Hannibal ad Portas. Ультиматум прошлого - Владимир Буров

– Иван Гр на сегодня – это Черный, но сам, видимо, еще этого не знает, – сказал Владимир.

– Нерон почувствовал такую вероятность, и уже присел рядом с Черным и его другом Гусем, – сказала Елка. – И я скажу тебе то, о чем не догадываешься.

– Уверен, ты скажешь, кто четвертый в их группе.

– Да, милый, и ты его тоже знаешь.

– Скорее всего, – не удивился Вова, – но претендентов слишком много.

– Ты не догадываешься, чем он должен отличаться от троих остальных?

– Он Ромин.

– Дальновидно. Я? Нет, я не готов.

– Не я, а:

– Я.

– Вот ду ю сей? Да ты что! Они иногда дерутся, как дикие волки – по зову предков – ты не сможешь:

– Грохнут на первой же пересылке.

– Вот это ты хорошо сказал, милый, про Зов Предков, но кто они, мы же не знаем-м. Это могли быть обезьяны, но мало вероятно, чтобы во всем Космосе было такое одиозное предзнаменование.

– На змей лучше не намекай.

– Почему?

– Как иногда говорят: это уже не престижно.

– Да, ты прав, тут главное найти место, где душа пристегивается к телу, – сказала Малышка, однако, даже неизвестно точно, какая сумма была у Ива Гро до Пересылки.

И да: ты хочешь быть И Гро?

– Ноу, сенкью, ибо я должен загнать их такую Изменчивость, которая никогда не станет Наследственностью.

– Я буду презентом на их аукционе, и ты сможешь получить меня, как долгожданный приз.

– Спасибо, – но за время своего, так сказать, там препровождения ты можешь сама принять их веру, а потом, как-нибудь под сладкое утро:

– Я тебя съем, – добавила она, – нет, тогда уже лапти плести будет поздно.

– Тебя просто подадут мне, как консервную банку бычков в томате с надпись:

– Человек натюрлих.

– Ты думаешь, быть хомо сапиенсом будет уже не актуально?

– Думаю, не только.

– А именно?

– Думаю, уже и просто быть будет ни к чему. Править будут монстры, а люди только по Финегану, смогут находиться:

– Где-то рядом.

– Как бычки в томате им на обед?

– Может быть, если они соблюдают диету, а так не только на завтрак, и на ужин могут попросить:

– Соси-сь-ки из иво безотходных частей, однако, белоснежного тела.

– Именно белоснежного?

– Да, ибо свет останется, да, но только внутри нас, а снаружи тьма, где живут, но, увы, только не люди.

– Спасибо, что не прочитала мне эту страшную сказку на ночь.

– Охотно.

Но следующую ночь им не удалось провести вместе. Как сообщила благодарная соседка:

– Ее украли.

– Как?!

– Это было видно.

– Тащили на ноги?

– Нет, ибо не только, но и за руки.

– Мэм, перекрестившись, на кого были похожи эти ско-оты?

– Не поверите, именно на натуральную скотобазу.

– Туманностью Андромеды никто из них не обладал?

– Нет. Точнее, один, кажется, периодически задумывался.

– О чем?

– Вот именно, сэр, сам хотел понять, о чем он думает, похищая вашу благородную невесту.

– На кого он был похож?

– На придурка.

– Не знаю на кого и подумать.

– Всё придурки? – удивилась новая соседка. Ибо остальные, в конце концов, уже умерли.

– Дело в том, что, да, придурки есть, но все разные, поэтому неудивительно, что мне не удается понять, кого видели вы. Одежда, например, была?

– На них? Нет, на них не было, а на ней, да, желтая кофточка с узорами, как на индейце Майя, применяемая обычно для жертвоприношения.

Владимир внимательно оглядел соседку, и решил, что она не врет.

И было похоже, что не на похищение, а они несли ее сами, как царицу Савскую:

– Кого сегодня выберет – тот будет счастлив, как минимум раз в неделю, но можно надеяться на большее.

Возникает вопрос:

– Неужели человека можно растащить на части по правилам искусства не один раз, а несколько?

Кажется, что да, но как? Вот в чем вопрос.

Он вернулся в своё кафе. И в задумчивости уволил одного повара, который жарил рыбу, и подал ее без гарнира.

– Почему?

– Не заказали.

– Хорошо сказано, но вы предупредили официантку, что надо переспросить, может быть, они просто забыли, что здесь подают очень полезный картофель Фри, так как масло меняют чаще, чем предусмотрено?

– Нет.

