Hannibal ad Portas. Ультиматум прошлого - Владимир Буров

– Кто что будет?! – радостно спросила Елка, и разложила предложила салат из тунца и мягкий сыр с тройными сливками.

– С тройными сливками я не буду, – сказала Кобыла.

– Почему?

– И знаете почему? Есть мнение, что я не могу вылезти с этого острова по причине своей много-этажности.

– Вы выглядите, как рай с милым в шалаше, – отозвался Владимир.

– Так-то бы, да, но – не поверите – у меня никого нет.

– Вообще?

– На целом свете.

– Она имеет в виду, – вмешалась Елка, что несмотря на то, что все очень хотят – никто не может.

– Честно? – Вова обернулся к Кобыле.

– Да, сэр, все, как столбцы бессильны к стихосложению, способному освободить меня из этого повседневного траура.

Наконец, Владимир напился того, с чего нельзя запьянеть, Саперави, и нечаянно, но после продолжительного обдумывания, хапнул Кобылу за коленку. И с первого раза не понял, что точно:

– С этой мадемуазель мы где-то уже встречались. – Следовательно, может это и на самом деле Кобыла.

– Зря ты думаешь, парень, – прервала она его намерения, – что сможешь вытащить меня с этого острова.

Вова до уже напился, что хлопнул свою бывшую – то ли бухгалтершу, то ли, эту, как ее? зав производством – по рукам, хотя и хотел по ногам, чтобы сравнить:

– Не запутался ли вконец?

Но правда была налицо:

– Если эти имена Кобыла и Елка кто-то выдумал нарочно, чтобы разыграть, или кинуть его на то золото, которой, предполагается, он должен когда-нибудь найти, то всё равно, как уже довольно давно догадался он:

– Начало у этой бесконечности должно быть обязательно.

– Я думаю, – сказала Елка, указывая на плей-боя, как иногда, желая воодушевить его на предсказание будущей оргии, – он не знает, как тебя вывезти отсюда.

– Очень жаль, я так надеялась, что хоть один абориген разорится на свои умственные способности, что прямо не знаю, как сообщить теперь ему, – высказалась она о третьем в присутствии второго, – что сегодня не тот день, когда не справившийся со своей задачей царь Эдип будет отправлен восвояси целым и невредимым.

– Не понимаю, что такого вы мне можете сделать? – спросил почти без страха Владимир. – Их бин не понимайт.

– Они, – пьяная Елка кивнула и показала одной своей веткой на Кобылу, – пришли к неумолимому резюме, что выйти отсюда можно только одним-единственным способом.

– А именно? – почувствовал неизъяснимое волнение Владимир.

– Ты останешься за нее.

– Э-э, нет, нет, – тут же сообразил парень, имея в своем виду, что он директор-собиратель, в том смысле, что арендатор кафе, завязанного на однозначную, хотя и небольшую прибыль, и значит, отвечает за всё, что может произойти с этим Приютом Наслаждений без него.

И главное, – продолжил он, – не кого-его-меня, а:

– Кого-либо вместо нее.

– Это верно, – брякнула, не подумавши о своей подруге, зав производством Елке, Кобыла.

Владимир вполне мог бы продолжить сопротивление этому сфальсифицированному обвинению, но потерял нить:

– Кто такая эта Елка, – ибо было на сей момент полное отсутствие ее идентификации.

– Почему? – спросил – ему показалось – кто-то.

– Я такой жопы не помню. Более того, доказать обратное вы не сможете, ибо даже не знаете, с кем я был, а с кем еще только собираюсь.

И.

И было произведено насилие, в результате которого они уплыли на большую землю с ее кухонно-развлекательным комплексом, а он:

– Остался, – хотя и смог вздохнуть облегченно, проснувшись утром:

– Не связали, как древние индейцы для жертвоприношения, – а значит:

– Придут еще.

Надо только придумать, куда спрятаться.

Он решил:

– Если ему оставили еду, то искать надо золото.

Но был и вопрос:

– Можно и золото было положить на видном месте.

Но, видимо, Маверик со своей Аддис-Абебой нашли его и тут. Они сидели у костра и играли в карты без явного намерения заманить и его. К счастью, это были не те, кого он боялся встретить в неподходящий момент. Ибо это были:

– Пропавший Федор из десанта И Гро и его вторая половина.

Подходя всё ближе и ближе Владимир не мог понять, кто сидит напротив Федора:

– То ли это Малышка на миллион, то ли Певица Роз Мари – других статуэток он просто не знал.

Впрочем, была одна, но жаль, что пока так и не встретилась. С ней можно было договориться. Жаль только, что это могли сделать все.

– Хау ду ю ду.

Мычание.

– Хау а ю?

