Hannibal ad Portas. Ультиматум прошлого - Владимир Буров

Владимир дома понял, что узнал одного, того, который его бил обрезком доски. Это был Черный. Что, в общем-то не соответствовало характеру этого парня. Да и его он не мог не узнать.

И когда он увидел эту компашку в другом ресторане, который успели переименовать в Три Семерки, но вывеска пока что висела старая, то сразу узнал того, кто это был. И он не знал этого жопастого мужика, но он тоже играл вместе с другими в карты.

Он сел за отдельный стол, куда скоро подошел знакомый парень и поставил бутылку шампанского.

– Пьем?

– С вами вместе.

– Ну, наливай! – почему-то обрадовался Вова. И рассказал историю, согласно которой на него вчера напал мужик, похожий на этого Бузилу, как сообщил ему иногда зовут этого жопастого и носастого бугая Ларик.

Он взял бутылку шампанского, в которой еще оставалось почти половина, подошел к столу, где развалился в кресле Бузила, потом ударил его сзади этой огромной бутылкой шампанского.

– Зачем?! – ужаснул Коряга, знакомый этого Бузилы.

– Кажется, я ошибся, – только и вякнул Ларик. Он вышел из ресторана, сказав на прощанье:

– Я сегодня переутомился.

– Вчера обожрался – не ходи к гадалке, – сказал Черный.

На следующий день он сидел в кафе Марсий с майором секретной службы в подсобном помещении и пил шампанское с пивом, ибо:

– Пиво – чешское – было с собой, но пока ждали воблу, – как сказал майор:

– Обязательно дождемся, даже если ее поймали только вчера. – На что барменша Света, скорей всего, не пошутила – крикнула из кухни, где она же готовила пельмени в горшочке со сметаной, под эксклюзивным названием:

– По-Марсий-ски:

– Еще не поймали, но не беспокойтесь – ловят!

– Пельмени тоже только что поймали? – спросил майор эту хорошо знакомую ему Свету, ибо его секретный отдел пока что находился почти буквально напротив этого ее Марсия, – в обычном отделении милиции.

– Нет, как раз наоборот, их сделала повар еще вчера, так как сегодня у нее выходной. И более того, пельмени, выдержанные в морозилке лучше.

– Чем? – не понял даже Вова.

– Недобитые солью, перцем и остальными хмели и сунели приправами микробы не выдерживают такой морозной голодовки, и гибнут так и не добравшись до внутренних органов самого лучшего из людей, а именно:

– Человека.

– Она, как все, – пояснил он немного сомневающемуся майору, – учится в кулинарном техникуме.

Тем не менее, рыба действительно приплыла. Она была немного недосушенной, но:

– Есть можно, – сказал Вова, жаждущий пива после уже – и довольно давно – надоевшего шампанского.

И вот, значится, к ним в наглую подсел Бузила.

Владимир вышел из этой мучной клетушки, пролез к стойке и спросил барменшу Свету:

– Зачем ты его пустила?

– Он сам залез, как кабан.

– Значит, он уже там был.

– Да, с Нероном.

– Если бы я знал, что мне придется сидеть за одним столом с таким остолопом – выпил бы лучше с тобой в Парке Пушкина.

– Надо было сказать, я бы закрыла бар ради такого случая.

– За сколько?

– Купишь мне новую дубленку или кожаный плащ.

– У меня не хватит энергии на такие дорогие вещи. Ибо трезвый я стесняюсь, а пьяный тяну резину до трех ночи. Может быть, согласишься в кредит?

– Кто, я или ты?

– Я должен подумать, – сказал Вова и ушел. Опять в тесную подсобку.

Бузила интуитивно на него наезжал, и на вопрос:

– Чё те надо? – ответил:

– Потом разберемся. – Но было ясно, что он не видел в лицо того, кого ударил куском доски в парке.

Можно только удивляться, зачем такому дураку это было нужно. Ибо ясно, что они хотели его ограбить, но не исключено, что и изнасиловать его спутницу.

И вот это второе, что такая Бузила способна к трахтенбергу, представлялось правилом без исключений.

И больше всего, этот бугаеметр сейчас хвалился тем, что такого игрока в карты, как Владимир:

– Обыграет, даже не задумываясь о последствиях.

Владимир совершенно не понял, что это значит, пока не начал игру с этим парнем. Она не получалась, но, как сказал Владимир Высоцкий:

– Когда я уходить решил, – она – а в данном случае – он, сказал:

– Не спеши, мы продолжим.

И так настойчиво, что если нет – получишь в морду.

И было.

Они сели на хате у Моны – девушки его друга, но в прошлом, в этом времени:

– Его, – в прошлом, подруги его девушки, а именно пресловутой:

– Певицы Роз Мари.