Ну вот на Нет пришлось самому встать за костер наслаждений. Два раза чуть не подгорела Котлета по-Киевски из-за того, что Владимир не мог найти вероятность, с какой ресторан Центральный, который сгорел, мог существовать еще, или это только вымысел толпы, неместного происхождения?

Зашли четверо в черных пиджаках, что официантка Зоя, очень взволнованно объяснила, подав ему заказ:

– Кожа настолько натуральная, что кажется, даже человеческая, настолько весит всего полкило вместе с остальной требухой пиджака.

– В каком смысле? – спросил Вова.

– Если это рэкет, то обдерут до трусов. И знаете почему?

– Почему?

– Иначе на такие пиджаки – куртки никогда не напасешься денег.

– Бабло надо пасти? – спросила уборщица.

– Это хорошая мысль, если знать, где найти начальный капитал, – сказала барменша.

– Возможно, они приехали к какому-нибудь солдату? – спросила официантка.

– Зойка, не выдумывай, – сказала барменша Кобра.

Не успели идеи поплыть дальше, как из зала послышалась песня:

У меня идет всё в жизни гладкоИ аварий не было пока.Мне знакома каждая палатка,Где нальют мне кружечку пивка.

Мне знакома каждая палатка,Где нальют мне кружечку пивка.

Я, друзья, не верю в обещанья-я,Обещанья – это звук пустой-й.Назначайте, девушки, свиданья —Всё равно останусь холостой-й.

Назначайте, девушки свиданья,Всё равно останусь холостой.

Незачем ходить, где можно ехать.К счастью путь-дорога нелегка.А без счастья трудно человеку,Как в холодный день без пиджака.

А без счастья трудно человеку,Как в холодный день без пиджака.

Не выносят многие веселья,Я же занят думою одной,Как же сделать, чтобы всю неделюВ жизни получался выходной.

Как же сделать, чтобы всю неделюВ жизни получался выходной.

И Владимир понял, что это было что-то особенного. Только что – почти – сгорел ресторан за мостом, где все официантки сбегались к барному телевизору на любую песню Ал Пугачевой, – а:

– Таких песен почти никто здесь не слышал – если не считать уборщицу.

И решил:

– Это они, но только промахнулись временем, лет на тридцать с лишним.

И так почему-то испугался, ибо получалось что-то:

– Не То, – уже третья группа могла претендовать на Красных Рориков.

Что это может значить – непонятно.

Наконец, он понял, и кажется от испуга, что эти четверо ему незнакомы. Но! Не совсем:

– Это были первые незнакомцы, которых он встретил в Центральном, год или больше назад, и теперь понял даже то, почему испугался.

Они были похожи на тех первых именно своей:

– Ни на кого непохожестью! – Поэтому нельзя было даже сказать, в чем между ними, этими кожаными и теми первыми роботами, – разница.

Люди ли они вообще?!

Про себя Вова тоже не мог сказать точно, что Вигрис, который в нем появляется по неизвестному алгоритму:

– Это тоже человек. – Ибо:

– Зачем человеку быть в человеке?

Достаточно, чтобы человек было хороший, – что значит:

– Мог терпеть присутствие других конструкций.

И догадался – только бы не забыть – что Другой и не появляется в нем, а наоборот – это я ухожу по Финегану:

– В сторону, – из чего следует, что когда-нибудь можно доказать:

– Я всегда там и был.

– Человек, находящийся рядом, не может понять, что никогда и не обладал своим – точнее:

– Этим телом, – полностью.

– А так только: смотрел и любовался? – удивился Владимир тому, что, ему казалось, знал уже от самого сотворения мира.

И понял, что отвечает черному пиджаку, подкравшемуся к нему сзади, пока он пытался найти место в телевизоре, так плотно установленном в избушке на курьих ножках, что найти эту дыру было сложнее, ибо была она тоже:

– Не просто так, – а сзади.

Конечно, это не удивляет, что нас – может, даже сверху и снизу, а не только по сторонам – окружаются предметы, и часто совсем незнакомые, но:

– И мы сами, увы, здесь только по Финегану – не в центре событий.

– Да, милый, мало этого, хотят еще и справить по нам же самим:

– Поминки.

– Да.

Тем не менее, только обернувшись он понял, что видит перед собой – хотя и осмотрелся предварительно по сторонам, только что не заглянул ей за спину – свою долгожданную Мамочку.

Хотя ее бабушка, видимо, давно и точно знала:

– Такие девочки имеют способность только к проституции.

– Мы думаем, что нас обзывают, а это были как раз наоборот, люди добрые, и сообщали нам, следовательно, правду.