Они продолжали молча играть между собой, как будто специально так делали, чтобы заманить его, может быть, точно, но именно:

– Обязательно.

– Я не буду играть, – сказал он, как Пушкин, прозревая сквозь магический туман, что:

– Проигрыш неизбежен. – А.

А играть всё равно придется. К счастью у меня нет денег, а они никогда не дают взаймы.

– Федор, ты нашел золото, которое поручил тебе охранять И Гро? – спросил Владимир, поняв, наконец, что они перебрасывают друг другу золотые монеты. И более того, это были десятки.

– Кто попал сюда, тому безразлично, кто нашел золото, – ответил Федор, – ибо.

– Ибо, – продолжила его партнерша, – кто попал сюда назад не возвращается.

– Это остров мертвых, – ответил Федор, даже не посмотрев на него.

– Да? Почему тогда их двое? – спросил Вова неизвестно по какой системе логики.

– Зачем везде искать разницу, если ее на самом деле нет? – спросил Федор.

– Какую разницу ты заметил, Федор, что оказался здесь, на мертвом острове? – почти прошептал Владимир.

– Разницу между живыми и принесенными в жертву.

– Ты хотел сказать, между мертвыми и принесенными в жертву? – переспросил Владимир.

– Да, пожалуй, это более актуально. У меня есть время выбраться отсюда, а если нет – значит к живым уже никогда не вернусь. Помоги мне, Вигрис.

– Так-то бы, да, но сейчас я не чувствую себя Вигрисом.

– Это хорошо, я сообщу тебе новость, которую ты не знаешь, – сказал Федор.

– А именно?

– Ты не сможешь выбраться отсюда.

– Спасибо, что вовремя сказал.

– Ты Ромин.

– Как Ромин я смогу выбраться, ты это имеешь в виду?

– Да. Ты убьешь де-легата, который прибудет сюда для нашей ликвидации, и сможешь войти в окружение И Гро под его именем.

– Как?

– Они тебя не узнают.

– Почему?

– Измена мельтешит между ними настолько быстро, что буквально перестают узнавать друг друга в лицо. Только по паролю.

– Как я его узнаю?

– Когда убьешь его – спросишь, ему будет уже всё равно, поэтому, я думаю, отдаст.

– Ты уверен?

– По крайней мере, точно отдаст за небольшое вознаграждение.

– Отдашь ему свою шпагу, чтобы мог какое-то время обороняться от чертей.

– Прошу прощенья?

– Здесь мертвые, принесенные в жертву полностью вряд ли умирают – по крайней мере мне об этом ничего неизвестно.

– И продолжают сражаться с прибывающими на этот остров для жертвоприношения.

– Из другого мира, или с другого острова, как в Робинзоне Крузо?

– Не знаю точно, я просто слышал краем уха, и поэтому думаю, что сражаются они с прибывающими с материка сюда.

– Кто, кто прибывает сюда?

– Так вот, как ты прибыл, так и прибывают, чтобы избавиться от лишних людей.

– Просто так нельзя убить?

– Нет. И знаешь почему? Они боятся, что убитые сами придут за ними. А так, как ты, как я, и эти две, в сеть попавшиеся телки, так вечно и будут болтаться, как индейцы в своей резервации в надежде, что и им когда-нибудь разрешат построить своё казино.

Главное не забудь своего имени. Оно у тебя записано где-нибудь в надежном месте?

– У тебя записано?

– Нет, но мне повезло, что ты вспомнил меня, что я и есть легендарный Федор – переводчик И Гро с польского. Жаль тебе не могу ответить взаимностью: не знаю я тя, мил хомо сапиенс.

– Зря ты это сказал, – ответил Владимир, ибо теперь и я начал забывать о себе некоторые очень важные вещи.

– Попроси одну из этих дам сделать тебе наколку на плече.

– На плече? Я не проститутка Александра Дюма.

– Хорошо, тогда на жопе, чтобы никто не видел, ибо, надеюсь, купаться ты будешь не на отмели, где всё видно, а зайдешь хотя бы по пояс.

– Очень правильное замечание, только я, сэр, не вижу здесь двух красоток, про которых ты мне распространяешься уж полчаса.

– Время не имеет значения.

– Вообще, или здесь?

– Здесь в частности.

Девушка сделала ему наколку на груди, и он только все время переспрашивал:

– Ты какими чернилами мне написала эту историю?

– Я уже три раза сообщала вам, сэр, что синими.

– Ты говорила фиолетовыми.

– Не понимаю, в чем разница.

– Может быть, ты вообще цвета не различаешь?

– Они разные, серьезно? Более того, чем тебе не нравится красный цвет?

– У тебя уши есть?

– Естественно.