Hannibal ad Portas. Ультиматум прошлого - Владимир Буров

– Спасибо, что предупредил. И да: где золото?

И случилось не как будто по предначертанному, а по предначертанному:

– Всегда!

– Это невезенье.

– Да нет, обычно так и бывает всегда.

– Ты куда их положил? Нет, нет, ничего не говори больше, пока не найдем: напиши.

– Я не умею писать. Нет, честно, в Волге я всегда держал блокнот с записями калыма, и жена нашла его, пришлось отдавать ей всё. Хорошо, что цена на водку повысилась, и калым увеличился соответственно, и она не смогла этого понять, как человек, привыкший к стабильности рубля каждый, з-э, тринадцать – двадцать лет.

– А после?

– После вообще забывает, что было раньше.

– Ваши старые Волги списывают на металлолом? – спросил Вова.

– Списывают? Да, но потом их продают начальникам. На моей, например, уже ездит зам завгара. Тысяч за семь, восемь ее точно можно продать сейчас.

– Он недавно ее купил?

– А что?

– Где ставит, в гараже?

– Да, пока стоит в гараже. Хотя нет, вчера еще достроил гараж, и отогнал домой.

– Адрес!

– Вот ду ю сей? Ай доунт ноу, ай доунт ноу.

Они приехали в гараж, и начальник, зам завгар, который купил списанную Волгу, как здесь шутили:

– По Лэнд-Лизу, – как раз менял на ней колеса. Ибо:

– Было уже утро.

– Вы хотели сменить только резину, сэр, – вежливо обратился к нему Лева.

– Это вопрос? – спросил зам.

– Да, ибо достать резину еще труднее, чему купить саму машину.

– И знаешь, что я тебе скажу, друг мой, Лёвка: ты прав! Но, представляешь подъехали сегодня на почти новой Волге, купленной, как мне объяснили за Чеки, после долгосрочно – долгожданной работы за границей, и пажалте:

– Мы можем взять еще все четыре колеса, если у нас будут сданные на утиль старые абармотившиеся за миллионный даже пробег хоть семь раз наварные резинки.

– Я грю, скока? Ибо деньги-то есть из сэкономленных на новую машину, заместо этой сунувшейся мне прямо в лапы розово-голубой Волги.

– Розово-голубой? – сбился с толку удивленный Лёва.

– Да, не могу решиться, как лучше, ибо раз был на побывке в Московском таксопарке, и видел, как ея директор выезжает сёдня на голубой, а завтрева на:

– Розовой?

– Так бывает? – удивился Лева, – ибо ты никогда об этом сновидении не рассказывал.

– Забыл, – просто ответил зам завгар

– А теперь? – счел нужным вкрасться в разговор и Вова.

– Да, мил человек, теперь вспомнил, что счастие, иногда, но бывает для избранных, разумеется.

– Так где старые колеса? – ничего не понял Лева.

– Тебе зачем? В принципе, к исходу третьей от сегодняшнего дня пятилетки, могу пообещать тебе, тоже поиметь такую, но с условием:

– Будешь отстегивать от чаевых на пять процентов больше.

– Я так далеко считать не умею.

– До третьей включительно пятилетки, или до пяти тоже?

– Я должен подумать, – сказал Лева.

И вышло, что:

– Колес нет, так как их уже увезли – неизвестно кто – но на новой Волге цвета:

– Чистый изумруд, – и, как говорит, – добавил зам завгар:

– Слуги белку стерегут.

Они вышли, и Лева сказал:

– Я всё понял, это какой-то начальник.

– Слишком неуверенное предположение, – мрачно ответил Вова.

– Он знает, кто это был, – добавил таксист.

– Вот скотобаза, почему же не сказал?

– Почему ты спрашиваешь? Ответ очень простой: здесь всё продается и покупается, а просто так – считают – лучше съездить с бухгалтершей в лес, и до такой степени, чтобы запела:

– Видел только лес да дятел, как мужик той бабе пятил.

Иначе, понимаешь, жизнь просто не видит своего колеса истории.

– У меня сейчас нет с собой, – сказал Вова.

– Я тоже сдал все деньги в кассу.

– Может занять у кассира?

– Да ты что! Их сразу опечатывают.

– Да не может быть, сказки.

– Нет, здесь так, чтобы не распускали нюни, мол, денег не хватает, так как на нас напали, или вообще таксисты не додали, а сами пропили.

– Придется грабить вашу турбазу, быстрей мы ничего уже сделать не успеем.

– В принципе это можно, т.к. таксист, который должен был везти выручку в соседние ворота, где находится автоколонна грузовиков, чтобы потом вмести с их деньгами отправить в банк, – отвалил уже на линию, а ждать завгара:

– Можно не ждать, – скажу:

– Хочу еще поработать, – благо у меня сменщика нет, т.к. он в отпуске, и могу, следовательно, легко завезли всю ночную выручку к соседям – грузовикам.