И Владимир часа два злил Бузилу своим смехом, показывая карты, что у него ничего не было, а Бузила бросил двадцать очков. Или, наоборот:

– Бузила пер чуть ли на все, имеющиеся у него деньги, часто до пятидесяти и даже ста рублей, так как у него было в трех, но у Владимира оказывалось тоже в трех, но:

– Больше.

В конце концов Бузила проиграл огромную для него сумму – триста рублей – и сказал, что теперь с ним разберется. И неожиданно ударил.

Владимир понял, что кровь заливает ему лицо.

– Ты что наделал, подлец! – закричала Мона в ужасе, что кровь льет, как из ведра.

Бузила отвалил, а Владимир не мог понять, что это было.

– Что тетерь будешь делать? – спросила Мона, после небольшого секса и предварительной его перевязки. К счастью головы, а не того, что находится ниже, но соображает, увы, не хуже.

– Думаю, это произошло неслучайно, кто-то вышел на меня, как на Кошку.

– Думаю, это произошло неслучайно, кто-то вышел на меня, как на Кошку.

– Вот из ит?

– Что?

– Ты вспомнил про свою шотландскую кошку, где она сейчас?

– Запер на два дня уже, – Вова посмотрел на часы, – нет, уже почти на три.

– У собаки много костей, а у кошки, что?

– Тоже, наверное, гложет кости вместе с догом.

– Ты задержался.

– Да, я задержался. Но на этот раз точно обещаю, что куплю тебе японский железный сервиз. Как только их опять привезут.

– Я тебе верю. Но, боюсь, что я умру раньше, чем это случится.

– Но не завра?

Она промолчала.

Бузала долго не появлялся, но когда явился, то именно явился, напился, и заорал, как будто его режут:

– Где Граф Золотой, – и вот так прямо и было ясно, что Граф прет у не него с большой буквы.

– Золотой есть, а князья и графы пока что уже кончились, – ответил ему Нерон, и как оказалось:

– Из другой группировки.

Коряга, Бузила, Енот сидели за одним столом, и Владимира удивило не это, не то, что они заняли без разрешения этот блатной, хотя и шумный из-за близости оркестра стол, а то, что он автоматически начал считать до четырех.

– Что такое четыре? – спросил он сам себя, – что автоматически воспринимается, как число завершенное.

И понял:

– Нас и было четверо. – Вот так, когда надо посчитать других – он посчитал самого себя. Но, увы, как Вигрис не мог вспомнить никого. А как Кошка знал точно, что их было, как Трех Мушкетеров Дюма:

– Четверо. – Где искать остальных?

– Неизвестно.

И было:

– Надо найти хотя бы одного.

Среди мужиков искать бесполезно, ибо не было никого, кто с первого взгляда мог ответить:

– Да, мы учились вместе на одном курсе.

Но и дам подходящего размера лица не наблюдалось. Но судьба протрубила тревогу:

– Здесь меня когда-нибудь заметят? – спросила она.

– Огненный Шар?

– Нет, я хочу просто шампанского.

– Нельзя

– Почему?

– Этот Коктейль – Бар.

– Хорошо, я пойду в другой бар. Впрочем, сэр, сделайте мне Французский.

– Пожалуйста.

– Это? – она немного попробовала, и так что перекусила пластмассовую соломинку. – Это не французский, а Русский, сэр, я его попробовала один раз у вас здесь, так потом утром не могла вспомнить, с кем была.

– Мэй би, со мной?

– Это исключено.

– Почему?

– Тебя бы я запомнила.

– Я чем-то отличаюсь от милых вашему повседневному сердцу людоедов?

– Да.

– Чем?

– Ты дурак.

– Как бы, или на самом деле?

– На самом деле, э-э, сэр.

Теперь он узнал ее, хотя и с трудом, но не по ее вине, ибо одета она была, как обычно, но:

– Не для него.

И он так и признался:

– Мы с вами где-то встречались?

– Если хочешь, мы можем встретиться прямо сейчас.

– Где?

– Где вы обычно, сэр, встречаете своих пэтэушниц? Под лестницей? Ну, значит, там.

– Я не могу себе отказать, – промямлил Владимир, и попросил её:

– Пройти мимо кассы и буфета, – а там налево увидите дверь, за ней еще дверь, и именно там я буду вас ждать.

– Нет, дай мне ключ – я буду тебя ждать, как будто ты только что вернулся с фронта, где есть Передовая, и думаешь, что меня, конечно, нет, ибо никто не будет столько ждать даже тебя, поэтому ушла в кино, чтобы таким путем добраться, как все до:

– Парка Пушкина.

А, – продолжала она, – счастливая случайность:

– Это был ты.

– Простите, мэм, не совсем понял, где мы встречаемся, в Парке Пушкина, или дома на диване?