, где жарко изгибалась стриптизёрша. Довольно быстро она избавилась от алой плечевой накидки и розового лифчика. На самом деле собеседники, глядя на сцену, видели стриптиз несколько иного рода.

Их губы едва шевелились при разговоре.

– Всё готово, Мэтью.

– А кто «тунец»?

Стриптизёрша сорвала с себя юбку, однако в этот момент на сцену вывалился разгорячённый Маслов и прервал представление. Скрипка тонко взвизгнула, и оркестр озадаченно умолк.

Белобрысая стриптизёрша изумлённо раскрыла густо накрашенный рот. Ещё несколько минут назад Маслов был в отутюженной форме мичмана, теперь же измочаленные форменные брюки и рубашка висели на нём мешком, а галстук лихо съехал на живот. В руке разудалого военного моряка плескался стакан с водкой.

Он одним коротким движением сгрёб стриптизёршу в охапку.

– Люди, ёлы-палы, хорошо-то как!

Сосуд в его руке раскачивался, как будто на сцене вдруг началась морская качка. Водка щедро омыла обнажённую грудь девушки.

Моряк нежно поднёс стакан к губам стриптизёрши, словно решил напоить грудного ребёнка молоком из соски.

– За русский подводный флот. Есть флот, есть Россия. Пей!

Сценический лоск мгновенно слез с артистки, она зябко поёжилась. Вместо отчаянной и зажигательной стриптизёрши перед зрителями вдруг предстала жалкая провинциальная девчонка.

Маслов приставил край стакана к зубам девушки так, словно она всю свою короткую жизнь просила его об этом.

– Пей! Кому говорю?

Актриса, выпучив глаза, невольно глотнула и закашлялась. В следующий миг на сцену выскочили два плечистых огромных, как шкафы, охранника. Девушка в панике бросилась бежать.

Шкафы мгновенно выбили сосуд из руки непутёвого мичмана. Расплёскивая водку во все стороны, стакан с грохотом покатился по твёрдой гладкой сцене.

Охранники навалились на Маслова. Он без видимых усилий отбросил их от себя, словно не сам отбросил, а невидимая пружина сработала на отдачу.

– Не, не угадали, не дамся!

Один из охранников выставил мощный кулак, целя ему в грудь. Мичман перехватил кулак и взял кисть противника на излом. Охранник неожиданно тонко взвизгнул от боли, как поросёнок. Его кулак разжался. Он рухнул на колени.

Второй детина тем временем подкрался сбоку и неожиданно ударил в зубы кастетом. Раздался противный чавкающий звук. Маслов с окровавленным ртом упал на сцену, как подкошенный.