Решайся, рыцарь:

– Быть или не быть?

– Если честно, – признался Владимир, – я ни разу не успел узнать, сколько стоит резина, тем более, старая.

– Вообще-то, я понял, – сказал Лева, – она стоит столько, сколько в ней золота спрятано.

– Да? Я тоже после бессонной ночи почти не догадался:

– Они знают, что везут, – подытожил Лева.

Я тоже мог бы сообразить, но тоже – как и ты – не спал всю ночь, ибо не сидел в машине, а ходил к знакомой вожатой, как пить дать, свободной в этой день от других претендентов.

– Сегодня был, точнее, была: постная ночь?

– Она была на понедельничной дискотеке, и скорее всего, всё уже было, было, было, а теперь спит.

– И?

– Её не было на месте. Я проследил возможные пути её исхода, и понял: только во пруду. Не там, где был ты, а за поворотом.

– Ясно. С кем она была? С одним из них?

– Нет, я тоже думал: им придется заплатить за тайну, но это был Диман из Москвы – дискотека-чик.

– Агата Кристи в действии, – сказал Вова, – ибо: помучаемся теперь точно, но удастся ли найти десятки Ивана:

– Слишком сильно опосредовано.

– Я думаю, они поехали менять чеки на рубли, – сказал Вова.

– Да? – удивился Лева, – почему?

– Потому что они у них есть.

– Хорошо, я согласен, давай их догоним.

И точно на трассе, километров через шестьдесят, они догнали одну изумрудную, как мечта девственницы, Волгу.

– Вот она, вот она, – сказал Лева, и почти тут же, на заправке, заснул за рулем. Надо было его разбудить, но дошла до осознания мысль о счастье:

– Сам поведу эту торпеду, ибо я-то, кажется, спал прошлую ночь немного.

Но уже через пять километров понял, что засыпает, и даже, как нарочно, не мог остановиться, и повторял, повторял только одну, но пламенную страсть:

– Нет, не тройка, семерка, туз – тройка, семерка, дама! – а:

– Мои руки тяжелеют? Тяжелеют. Мои ноги тяжелеют? Да, сэр, тяжелеют.

– Без да, пожалуйста, ибо ваше согласие на дезориентацию мне не требуется.

– Спасибо, сэр, я согласен. Но только после тарана.

И Владимир пошел на таран изумрудной Волги, так как его красный Москвич начал прыгать по дороге, как будто она была неровная. Так сказать:

– По неровной дороге, по тракту ли, но я думаю, нам в любом случае не по пути.

Волга, заметив блуждающего на ее хвосте странника, не вознамерилась уйти куда подальше, а наоборот, притормозила, чтобы спросить:

– Я у вас забыла еще одно колесо.

– Запаску?

– Вот именно.

И он потерял способность к необученному управлению, которое очень полюбил, и только сожалел, что сотню с первого раза набрать не удастся, ибо кювет, к сожалению, уже:

– Навис над головой.

Последнее, что он запомнил – это обращение жены к солидных телосложений мужу – скорее всего, главному экономисту завода:

– Он умрет без посторонней помощи.

И ответ:

– Думаешь, не умрет? – Пришлось запомнить:

– Муж и жена, а за столько лет так и не разучились понимать друг друга.

И только к вечеру, часам к пяти сумел сказать, лежа на широкой медвежьей кровати:

– К не могу принять ваших благородных намерений, миледи.

– Почему?

– Сейчас придет муж и добьет меня, как лишнего конкурента.

– Не беспокойся, его вызвали в Москву на тотами.

– На ковер?

– Это было раньше: если вызвали – значит уже есть покупатель этого ковра со свежими каплями крови.

– Его могли зарезать? А кровь, чтобы сдал предварительно на нужды народонаселения? А теперь? Только обучают борьбе и боксу?

– Неужели там, на перекрестке трех дорог, ты не нашел ответ на даже незаданный вопрос.

– Это такой ответ, – тоже не спросил, а ответил Вова. И добавил: – Кажется, я запутался так, что хочу вернуться назад просто так, без намерений узнать что-то новое.

– Поздно, ты уже продал свою душу за недорого.

– Так-то ничего, авось, страшного, ибо я люблю, точнее, боюсь, страшно, что без золота я не могу вернуться на работу.

– Почему?

– Я взял залог уже, что найду его, а куда дел – не помню.

Нет, нет, ты не подумай ничего плохого, я всё хорошо помню, кроме начала.

– Не помнишь, чего искал?

– Не помню, куда делалось золото, помню кто его потерял, а вот как – забыл. И да: не разбили свою новую Волгу?

– Не успели, а вот Москвич, к счастью, еще пригоден для личного пользования.